– Оставь ее в покое. Если человек не хочет, значит, не хочет. – Он обернулся на Марьяну. Разглядев тревогу в ее глазах, предложил: – Давай мы вызовем тебе такси, а потом пойдем? Она замахала руками. – Идите уже. Что я, такси без вас не способна вызвать? – Девушка потрясла телефоном. – Я уже заказала через приложение. – А, ну ладно. – Стас ощутил себя идиотом. – Тогда мы пошли. – Идите-идите, – кивнула Марьяна. Пока Стас и Роберт шли к зданию, поднимались по высокому каменному крыльцу с коваными перилами и открывали тяжелую черную дверь бара под вывеской «Соломон», Стас чувствовал взгляд Марьяны на своей спине. Как бы она ни старалась делать вид, что смирилась с утратой своего друга, Андрея Бежова (все это только из-за желания выжить, конечно), вряд ли она когда-нибудь простит Стасу его смерть. Глава 21 Мрачное веселье – Два «Гиннесса», – заказал Роберт в баре и оглядел полумрак зала в поисках свободного столика. На стенах из черного дерева висели золоченые рамы с репродукциями известных картин, шторы с блестками украшали невысокую овальную сцену для выступлений живого оркестра, но сейчас негромкая джазовая музыка доносилась из динамиков, подвешенных под потолком по углам помещения. Зал был практически пуст, если не считать двух молодых людей, приглушенно болтающих у стойки бара, в паре метров от Стаса и Роберта. Бармен, высоченный рыжеволосый парень, похожий на ирландца, достал из-под стойки два пивных бокала. – Я за рулем, мне еще домой ехать, – возразил Стас, опять ощущая себя слишком правильным и скучным. Он бы с легкостью выиграл конкурс «Зануда года». – Налейте что-нибудь безалкогольное, – со вздохом обратился он к бармену. – Три «Гиннесса», пожалуйста! – бойко послышался за спиной знакомый женский голос. – Мы уедем на такси. Роберт и Стас обернулись. К бару подходила Марьяна. Она стянула свой серый жакет и перекинула его через плечо. Жест вышел вызывающим, хотя вряд ли Марьяна сделала это специально. А вот Жанна любила вытворять что-то подобное, чем частенько заводила Стаса. Марьяна, очевидно, ничем таким не страдала, хотя все же распустила кудри и обвела губы красной помадой. – Решила остаться, – сообщила девушка. – Или вы против? – Ну все, Платов, – широко улыбнулся Роберт, – железная принцесса испортит нам знатную пьянку. Все трое рассмеялись. Они устроились в уютных глубоких креслах за столиком в углу, подальше от сцены. Официант принес три бокала пива. Стас покосился на Роберта. Ульянов все чаще шутил, хотя раньше, в детстве, за ним такого не наблюдалось. Он был скромным и не особо разговорчивым, балаболом его бы точно никто не назвал. От него чаще можно было услышать нудную лекцию на тему древних животных и греческих мифов или историю американских комиксов про супергероев. Роберт обожал комиксы. Он прятал их от дядьки в шкафу, под коробками с зимней обувью «Дэнс» и «Снежный король», и тайком доставал по вечерам. Если бы дядька узнал, чем племянник осмелился осквернить его шкаф, то Роберт получил бы не просто оплеуху. «Картинки для дебилов» – так дядька именовал комиксы и на дух их не переносил. – Ну что, несчастные? За нас? – Роберт взял бокал с пивом, предлагая чокнуться. – За нас! – Стас и Марьяна подняли свои бокалы. Под звонкий стук стекла они помрачнели, посмотрели друг на друга. Казалось, сказав «за нас», друзья попрощались перед неминуемой смертью. Стаса внезапно охватило странное чувство, что все это происходит не с ним. Два дня назад он и не предположил бы, что будет чокаться бокалами с другом детства и… подругой детства. Что он будет сидеть за столом со своим детством, если на то пошло. Со своим хулиганским беспечным детством. Они и сейчас не были взрослыми до конца, еще не обратились в ту, другую, веру, не обзавелись семьями, ипотечными кредитами, деловыми обязательствами, трудовыми договорами, зависимостями и хроническими болезнями. Они все еще находились в пограничной зоне двух совершенно разных миров: детства и взрослой жизни. Как люди, попавшие в камеру предварительного заключения, – уже не на свободе, но еще не в тюрьме. Они выпили. Стас сделал два больших глотка приятного бархатистого напитка. Он уже полгода не пил пива, да и вообще к спиртному не притрагивался. Старался не подавать пример младшему брату, перешедшему в тот возраст, когда ребенок примеряет на себя все, что делает авторитет. А то, что Юрка считал Стаса незыблемым авторитетом, загадкой для него не являлось. С этим приходилось считаться. Помнится, последний раз Стас переборщил с алкоголем на рождественской вечеринке у Жанны (они познакомились с ней буквально за неделю до этого и еще не встречались). За ночь он опустошил бутылку «Рэд Лейбла», разбавляя виски льдом, но это, конечно, не спасло его от опьянения. И ради того, чтобы маленький брат не увидел его нетрезвым, Стас решил остаться у новой знакомой. Тогда же он первый раз переспал с Жанной, уже под утро, когда гости наконец покинули квартиру. Знал бы он тогда, что Егор залезет в их отношения, а потом последует простой и безболезненный разрыв. Будто после совместного военного парада разошлись два корабля из разных флотилий разных стран. Разошлись по договоренности, по чьей-то чужой команде. – Согласись, в нашем обществе намного приятней, чем в обществе таксиста. – Бодрый голос Роберта вернул мысли Стаса в бар «Соломон», за пятый столик, под матовый свет желтого абажура в виде шестиконечной звезды. Роберт уставился на Марьяну заинтересованным взглядом. Девушка откинулась на спинку кресла и ответила с лукавым прищуром: – Почему же? Я бы поболтала с ним о Гуле смерти. И таксист довез бы меня до места вдвое быстрее. – И бесплатно. – Роберт засмеялся и отпил пива, опустошая за пару глотков больше трети бокала. – А расскажите-ка мне, леногорцы, как поживает мой любимый город? Почему он еще не провалился в преисподнюю? – Думаю, Армагеддон не за горами, – усмехнулся Стас. – Знаете, где-то я читала, что такое отношение к жизни называют «мрачным весельем», – усмехнулась Марьяна. Посмотрела на Роберта, потом – на Стаса и добавила: – Я не жалею, что осталась. – Знавала бы ты меня в мои лучшие годы, бейба, – отшутился Роберт с грустью в глазах. – И вообще, кто-нибудь пояснит мне, куда девался тот классный торговый центр «Креон» на Пушкинской площади? На втором этаже, в книжном магазине «Креативная литература», стоял целый стеллаж с комиксами, я помню. А внизу были игровые автоматы. – Там теперь обувной магазин, – ответила Марьяна. – Зато в соседнем здании остался «Кино-Остров». Поменяли вывеску и сиденья в кинозалах, но все остальное – как раньше. Роберт легонько пристукнул себя по лбу и закатил глаза. – Да. «Кино-Остров» я помню. Мы с Платовым ходили туда на ужастики. Помнишь, Стас? На «Живой мертвечине» меня затошнило, и полсеанса я проторчал в туалете над унитазом. Стас рассмеялся. Роберт тогда впервые пошел на фильм ужасов. Чтобы их впустили в зал, им пришлось два дня уговаривать отца Стаса пойти с ними. – Да, мы тоже как-то ходили в «Кино-Остров», – улыбнулась Марьяна, посмотрев на Стаса. – Помнишь? Кажется, это было какое-то супергеройское кино. Мы вышли в диком восторге и долго обсуждали фильм на скамейке у кинотеатра. А потом я отобрала у тебя пачку сигарет и выбросила в фонтан. А ты рассмеялся и сказал, что у тебя припрятан еще целый блок. Помнишь? Стас кивнул, с теплом оглядев лицо Марьяны. – Помню. Он помнил и другое: как первый раз поцеловал Марьяну у зеленой изгороди и узкой прямоугольной клумбы с белыми цветами, отделявшими фонтан и сквер от парковки у кинотеатра. Сейчас, с высоты опыта, то грубое неуклюжее касание даже с натяжкой не назовешь поцелуем, но тогда Стас считал, что умеет целоваться, как никто другой. Он даже помнил ту жуткую панику, охватившую Марьяну, когда она поняла, что Стас пытается поцеловать ее с языком, демонстрируя все свои навыки. Наверняка выглядело это так, будто он собирался слизать с ее зубов остатки попкорна. – Так, я не понял, – вставил Роберт озадаченно, – ты же говорила, что общаешься с Платовым всего сутки. Марьяна бросила короткий взгляд на Роберта и тут же отвела глаза. Глотнула пива из бокала. Повисла долгая пауза. Наконец Марьяна ответила: – Мы дружили в школе, но… потом… мы пять лет не общались. До вчерашнего дня. – И что же Платов учудил, чтобы потерять такую симпатичную девушку? Стас переглянулся с Марьяной и впервые увидел в ее глазах не ненависть, а грусть, словно она говорила: «Да, очень жаль, что тогда ты повел себя как моральный урод. Если бы не это, у нас были бы шансы». – Скажи, Роб, – спросил Стас, повернувшись к Роберту с показной заинтересованностью, – в Новосибирске ты с кем-нибудь встречаешься? Ну… кроме мамонтов из палеолита? – О, ты знаешь, есть там мумия одной алтайской принцессы… Они расхохотались. И Стасу на секунду показалось, что они снова стали детьми. Игра воображения, игра памяти, игра тени и света в тусклом зале под магическим желтым абажуром. Вот Марьяна Михайлова, пятнадцатилетняя девочка, хрупкая, с редкими веснушками, не спрятанными под пудрой, привычным движением смахивает кудри с правого плеча и пожимает им, а потом ее лицо озаряется доброй доверчивой улыбкой. Под ее белой блузкой прячется не такая пышная высокая грудь, а на ногтях нет маникюра. Она впитывает все, что видит и слышит, распахнув глаза. Роберт Ульянов, одиннадцатилетний, чуть ссутуленный парнишка в очках с толстыми линзами, потирает ладонь о растянутые на коленях джинсы с нашивкой «Робин Гуд» на кармане. Его глаза блестят, когда он рассказывает о Бэтмене и криптоните, о Человеке-пауке, Халке… и о том самурае, чье прозвище он получил случайно, а может, не случайно. И сейчас они болтали, сидя за столиком, хохотали, вспоминали свои нелепые детские похождения, будто между ними не случалось ничего плохого и не было этих нескольких лет отчуждения. Они выпили по четыре бокала «Гиннесса». Стас ощутил легкое опьянение. Марьяна и Роберт тоже были явно навеселе. Шел уже четвертый час ночи. В баре они остались одни, если не считать бармена, изредка маячившего на фоне стеллажа с напитками и косившего взгляд на столик, где все чаще стали раздаваться взрывы хохота. – У нас большие проблемы, а мы пьем, – усмехнулся Стас. Роберт развел руками.