В половине шестого вечера Виктор был у кинотеатра. Глафира появилась через пятнадцать минут. На ее лице читалась вселенская скука — девушка пришла расплатиться за неосторожно данное обещание. Она наперед знала, что будет дальше. Вначале в темноте кинозала Воронов осторожно положит ей ладонь на бедро, станет поглаживать, но дальше дело не пойдет. Потом он поведет ее в кафе, угостит мороженым и поедет провожать до дома. Около общежития они остановятся. Воронов будет целовать ее, уговаривать встретиться еще раз. На этом все закончится. Ради этой скукотищи стоило потратить целый вечер? Хотя в общаге делать-то все равно нечего. Можно и на свидание сходить. Воронов, увидев Глафиру, по-настоящему, искренне обрадовался. Был шанс, что она не придет и оставит его в дураках, с ключами от квартиры и бутылкой водки за пазухой. Но Глаша появилась, и у Виктора внутри все вскипело: желание превратилось в искрометную энергию, устоять перед которой не смогла бы ни одна женщина на свете. — Привет, любовь моя! — Воронов обнял девушку, прикоснулся губами к щеке. — Поехали, нас ждет одно мероприятие. Если бы у Виктора спросили, зачем он признается в любви девушке, которую совсем не знает и видит всего в третий или четвертый раз, он бы не понял, о чем идет речь. Увидев знакомый силуэт в приталенном полушубке, Воронов ощутил каждой клеточкой своего тела, осознал каждым нейроном мозга, что он с первого взгляда полюбил Глашу и будет любить ее вечно, пока бьется его сердце. Без такого настроя, без веры в любовь увлечь Глафиру за собой было невозможно. Тут или-или. Или он любит якутку и добьется от нее взаимности, или можно сразу попрощаться и пойти пить водку в одиночестве. Опешившая от неожиданного натиска Глафира инстинктивно хотела оттолкнуть Воронова, но вокруг было столько людей, что она постеснялась привлечь внимание. — Мы не идем в кино? — растерянно спросила Глафира. — Пошли, Глаша! Сегодня показывают отвратительный фильм. Не будем зря терять время. — Мы в кафе пойдем? — с надеждой спросила Попова. Она поняла, что вляпалась в какую-то историю и чем быстрее выпутается из нее, тем будет лучше. — Мороженое зимой вредно. Пошли! Воронов взял Глафиру под руку и повел на остановку. Девушка покорно пошла рядом, проклиная тот день, когда согласилась пойти на это свидание. Ничего не объясняя, Воронов привел Попову в квартиру Петрова, открыл дверь своим ключом. — До понедельника эта квартира наша! — объявил он. — В смысле — «наша»? — переспросила Глафира. — Я считал секунды до встречи, места себе не находил… В порыве страсти Виктор много чего наговорил прекрасной якутке. От его пылких признаний растаяло бы сердце самой неприступной красавицы. Глаша поняла, что противиться бесполезно, и покорно дала себя поцеловать. «Сама напросилась, чего теперь рыпаться?» — подумала она. — Сюда никто не придет? — спросила Глафира. — Хозяева в ссоре. Он — у нас в общежитии, она — с любовником. — Вдруг вернутся? — встревожилась девушка. — Во-первых, никто не придет, а во-вторых, оставим ключ в замке. Захотят — не войдут. — Тогда ладно, — согласилась Глаша. Она разулась, скинула на руки Воронову полушубок, прошлась по комнате, осматривая обстановку. «Почему бы и нет? — подумала Глаша. — Витя — парень симпатичный, будет что вспомнить». Воронов почувствовал, что настроение девушки изменилось. «Черт возьми! — подумал он. — Она с таким видом осматривает квартиру, словно от меблировки или наличия телевизора что-то зависит. Как она сейчас похожа на коллекционера, который приценивается к редкой картине!» — Хозяйка с вещами съехала или нет? — спросила девушка. — Взяла только самое необходимое. — Тогда у нее должны остаться домашние халаты. Что ты так удивился? Я же не буду в свитере весь вечер сидеть. Знала бы, что все так получится, по-другому бы оделась. «Да и ладно!» — решил Воронов и открыл дверцы одежного шкафа. Глафира придирчиво перебрала наряды жены Петрова. — Хозяйка полнее меня? Сколько ей лет? Вкус у нее, как у старухи. Сейчас такие блузки уже никто не носит. — Она из отдаленного поселка в Сибири, — заступился за жену Петрова Виктор. — Можно подумать, что я — из мегаполиса, — фыркнула Попова. — Видел бы ты, где мое детство прошло, не стал бы ничего о поселках рассказывать. Поселок — это цивилизация, а когда от твоей деревни до школы двадцать километров по тундре — это совсем другое дело. Дай-ка подумать секунду… Хозяйка, часом, не в торговле работает? — Угадала! — восхитился Виктор. — Все ее тряпки — китч! Даже у моей бабушки в деревне посреди тундры никто такую кофточку не наденет. Постесняется, что северные олени засмеют. Глафира выбрала короткий халат на пуговицах, переоделась в ванной. Воронов выставил бутылку водки на кухонный стол, заглянул в холодильник и ужаснулся — он был почти пустой. «Проклятье! О закуске-то я не подумал. Что делать? Сгонять в гастроном на углу? Нет, оставлять ее одну нельзя. Железо надо ковать, пока уголья не погасли». — Ты что приуныл? — спросила девушка. — Закуски нет. Приятель говорил, что еды в доме полно, а тут… — Да-ка я посмотрю! Глафира оттеснила Воронова от холодильника, проверила морозилку, достала кусок замороженной рыбы. — Ты строганину когда-нибудь ел? Минтай, конечно, не муксун, но ничего, попробуем. Она быстро приготовила строганину, нашла в хлебнице полбуханки хлеба. Воронов, оставшийся не у дел, открыл бутылку, достал из серванта рюмки. — Тут… это… — не зная, как начать, сказал он. Глафира засмеялась. — Если уж я осталась, то осталась. Наливай, выпьем! У Глафиры Поповой было своеобразное отношение к спиртному. Она считала, что выпить надо для запаха, а дури своей хватит. Сделав крохотный глоточек, она озорно посмотрела на Воронова и спросила: — Что дальше? С выпивкой-закуской мы разобрались, а делать весь вечер что будем? Телевизор смотреть? Воронов, сбитый с толку, не знал, что сказать. — Скучный ты парень, Витя! — вздохнула якутка. — Начало было такое искрометное, а как дошли до квартиры, так пыл угас. Чтобы у нас вечер не пропал даром, займемся народным творчеством. Я предлагаю поставить спектакль по мотивам якутского народного эпоса «Возвращение оленевода». Ты не против? Еще бы ты был против! Я бы тогда собралась и ушла. Значит, так. В спектакле участвуют два человека. Ты — оленевод, я — твоя жена, хозяйка чума. Чум будет в комнате, а тундра тут, на кухне. Я жду тебя с дальнего пастбища. Пока не позову, стой здесь и не подглядывай. Заинтригованный Воронов остался на кухне. Глафира ушла в комнату и запела «народную» песню. Прислушавшись к словам, Виктор понял, что девушка поет всякую чепуху, пришедшую на ум. «Мой муж на дальнем пастбище пасет оленей. Рядом бродят голодные полярные волки, но он не боится их. У мужа меткий глаз и всегда заряженное ружье. Что это? Залаяли собаки! Мой любимый муж вернулся!» — Входи! Воронов вошел, расставил руки, шагнул к якутке, чтобы обнять любимую жену. — Ты что, чокнулся? — покрутила пальцем у виска Глафира. — Ты же с мороза пришел, ты весь в инее. Садись на диван, прогрейся перед тем, как жену обнимать. Пока сидишь, я буду тебе рассказывать, что в твое отсутствие произошло. Напевая песню, Глафира закружилась в танце. Воронов как завороженный смотрел на якутку, гибкую и сильную, как пантера. Когда девушка плавно расстегнула верхнюю пуговку халата, Виктор почувствовал, как сердце бешено застучало, кровь прильнула к ушам, и ему стало жарко, как в натопленном чуме. Взгляды Глафиры Поповой на «народные» танцы в корне отличались от тех, что изучали в институте культуры. «Возвращение оленевода» был прогрессивным спектаклем, настолько новаторским, что за его постановку не рискнул бы взяться ни один хореограф в Советском Союзе. Чего стоило одно расстегивание пуговиц под мурлыкающее пение! — Я тебя заждалась, строганины настрогала! — пропела Попова и расстегнула последнюю пуговицу. Далее было эротическое действие, увидев которое, американские стриптизерши покраснели бы от стыда и ушли бы из профессии, осознав свою несостоятельность. Самые откровенные танцы у шеста по сравнению с «Возвращением оленевода» были обыкновенным кривлянием, рассчитанным на непритязательную публику. Отбросив в сторону последнюю деталь одежды, обнаженная Глафира шагнула к Воронову. — Иди же ко мне, мой оленевод! Покажи, как ты соскучился по жене! 23 Сутки пролетели как один миг. В воскресенье вечером Воронов допил остатки водки, лег на диван отдохнуть. Глафира сидела рядом, подпиливала ногти хозяйской пилочкой. После армии у Воронова появилась странная привычка — он стал спрашивать у каждой девушки, с которой завязывались отношения, пошла бы она за него замуж или нет. Глафира не стала исключением. — Ты пошла бы за меня замуж? — Нет, конечно, — не отрываясь от работы, ответила девушка.