Эта дама оказалась на удивление болтливой, и пока Нора снимала с неё мерки, скрупулёзно записывая их в тетрадь, та, громким восторженным голосом рассказывала, как им с мужем наконец-то удалось снять одну из самых лучших квартир в центре города, и что через несколько дней, когда будет подписан документ о найме и заплачены деньги, останется только купить недостающую мебель и переехать. До этого дня, читая газетные объявления о сдаче квартир, Катя не находила той, которая бы её устраивала. Но стоило ей услышать описание квартиры, о которой говорила дама из-за ширмы, и она поняла, что это именно то, что надо ей. Когда дама покинула ателье, Катя узнала от Норы по какому адресу находится дом, о котором шла речь в их разговоре, и конечно же имя его владельца. Ко всему прочему, Нора смогла и внешне описать этого домовладельца, поскольку была представлена ему его дочерью, которой в прошлом месяце, самолично отвозила сшитое для неё платье. С её слов он имел весьма приятную наружность. Возрастом обладал не более пятидесяти. При наличии небольшой густой бороды и усов замысловатой формы, был абсолютно лыс. Его полноватая, но статная фигура и чрезвычайно важный вид, напоминали эдакого породистого кота, который прежде, чем съесть пойманную им мышь, будет спрашивать её родословную. Представив этого мужчину, Катя посмотрела на себя в зеркало и погрустнела, решив, что одета сейчас довольно скромно. После чего, оглядевшись по сторонам, попросила Нору продать ей платье, что красовалось на манекене стоящим у окна. Нора сразу ответила отказом, поскольку это платье было только вчера прислано из Парижа. Оно олицетворяло собой последнее веянье французской моды, и сейчас ожидало момента, когда будет выставлено в витрину её ателье. Но когда Катя показала деньги, которые готова заплатить за платье, Нора согласилась. Скрупулёзно рассматривая платье уже на себе, она улыбнулась, лишь когда убедилась, что оно сидит на ней как подобает. Плавные ниспадающие линии -платья из плотной узорчатой тафты, в сочетании тёмно-бордового и серого тонов, высокий кружевной воротник, полностью закрывающий шею, и узкий длинный рукав, переходящий в пышный фонарик из более тонкой тафты, идеально подчёркивали всю красоту её фигуры. Любуясь Катей, Нора подумала о том, что ни одна из великосветских дам не смогла бы одеть это платье, вот так, сняв его с манекена. Пришлось бы расставлять, подшивать и так далее. Вдруг, о чём-то вспомнив, Нора убежала в соседнюю комнату. Вернувшись через минуту, она держала в руках вещи, идеально подходившие к платью. Это была бордовая шляпа с большими круглыми полями, украшенная перьями и широким бантом из кисеи, и кружевной зонтик светло-серого тона. Теперь наряд выглядел абсолютно безупречно! Расплатившись с Норой, Катя поцеловала её, и пообещав на днях заехать снова, покинула ателье. –– Выехав на Адмиралтейский проспект, коляска остановилась у парадного подъезда большого пятиэтажного дома. Заметив её, дворник поблизости подметающий тротуар, подбежал к двери, и постучав по стеклянной вставке, громко сказал. – Эй, Фомич! Ты заснул там что ли? Гляди-ка, кажись к тебе пожаловали. В тот же момент дверь подъезда открылась и на пороге появился солидный пожилой швейцар с окладистой бородой в ливрее и фуражке. Молча отстранив рукой дворника, он подошёл к коляске, подал даме руку и взглянув ей в лицо, обомлел. Много красивых женщин видал Фомич на своём веку, но такую красавицу впервые. Покинув коляску, дама заговорила, о чём-то расспрашивая швейцара, но не проронив в ответ ни слова, он лишь почтительно поклонился и открыл перед ней дверь. – Так что, ты сможешь показать мне свободные квартиры, или мне следует дождаться хозяина, господина Голованова? – спросила Катя, рассматривая вестибюль подъезда, украшенный цветами, и мраморную лестницу, покрытую ковром. Фомич не посмел отказать молодой красавице в том, что ему, по сути, категорически воспрещалось, потому как нисколько не сомневался, что перед ним великосветская особа, являющееся женой какого-нибудь высокопоставленного чиновника. Имея довольно растерянный вид, он достал откуда-то связку ключей, и глядя на Катю сказал. – Прошу вас, пойдёмте. Первая из двух пустующих квартир состояла из пятнадцати комнат и занимала практически весь первый этаж. – Это позже, сейчас мне нужна поменьше, – подумала Катя и попросила показать следующую, что находилась на втором этаже. Дверь из прихожей, той самой квартиры о которой она слышала в стенах ателье, вела в большую гостиную, следующая дверь в столовую, затем в кабинет, далее в спальню, соединённую с ванной комнатой. Пройдя по коридору, Катя нашла ещё две комнаты, одна из которых, по-видимому, предполагалась как детская, а другая для няни или прислуги. И уже в самом конце квартиры находилась кухня, с выходом на «чёрную» лестницу. Переходя из комнаты в комнату, Катя не переставала восхищаться. Полы во всей квартире были покрыты великолепным паркетом, повсюду имелось электрическое освещение, и цвета, которыми были покрашены стены, очень импонировали ей. Особый восторг вызвала спальня, отделанная в бело-голубых тонах, поскольку для молодых блондинок, законодателями моды в ту пору рекомендовались именно эти тона. Однако самое большое впечатление на неё произвела ванная комната. В ней было всё, о чём можно было только мечтать, поскольку такие удобства как водопровод с горячей водой, ватерклозеты с унитазом и большая медная купель, имелись в ту пору не во всех, даже очень богатых домах. Обойдя квартиру ещё раз, Катя вернулась в гостиную, и представив, как бы хорошо ей здесь жилось, стала кружиться, напевая мелодию вальса. Тем временем, отругав швейцара за то, что тот позволил кому-то осматривать уже практически сданную в наём квартиру, по лестнице на второй этаж поднимался владелец дома – Аполинарий Игнатьевич Голованов. – Это что ж там за дама то такая? До этого случая Фомич словно цербер на дверях стоял, а тут… Заикается, бубнит, а толком и сказать ничего не может, – рассуждал вслух господин Голованов. Приоткрыв дверь квартиры, он услышал звонкий женский смех, доносящийся из гостиной. Через десяток шагов, его взору предстала необычная картина. Держа в руке большую шляпу, по середине залы, шурша платьем кружилась молодая восхитительная женщина. Не замечая стоящего в проёме дверей хозяина, она смеялась, запрокинув назад голову. Скоро, глубоко дыша она остановилась и подошла к окну. Достав из рукава кружевной платок, женщина несколько раз обмахнулась им, а затем, неожиданно резко повернулась. Держась за подоконник широко расставленными руками, она улыбалась, глядя на хозяина дома. – Здравствуйте, Аполинарий Игнатьевич! – громко и задорно произнесла Катя, как будто они сто лет уж знакомы. Рассматривая прекрасную незваную гостью, господин Голованов продолжал стоять как вкопанный. Пользуясь его заторможенностью, Катя сама подошла к нему и мягким завораживающим голосом сказала. – Ах извините меня, извините ради Бога, за то, что без дозволения вторглась в ваши владения. И Фому, прошу не ругать. Премилый старичок, он просто не смог мне отказать. – Простите, но с кем имею честь разговаривать? – спросил Голованов, медленно выговаривая слова. – Екатерина Степановна, – ответила Катя, кокетливо протягивая ему руку. Никогда ещё Голованов не целовал руку даме с таким наслаждением, а поцеловав, неохотно выпустил её, и Катя конечно же заметила это. – Дорогой Аполинарий Игнатьевич. Дело в том, что я хочу снять эту квартиру. Она мне очень, очень нравится. Находясь в полной прострации, не отреагировав на услышанное, Голованов сосредоточенно пытался вспомнить – кто эта дама? Сомнения не было, ранее её он не встречал, и знаком с ней не был. Но чувство, что неоднократно слышал восторженные описания красоты именно этой женщины, будоражило его мысли. – Так что вы мне ответите? – переспросила Катя, заметив на его лице, глубокую задумчивость. И пока Аполинарий Игнатьевич собирался с мыслями, она, словно колдуя, вальяжно расхаживала по гостиной. Голованов не сводил с неё глаз. Её фигура, необыкновенной красоты платье, огромные зелёные глаза, голос, движения, и даже эта шляпа с бантом и перьями, всё, вызывало в нём восторг! Он был почти что влюблён! Когда Катя остановилась у окна, слегка прокашлявшись, он виновато произнёс. – К сожалению… – Вы хотите сказать, мол эта квартира почти что сдана. Но мне доподлинно известно о существовании лишь устной договорённости. Ведь залога вам не оставляли, а нет залога – нет гарантии заключения договора, и по закону вы имеете полное право отказать этим людям в найме. Она говорила эти слова медленно приближаясь к Голованову, и оказавшись подле него уж совсем близко, слегка флиртуя добавила. – А вы, могли бы стать для меня самым желанным гостем, и эти двери всегда были бы для вас открыты… Он пришёл в себя, когда коляска с красавицей Екатериной Степановной, скрылась за углом соседнего дома, и в тот же момент его вдруг осенило. – А не та ли это Катя, что до недавнего времени была любовницей Лаврова младшего? Не её ли красоту проклинают светские дамы, и воспевают светские мужи? Так это её считает соперницей моя дочь, поскольку она с малых лет влюблена в Александра Лаврова? Ежели так, то сказать правду – моя Надюша ей не соперница. Да-а, дела… Аполинарий Игнатьевич прекрасно понимал, что в ближайшее время его ожидает по крайней мере, два неприятных момента. Первый – это бурный семейный скандал, и второй – разговор с профессором и его женой, которым квартира на втором этаже была обещана ранее. Но его это не пугало, потому как уже ни что не могло изменить принятого им решения. –– Сразу после договорённости с господином Головановым, Катя поехала в банк. Что и говорить, четыре с половиной тысячи рублей в год за квартиру – деньги большие. Но поскольку она планировала переехать не ранее чем через месяц, то сейчас ей было необходимо внести ещё и около полутора тысяч залога. Конечно, Катя легко могла воспользоваться своей уникальной способностью влюблять в себя мужчин, и именно по этой причине Аполинарий Игнатьевич уже был готов пойти на любые уступки, лишь бы она сдержала слово, сохранить за ним статус всегда желанного гостя. Но сейчас для неё было важно казаться дамой богатой и независимой, ибо в таком образе её власть над мужчиной становилась практически безграничной. Узнав в банке, что на её счету осталось около пяти тысяч рублей, Катя решила не трогать этих денег, а попробовать продать что-нибудь из своих ювелирных украшений. Вернувшись домой, она выложила нас стол все коробочки с драгоценностями, и отобрала на её взгляд самые ценные. Среди этих вещей, помимо ожерелья и серёг из крупного белого жемчуга, рубинового колье и кольца с большим синим камнем, оказалась бриллиантовая брошь в виде бабочки с изумрудными глазками и змеевидный браслет, где каждые два брильянта сменялись одним изумрудом. Расстаться с бабочкой Катя не захотела, а за все остальные вещи, проданные ювелиру уже на следующий день, она получила на много больше той суммы, которая ей была необходима, за что и полюбила драгоценности ещё больше. Таким образом, днём позже, она внесла залоговую сумму, а вскоре, и договор о найме подписала, и деньги уплатила. Что же касалось обустройства квартиры, которое требовало серьёзных затрат, то с этим Катя решила не спешить и пока приобрести лишь мебель для спальни. Ей не хотелось лишаться оставшихся денег, и потом, зачем тратиться самой? Стоит немного подождать и это с удовольствием сделают за неё другие… Именно по этой причине Катя не стала упрашивать Аполинария Игнатьевича, не распространяться о том, кто в скором времени поселится в его доме, потому как благодаря этим слухам, она могла рассчитывать на скорейшее восстановление прежних связей. Вот тогда –то и появятся охотники сделать нужные ей подарки… -– Предложение Кати посетить с ней театр, стало для Гордея и Глеба полной неожиданностью и очень дорогим подарком. Специально для этого случая у Кати уже имелось новое вечернее платье, своих же спутников она одела во фраки, взятые на прокат. Таким образом, в указанный в билетах день, за полчаса до начала спектакля, сопровождаемая двумя молодыми мужчинами, Катя появилась в Александринском Императорском театре. Одной рукой элегантно поддерживая платье, в другой она держала маленький ридикюль и веер из белых страусиных перьев. По мере продвижения по театру, Катя восторгалась его внутренним убранством, не замечая многочисленных взглядов, обращённых на неё. Причиной повального внимания к её персоне, как со стороны мужчин, так и женщин, была её исключительная красота. Её серебристо-серое платье, длинный подол которого струящимися складками переходил в шлейф, глубокое овальное декольте, украшенное великолепным колье из горного хрусталя, короткий пышный рукав, длинные шёлковые перчатки и невесомая полупрозрачная шаль, делали Катю похожей на лёгкую изысканную статуэтку. Ложа, в которой сидела Катя со своими спутниками, находилась по левой стороне второго яруса вблизи от сцены. Ожидая начала спектакля, обмахиваясь веером, она осторожно рассматривала зал и публику. Сидящие в зале люди приветствовали друг друга лёгким кивком головы и сдержанной улыбкой. Особым вниманием пользовалась публика, сидящая в бельэтаже и в бенуарных ложах. Там находились исключительно чопорные мужчины и усыпанные брильянтами женщины. Это была Петербургская знать, чьим главным развлечением был театр. С первых звуков увертюры в зале погас свет и настала полная тишина. Затем открылся занавес, и на сцене появились актёры, представляющие музыкальную пьесу француза Пьера де Бомарше – «Фигаро». Актёры играли легко и непринуждённо, покоряя публику шутками и неуёмным весельем. Сосредоточив всё внимание на действии происходящим на сцене, Катя быстро уловила замысел пьесы, и по её лицу можно было безошибочно понять, что от увиденного она получает большое удовольствие. Однако, совсем скоро Катю потревожило неприятное ощущение. Ей казалось, что кто-то неотрывно наблюдает за ней. Окинув взглядом зал, она заметила отблеск биноклей, направленных на неё. Настало время антракта. И хотя дамам было предпочтительно не покидать своей ложи, Катя решила воспользовалась пунктом этикета, который позволял даме прогуляться по фойе, но исключительно в сопровождении кавалера. Этим кавалером стал Глеб, потому как Гордей, будучи по своей натуре полегче и половчее, побежал на галёрку к друзьям, которых он заметил ещё до начала спектакля. Стоило Кате оказаться в фойе, как к ней стали подходить важные господа. Одни, игнорируя внимание окружающих, не скрывая восхищения и радости встречи, одаривали её комплиментами и целуя руку тихонько спрашивали, как она поживает, а главное – где? Другие, испытывая большую неловкость, торопились напомнить о себе, пока их жёны припудривали носики в туалетной комнате. Улучив момент, озираясь по сторонам, эти господа подходили к Кате, быстро целовали ей руку, и краснея исчезали. Чего-чего, а встретить в театре добрую половину своих бывших любовников, Катя никак не ожидала. Конечно же она была удивлена, но удивлена приятно, и на самый распространённый вопрос – где и когда её можно будет навестить, отвечала. – Скоро, очень скоро, в доме Голованова, что на Адмиралтейском проспекте. -– За последние три месяца, Катя ни разу не позволила себе проснуться позднее девяти часов утра. Будучи по натуре «совой», ей было очень нелегко заставить себя, стать на время «жаворонком». Но ради цели, к которой она шла, ей удалось себя переломить. И только сегодня вечером, прежде чем отойти ко сну, расчесывая перед зеркалом волосы, она похвалила себя за проделанную работу и позволила выспаться всласть, поскольку завтрашний день, был последним днём её пребывания в стенах купеческого дома. – Катя умница? – кокетливо улыбаясь спросила она, глядя на себя в зеркало. И тут же ответила, послав себе воздушный поцелуй, – Ну конечно же умница! Что и говорить, она действительно на славу потрудилась, воплотив в жизнь всё что задумала. Во-первых – избавилась от Петра, да так успешно, что тот не только какую пакость, слово плохое побоится о ней произнести. Во-вторых – ей удалось снять шикарные апартаменты в самом центре Петербурга. Ну и третье, самое главное – её огромные красивые зелёные глаза теперь можно было назвать ещё и умными. Ведь говорят же о людях, не блещущих умом, мол их выдают глупые глаза. Так вот про Катю, такое уж никто теперь сказать не посмеет. Катя проснулась, когда часы пробили полдень. Вспомнив, что сегодня последний день её пребывания в этом доме, она улыбнулась и заложив руки за голову снова закрыла глаза. Продолжая нежиться в постели, Катя предалась воспоминаниям вчерашнего дня. – Как здорово, что мне пришла идея посетить театр! – только и успела подумать она, как вдруг услышала чьи-то громкие всхлипывания. Вскочив с кровати, Катя накинула халат и выбежала из спальни. В соседней комнате, укладывая вещи, над сундуками и чемоданами рыдала Палаша. – Палаша! Что случилось? Кто тебя обидел? – спросила Катя. – Ой Катерина Степановна, Катерина Степановна! Что ж со мною будет то? Вы уезжаете, дом продаётся, я новым хозяевам не нужна, своя прислуга у них имеется. Как тётка прознала про эти новости, стала она искать куда меня пристроить. И ведь что удумала… Тётка ведь она мне не единокровная, так ей мысль пришла, будь она не ладна… У её двоюродного брата, что в деревне живёт, жена уж год как померла, вдовец он. Трудно ему одному с хозяйством управляться, да ещё детишек аж пятеро. Вот и решила тётка выдать меня за брата. Не хочу я замуж, и в деревню не хочу, городская ведь я. А там детей орава. Сдохну, надорвусь иль утоплюсь! Да и каково это в молодые годы с нелюбимым мужем-то жить! Хотела я сбежать, да некуда, и денег у меня нет. Вот и завтра, зная, что вы уезжаете, придёт она сюда, чтобы деньги с вас за меня получить. Тут Катя вспомнила, что Палаша сирота, и кроме тётки, у которой она живёт, родных у неё нет. А тётка эта, женщина скверная, злобная и очень жадная. Уж два раза приходила к Кате уточнить сумму, которую она платит её племяннице. Всё сверяла, да подсчитывала, не обманывает ли Палаша свою «благодетельницу». Уткнувшись лицом в колени, девушка продолжала плакать, а Катя, поглаживая её по голове, искала слова, которые могли бы её утешить. И вдруг… – Ну надо же! Обо всём я позаботилась, всё предусмотрела, а о том, что остаюсь без служанки, забыла. Лучше Палаши мне не найти. Да и как ей не помочь?