– Молодой ты ещё, парень. Не привык. Из опыта прожитых лет могу тебе с уверенностью сказать, что именно так это и происходит – пару дней назад человек вполне себе поживал, а сегодня – взял, и умер. Скончался он, наверное, ночью. Мирно, во сне. Так на кровати и лежал. Хотя, привыкнуть к этому невозможно. Торопов наклонился вперёд: – Так вы его видели? Мёртвого? – снова помотал головой и медленно проговорил:– Нужно, наверное, постараться принять это. Пока не доходит, – в замешательстве посмотрел в лицо собеседнику. – Так, а вы там как оказались? Это, вообще, что значит – «так на кровати и лежал»? Это что… Стрелецкий перебил его, сделав останавливающий жест открытой ладонью: – Успокойся, молодой человек! Даже и не думай предполагать что-нибудь «этакое» – мы тут ни причём! Придёт время, убедишься сам. В оперативной деятельности, конечно, всякое случается, но в любом случае, требуется тщательное разбирательство. Мы же не звери, в конце концов. В этом же случае Попова наказывать было не за что. Да и сам согласись – какой же дурак будет ликвидировать потенциального должника. Сокровища никто ещё не нашёл! Верно? Мы пришли к нему рано утром, позвонили в дверь, никто не отреагировал, постучали – тоже ничего. Ну, без агрессии открыли дверь сами, специалист у меня хороший, аккуратный. Зашли в квартиру. Там, на кровати его и увидели. Скончался, видать, ночью. Возраст, болячки. Естественным образом. Так что прими это известие и не паникуй, не маленький. Люди, знаешь ли, умирают время от времени. Все. Мы с тобой тоже не отвертимся. Ты «Отче наш» знаешь на память? Борис оторопело посмотрел на него: – Не знаю, вроде бы. Повспоминать надо. А что? – Лучше вспомни. Успокаивает хорошо. Проверено. При любых обстоятельствах помогает. Вспомни, рекомендую. Торопов вскинул брови: – Послушайте, Николай Тихонович, если вы решили, что Валерий Сергеевич мне что-то передал вчера, то это не так. Я вообще про всё это дело первый раз слышу, ну, кроме байки от Юрки тогда ещё, в тот день, ну, когда он про Букваря рассказывал, ну, о том, что вы ему рассказали в тюрьме. Мы тогда поржали от этого клада, и всё. Я с ходу решил, что это уж слишком совсем, и до вашего визита почти забыл уже. Больше, чем Букварь болтал, да вы мне рассказали, я и не знаю ничего. Вы ведь пришли сюда, чтобы узнать что-то у меня? Так? Борис не на шутку разволновался от такого наплыва новостей за сегодняшний вечер, да так, что голос начал предательски срываться, и он уже стал терять самообладание, путаясь в скороговорке объяснений пришедших в голову разных мыслей, не замечая, что говорит он, уже больше объясняя всё самому себе, чем появившемуся с известиями не понятно откуда гостю. А тот, увидев это, поднялся со своего стула, и предложил: – Борис Алексеевич, давай ещё чайку свежего попьём? Только ты сперва покажи мне, что у тебя тут, да как, в мастерской твоей, мне надо маленько колени размять, сидим да сидим уже сколько времени. А потом заваришь свеженького, да поболтаем еще немного. Да? А то поздно уже, отдыхать мне пора. Пойдём, покажешь? – Конечно, с удовольствием. И, поднявшись, Борис повёл Стрелецкого в свой «цех», как он его сам называл, показывая, что у него тут находится – где отлёживаются в разной степени оздоровления «искалеченные пациенты»: сломанные гитары, балалайки и прочие мандолины, рассказывал про разные станки и инструменты, а гость постоянно уточнял и переспрашивал: как он делает склейки, на каком станочке фрезерует струнодержатели, где берёт разную древесину для ремонта тех или иных инструментов. Хозяин подробно всё объяснял, показывая стеллажи заготовок, не забывая при этом сказать про уровни просушки разных пород, и почему он располагает стопки еловых брусков в отличие от небольших досточек красного дерева в разные конфигурации. Пока он ходил по мастерской с этой импровизированной экскурсией, то и сам не заметил, как успокоился. А посетитель, убедившись, что «гиду» стало полегче, сразу перевёл разговор в другое русло: – Ну что, мастер, теперь чаю сделаешь? Давай, пока остановимся с лекциями. А что-нибудь погрызть у тебя есть? Если нет, то давай я Шнырю звякну, он слетает куда-нибудь, возьмёт. Борис встрепенулся, замотал головой: – Да нет, не беспокойтесь, сушек ещё пара пакетиков должны быть. И печенье вон в банке есть, пойдёмте. Устроит? – Конечно, родные сушки куда лучше, чем круассаны. Мужчины прошли обратно в «чайную». Пока Борис занимался чаем, Стрелецкий начал рассказывать о своём последнем визите к Попову: – Когда мы Валеру упокоенного обнаружили, то решили, конечно же, нашим главным вопросом заняться – своё поискать. Мы же знали, что это он украл. Очень тщательно осмотрели все уголки в квартире. Я с собой самого лучшего специалиста взял. Время было достаточно – за полтора часа мы трёшку эту прошерстили сверху до́низу, и ещё по диагонали. Но никаких ценностей не нашли. По ходу нашего осмотра я всё очень подробно сфотографировал и видео снял. Гошлёши потом ещё через программу свою прогонят, но не думаю, что мы что-то пропустили. Так что проблема осталась прежней, и вопрос не закрыт. И что Попов ничего тебе на хранение не передал, я не сомневаюсь ни разу… В этот момент Торопов как раз разливал свежезаваренный чай, но отставил в сторону чайник и с отчаянием в голосе развёл руками: – Ну так, Николай Тихонович, что же вы от меня тогда хотите?! Собеседник молчал. Только помаячил указательным пальцем: «Разливай чай, не тяни!». Борис подчинился, закончил с чайником, достал пакетик с сушками, ссыпал в вазу. Стрелецкий пригубил из чашки, вкусно похрустел традиционным лакомством и только после исчезновения третьей или четвёртой каральки, продолжил: – Уважаемый, я появился тут у тебя только для того, чтобы объяснить тебе суть происходящего. Объяснить, как можно подробнее, чтобы ты точно и правильно всё понял. И я оставлю тебя в покое только тогда, когда буду точно уверен в тебе. Пока этого не видно. Так что дослушай меня до конца. Так вот, то, что именно Валера украл сокровища – неоспоримый факт. То, что все последние почти пятьдесят лет они были под его контролем – без сомнения. И то, что драгоценности на немыслимую сумму, и вдобавок они же – артефакты исторического значения, до сих пор остаются под его, пусть и опосредованным теперь контролем, тоже несомненный факт. Если бы что-то изменилось, я бы узнал одним из первых, уж поверь мне. Стрелецкий, не спрашивая Бориса, сам налил в свою чашку остывший уже чай, и, отхлебнув, продолжил: – И вот что было дальше. Когда мы осматривали квартиру, на кухонном столе я обнаружил аккуратную стопку копий нескольких документов. Похоже, этого никто и не прятал, а выложил специально на вид. Когда я их увидел, то сразу понял, что мы с помощником не найдём того, за чем пришли. Но всё равно провели тщательный осмотр, пусть и для очистки совести. – А какие там документы были? – уточнил Борис. – Думаю, посмертные распоряжения Валерия Сергеевича, мир его праху! Он, очевидно, плохо себя чувствовал последнее время и понимал, что ему недолго осталось жить. Ну и попытался на этот неизбежный случай всё предусмотреть – полностью оплатил все необходимые мероприятия по своим похоронам, договор с ритуальной конторой и квитанции по оплате – всё в тех бумагах. А в пояснительном письме подробно расписал – быть похороненным в земле не захотел, предпочёл кремацию. Ритуал прощания решил не устраивать – родственников нет, а друзья и близкие все уже ушли в мир иной. Квартиру попросил запереть и опечатать. Написал, что новый собственник есть, и он появится. После необходимых формальностей сам уже пломбы и снимет. Было среди документов ещё кое-что, но я, Борис Алексеевич, не имею права языком чесать – меня это не касается. А кого касается, уведомят в своё время. Вскипяти чайник, пожалуйста. Борис выполнил его просьбу и не удержался, спросил: – Ну а сокровища? Про них ничего? – Если бы было, я бы тебя сегодня не беспокоил, будь уверен. – Где же он их спрятал? – Валера не мог ничего сделать с ними – ни продать, ни приспособить ещё как-то. А где спрятал, кто его знает – скорее всего в землю закапывал, да место менял. Ну и как итог, вот что я тебе скажу, уважаемый, и ты меня послушай внимательно, – тут Стрелецкий сделал паузу, отпил чаю из кружки, схрупал ещё пару сушек, после чего продолжил. – Ты, Борис, его единственный близкий человек, и тебе, насколько мне позволяет судить мой жизненный опыт, он доверял и очень хорошо относился. Так вот, я больше, чем уверен, что человек, который предусмотрел все, насколько возможно, мелочи по завершению своего жизненного пути, не мог не предусмотреть судьбы главного события в своей жизни – возможности обладать редчайшими артефактами в истории человечества – конечно, он о них узнал всё, не сомневайся. И я также уверен, что в скором времени ты получишь от Валеры послание, обязательно получишь, и вот там он обозначит их местонахождение. И ты уж пожалуйста, оповести тогда меня. Только не забудь. Надеюсь, что покровитель не собьёт тебя с честного пути. – Это вы про какого покровителя говорите, Николай Тихонович? – недоумённо поинтересовался Торопов. – А про «покровителя» человеков. Имён у него много – Дьявол, Сатана, Искуситель, выбирай любое. Борис усмехнулся: – Ну это вы уже завернули совсем, товарищ Стрелецкий. – Да нет, не завернул я Боренька, совсем не завернул. Все на бога только ссылаются, и уже не одну тысячу лет, а делают только то, что этот приятель велит. Уж поверь. И не юродствуй насчёт «товарища», я тебе вполне серьёзно объявление сделал. – Да нет, что вы, Николай Тихонович, я и не хотел шутить – случайно с языка слетело. Просто в голове всё сложилось, и я как раз точно понял – это всё чрезвычайно серьёзно. И про покровителя вы не зря упомянули, ваши возможности говорят о многом. Те, на кого вы работаете, к данному персонажу ближе всего стоят, как я думаю. – Борис, те, на кого я работаю, это концентрация человеческой натуры, уплотнение всего сущего в одной точке, её, так сказать, природная составляющая. Не сомневайся, эти люди потеряют всё, и окажутся не у дел через день после того, как если все решат жить только по божьим заповедям. Те самые клановые правители мира есть только потому, что все этого хотят, как бы ни кричали об обратном. Торопов попытался уточнить: – А как у них всё устроено, можете прояснить? – Что именно – как устроена абсолютная власть? – Ну, наверное, да. – А всё очень и очень просто, вот смотри – у тебя ведь есть помощник, которому ты зарплату даёшь? – Да, есть, вы его видели – по имени Витёк. – То есть, его жизнь зависит от тебя. Так? – Ну да, так. – Значит, ты обладаешь властью над Витьком, но только в текущий момент, ведь он может найти работу в другом месте. Верно? – Верно. – Получается, что полной власти над жизнью милого Витюши у тебя нет. – Это я понял. Согласен. – Ну, значит, ты должен понимать, что и твоя работа от многого зависит – есть арендодатель, он владеет помещением, есть электроснабжение, это другой владелец, тебе для работы нужно много комплектующих, от древесины и клея, до шурупов и гитарных колков включительно, ещё тебе нужны станки и инструменты, да много чего. Слушаешь меня? – Да, я вас понял. – Тогда представь, что есть некто, кто единолично владеет всем тем, что тебе необходимо для работы, то есть, для твоей жизни. Владеет прямо или опосредованно, не важно, хозяин есть у всего на свете. И он, тот самый некто, в состоянии твою жизнь остановить в любой момент, только по своему желанию. Простым действием – прекратив все поставки. Понимаешь? – Да. – Вот это и есть абсолютная власть. Борис покачал головой: – Николай Тихонович, ну такого же не может быть в действительности. – Боренька, именно так в действительности и есть. А то, что ты считаешь действительностью, это тебе с экрана и в газетах объяснили, как нужно думать. И ты даже не заметил, как. Ты, по неведению своему и по причине малой информированности, считаешь, что имеешь собственное мнение. А у тебя его по определению быть не может. Потому что не должно его у тебя быть. Да и зачем оно тебе, собственное мнение? Ну? Чего ты с ним делать будешь? От него только беспокойство одно. Ты вот, даже сегодня, от одного этого объяснения плохо засыпать будешь. А оно тебе надо? Борис поёрзал на стуле: – Да ну, что уж, люди совсем быдло, что ли? Что, нельзя по-честному всё объяснить? – По-честному, Борис, это по-божески. А у людей покровитель другой, я тебе только что объяснил. Люди иногда пытаются поступить правильно, и те, у кого это получается, становятся либо героями, либо святыми. Но это очень редко бывает, потому они и известны всему миру, а мы в основном живём по законам того самого, – Стрелецкий усмехнулся. – Всё это, конечно, мифологемы, их человек постоянно придумывает, чтобы рамки дозволенного обозначить и дать им название. Так ему жить проще. Но это и необходимо делать, потому что для диалога нужно термины согласовать, иначе разговор совсем не получится. Мы вот сейчас сидим, беседуем и понимаем друг друга. А знаешь почему? Я тебе подскажу – по причине того, что у нас с тобой установился негласный договор о терминах. Ты меня понимаешь, и я тебя соответственно. Борис тоже улыбнулся: – Да уж. Как посмотришь вокруг, жизнь вообще – сплошная мифологема. Иногда такие процессы в нашем государстве происходят, что голову можно сломать, если пытаться разумно объяснить. Собеседник поднял вверх указательный палец и подвигал им из стороны в сторону: – В реальности вообще всё не так устроено, как ты считаешь. Государства, как это всегда принято было считать, с границами, управлением, армией, сейчас не существуют. Есть только зоны влияния, которые в редких случаях ещё можно определить географически, но в основном мир давно поделён несколькими людьми, которые и являются собственниками ресурсов, крупных производств или контролируют изготовление денег. Деньги ведь тоже кто-то должен сделать? Так было, конечно, не всегда. Большевики в своё время попытались переломить привычное развитие общества, но только загнали всё в подполье. Никого нельзя перевоспитать. Можно только силой заставить выполнять чужую волю, а изменить личность – невозможно. Вот всё и грохнулось в итоге. Копилось, копилось, и – перевесило. А правды – её как не было, так и нет. Видимость существования единых, по-стари́нке самостоятельных стран, поддерживается, потому что эта традиция сидит в подсознании большого количества людей, и никто не хочет менять привычную систему – так меньше хлопот. Также и внешние атрибуты управления – я имею тех, кто на виду. Они ведь должны быть, «специальные» люди, верно? А на самом деле, они просто выполняют свою работу, только и всего. Как многие. Как я, например. – Вы о ком это, Николай Тихонович? – уточнил Торопов. – Я о тех, кого ты привык самыми главными считать. А на самом деле это – существа-никто, банальные лицедеи, просто назначены, и самостоятельно ни одного шага сделать не могут. Реально управляют всем люди, которых не видно, и простые люди о них знать не должны. Власть любит тишину, покой и стабильность. Если смотреть на окружающую действительность под таким вот углом, то многое становится объяснимым. Но на фоне всеобщего искажения реальности это уж не такая большая и ложь. Вот по этим всем причинам я и представился тебе в начале нашего знакомства так немного пафосно. Но я не собирался тебя пугать или обманывать – боже упаси! Ну ладно, что-то мы далеко отвлеклись. Гость поднялся со стула, достал из кармана мобильник: