Но ее нет. Ему-то я не должен ничего доказывать, но я должен держаться. Просто обязан. Ради нее. Она как раз появляется в дверях. – Стайлз? – Входи, принцесса. Ханна входит в мою комнату и смотрит сначала на Макса, затем на меня. Ее темные волосы аккуратно заплетены в толстую косу, на ней темно-синее платье с высоким горлом, которое она одевала только в церковь. Моя маленькая сестра смотрит мне прямо в глаза. Боковым зрением я вижу, как Макс едва заметно кивает. Он понял, почему я должен держаться. При любых обстоятельствах. Кто угодно. Но Ханна не должна видеть меня таким. Разбитым. Однажды я уже сделал ей больно. Она подходит ко мне и тянет свою маленькую ручку. Я крепко сжимаю ее холодную ладонь, и мы втроем выходим из спальни, чтобы снова спуститься вниз. * * * Люди приходят и уходят. Наша кухня и столовая ломятся от количества еды, которую они нам приносят. Все говорят одно и то же. Одно и то же. Я, мама и Ханна только киваем и благодарим. Ханна и мама периодически вытирают слезы, но я терплю. Не сейчас. Не сейчас. Когда мы с мамой вчера примчались в клинику, я сразу набрал Мадлен. Она не отвечала. Я лишь слушал гудки, пока зарядка моего телефона окончательно не села. С тех пор я и не заряжал его. Это не было какой-то местью. Я просто даже не думал об этом. К тому же, Чарли сказала, что Мадлен звонила ей и уже знает о моем отце. И я уверен. На двести процентов уверен, что если сейчас она не в пути, она собирает вещи. Мне нужно подождать еще немного, и она будет рядом со мной. Тогда мне станет легче. Возможно не легче, но дышать я смогу свободнее это точно. Ханна не выпускает моей руки. Стив, Рэйчел, Макс и Лив буквально ходят за мной по пятам, и я стараюсь не раздражаться. Они не навязчивы, они скорбят вместе со мной, поэтому я не должен срываться. Мне просто нужна моя Мадлен. Боже… – Стайлз. – Кирстен обнимает меня за шею. – Мне так жаль. – Спасибо, – отвечаю я, отстраняясь от нее. Она пришла с родителями, которые сидят на диване с моей мамой. Джейкоба она естественно не взяла с собой, и я смотрю на Макса, который инстинктивно ищет его рядом с ней. Я ловлю его взгляд и едва заметно киваю, давая понять, что для этого еще будет время. Лив сжимает его руку и он сосредотачивается на ней. Слышу едва уловимый смех и поворачиваю голову. Мистер Прайс стоит на нашей кухне со стаканом в руке. В стакане плещется коричневая жидкость и можно без труда догадаться что там. Он что-то бурно объясняет мистеру… черт бы его побрал, не помню имя. Я не требую от всех фальшивых слез и убийственных лиц, но то, как он ведет себя, мне не нравится. Слава богу, Стив моментально реагирует на это и спешит к своему отцу. Со своего места на кресле, я вижу, как они ссорятся, а затем выходят на задний двор. Со всем этим я даже не интересовался у друга, как у него дела. Я просто дерьмовый друг. Встав с кресла, я целенаправленно иду к Рэй, которая говорит о чем-то с Лив. Ханна тут же оказывается рядом и цепляется за мою руку. Я не возражаю. – Стайлз. – Лив пытается улыбнуться, но как будто не решается. Я упрощаю ей задачу и улыбаюсь сам. – У вас все хорошо? Она кивает, и ее черные как смоль волосы рассыпаются по плечам. – Конечно, – отвечает Лив. – А ты? Знаю, уже достала тебя. – Она отмахивается. – Все хорошо, Лив. – Я кладу руку на ее плечо и слегка сжимаю. – Я звонила Мадлен, она все еще недоступна, – подает голос Рэйчел. – Это хорошо. Она в пути. Я знаю это. Бросаю взгляд в сторону двери, ведущей на задний двор. Рэйчел замечает это и тихо вздыхает. – Все плохо? – спрашиваю я. – Он невыносим, – отвечает Рэйчел, потупив глаза. – С каждым разом их ссоры все громче и громче. Я очень волнуюсь. – Мне следовало с ним поговорить, но я… – Нет, Стайлз, – перебивает меня Рэйчел. – У тебя и без того достаточно проблем. – Но и у моих друзей тоже. Мы обмениваемся понимающими взглядами. Спустя некоторое время я предлагаю Ханне побыть с мамой и с бабушкой и дедушкой, которые сразу же прилетели из Флориды. Но она отказывается даже выпускать мою руку. Она так напугана, что я снова начинаю беспокоиться о том, что она снова замолчит. Я постоянно спрашиваю ее о чем-то, и она отвечает. Слава богу. Если честно, мы не оставляем друг друга в покое. Когда сумерки наконец-то окутывают Салем, друзья нашей семьи наконец-то расходятся. В доме остаются только бабушка, дедушка, Макс и Лив. Мама сразу же уснула в спальне. Завтра предстоит тяжелый день, который как-то нужно пережить. День похорон. Боже. Само слово «похороны» просто убивает меня. Я сижу на своей кровати и наблюдаю за тихо сопящей Ханной. Айк спит рядом, тут же на моей кровати. Большую часть дня, он просидел в летнем домике, на заднем дворе. Когда дом опустел, я провел его в свою спальню. С ним было как-то спокойнее. Словно Мадлен здесь. Я включаю свой телефон и сразу же убавляю звук, потому что он практически разрывается от количества текстовых и голосовых сообщений. Я пропускаю все соболезнования от родственников, друзей и прочих, и ищу только ее имя. Она не звонила. Только лишь одно сообщение, от которого тепло расходится в груди теплой волной. Я скоро буду рядом. Рядом с тобой. * * * Не помню, как я заснул. Но и не понял, как проснулся. Открыв глаза, я чувствую бодрость и странную легкость. Ханна и Айк спят рядом, ничего не изменилось. Лунный свет пробивается из-за занавесок, полностью освещая мою комнату. Я беру покрывало из шкафа и укрываю им Ханну. На часах 01:20. Это значит, что я поспал примерно двадцать минут. Потому что, когда я сидел с телефоном, время приближалось к часу ночи. Но у меня такое ощущение, что я проспал часов восемь, не меньше. Тиканье часов снова раздается из коридора, и оно уже не раздражает так сильно. Я беру полотенце и чистую одежду и иду в душ. Но и после душа я не знаю, как убить время. Я не хочу спать. И даже есть не хочу, хотя даже не помню, что ел что-то за последние сутки. Усевшись на подоконник, я смотрю в одну точку и начинаю перебирать воспоминания об отце. Самые лучшие. Они мне нужны. Но все что я помню, это как он безразлично скользил по нам взглядом. Было ли это безразличие? Нет. Папа любил нас. Я не понимал это. Мой взгляд скользит по предметам в комнате. Все мои вещи уже давно находятся в Бостоне, даже книги. И мне совершенно нечем занять себя. Я не хочу смотреть телевизор или включать компьютер… Соскочив с подоконника, я беру сумку с кресла и открываю ее. В ней пара вещей, которые я закинул автоматически, когда узнал о смерти отца. Но еще там мой лептоп, который всегда со мной и синяя папка с рукописью. Я беру ее. Вернувшись на подоконник, я раскрываю напечатанные листы и перебираю их. Оказывается, я так много понаписал. Мадлен всегда говорит, что я романтик. На первых страницах есть упоминания об отце. Я писал о нем. РУКОПИСЬ СТАЙЛЗА ПЕРВЫЙ КОНТАКТ Я вышел из своей комнаты и сразу же услышал голоса. Громкие. Папа и мама снова ругались. Мне никогда не было необходимости вмешиваться. Меня и мою маленькую двухгодовалую сестренку Ханну держали подальше от всего этого. Я думаю это правильно. Дети не должны видеть и слышать то, как их родители ссорятся. Сначала я мечтал, что это прекратится. Но вскоре понял, что этого не произойдет. Поэтому просто-напросто привык. В любой другой бы день, я просто бы спустился вниз и ушел. Но именно сегодня, мы со Стивом договорились пойти в пиццерию «Дагги», а затем погонять мяч на заднем дворе его дома. Мне нужны были мои карманные деньги, которые у меня закончились. Я переминался с ноги на ногу, нервно поглядывая на огромные напольные часы, стоящие в конце коридора. Мне нужно было уже уходить. Стив дико психует, когда я опаздываю. Когда голоса стихли, я подошел к двери кабинета отца и нерешительно приоткрыл дверь. Черт, папа будет недоволен. Нужно было постучать. Как только я открыл дверь, раздался громкий хлопок. Я округлил глаза, видя, как мама схватилась за щеку, а папа с яростью в глазах смотрел на нее. Он ее ударил.