Но однажды, именно в такой день, несмотря на соблазн остаться дома у телевизора, Дима согласился на предложение друзей, посмотреть на крестный ход, и попытаться зайти в храм. Почему попытаться, да потому, что в Пасхальную ночь, вокруг церквей стояло плотное оцепление из милиционеров, которые пропускали исключительно стариков и старух. Ребятам удалось увидеть крестный ход, но на пороге церкви, они были задержаны стражами правопорядка и доставлены в ближайшее отделение милиции, где с ними была проведена беседа о вреде религии, и взяты личные данные, для сообщения об их недостойном поведении, как в институт, так и родителям. С той поры прошло более двадцати лет, и сейчас, в начале девяностых, потихоньку сдавая позиции, советская власть дала послабление, позволив народу посещать храмы и праздновать церковные праздники. Перекрестившись, как делали все входящие, Волжанов оказался внутри храма Всех Святых на Соколе, имеющего почти трёхсотлетнюю историю. Шла вечерняя служба. Слушая Батюшку, большинство из людской толпы, крестились стоя, но были и такие, кто делал это стоя на коленях. Оглядываясь по сторонам и не присоединяясь к молящимся, Волжанов обратил на себя внимание пожилой служительницы церкви, которая очищала гнёзда храмовых подсвечников от свечного воска. – Простите мужчина, вы здесь для чего? – вежливым шёпотом обратилась она к Диме. – Здравствуете. Мне нужен отец Прокопий. – Так это наш батюшка. Вам придётся обождать до конца службы. Поблагодарив женщину, Волжанов принялся осматривать убранство церкви. Любуясь богатой росписью стен и сводов потолка, росписью над центральным трёхъярусным иконостасом, с изображением Всех Святых, и иконами в золочёных рамах, он не мог не почувствовать особой, ни с чем не сравнимой атмосферы спокойствия и умиротворения, окутывающей посетителей приятным теплом в окружении мерцающих свечей. Всё это великолепие, как и чувство, вдруг овладевшее им, он видел и испытывал сейчас впервые в жизни, что было ему по нраву. Тем временем, вторя молитвам и крестясь, женщина продолжала свою работу. – Извините. Вы мне не поможете? – обратился к ней Дима. – Я бы хотел поставить свечку, но не знаю, как это правильно сделать. – Поставить то можно, только напрасно это, – ответила она с сожалением. – Почему? – удивился Волжанов. – Так вы же не крещёный. А потому не будете услышаны теми, у кого собираетесь просить защиты и помощи. – Да, не крещёный. Но откуда вы знаете? – Вижу, потому и говорю. Покреститься вам следует, ангела- хранителя обрести, тогда и Господом услышаны будете, и всеми святыми. А пока между вами стена. – Хм, жаль. Я этого не знал, – с грустью ответил Дима. – Не расстраивайтесь. Я могу за вас и свечу поставить, и помолиться, но с условием, что в скором времени вы обязательно покреститесь. – Обещаю, – ответил Дима. Не требуя подробностей, женщина спросила за кого и по какой причине ей следует молиться и ставить свечу. – За дочь мою Екатерину, которая не понимает, что творит…, – ответил он краснея. В скором времени служба закончилась, и женщина подвела Диму, к высокому статному, плотного телосложения мужчине в церковной рясе. На длинной цепи, окаймляющей его шею, висел массивный крест. Это был отец Прокопий. Не смотря на преклонный возраст, его правильные красивые черты лица, небольшие усики, аккуратно подстриженная округлая бородка, и ясный взгляд, делали этого мужчину похожим на моложавого старца. Вдобавок ко всему, в его глазах читался высокий интеллект и проницательность. Было интересно узнать, почему этот, по всему видать, незаурядный человек, когда-то решил посвятить свою жизнь служению Богу? Но этот вопрос Дима оставил для разговора с бабулей. Батюшка очень обрадовался знакомству с внуком Марии Александровны Волжановой. Спросив о здоровье, он передал ей поклон, а затем поинтересовался, с чем к нему пожаловал внук его доброй старинной приятельницы. И тогда, достав из кошелька изумрудные серьги, Дима протянул их ему сказав. – Мария Александровна просит осветить их, если вы сочтёте это нужным. Зажав серьги в кулак, батюшка закрыл глаза, опустил голову, и так молча простоял около минуты. После чего, его веки вздрогнули, и трижды перекрестившись он сказал то, что изумило Диму, поскольку подтверждало предположение Маши. – Грех большой лежит на той женщине, что изначально была их хозяйкой. И он не один, много на ней грехов. Раскаянье к ней пришло, но прощения она не получила. Потому душа её до сих пор покоя обрести не может, мается. Нельзя их носить, никому нельзя, иначе быть беде. Права ваша бабушка, осветить их необходимо. Серьги эти, по всему видать очень дорогие, поэтому, ежели доверяете, то прошу оставить их у меня до завтра. А завтра, жду вас в это же время. – Да, конечно, буду вам очень благодарен, – ответил Дима, и попрощавшись с батюшкой поспешил домой. –– Открывая ключом дверь, Дима услышал междугородний телефонный звонок, он отличался от обыкновенного, своей протяжностью, и конечно же сразу понял, что это звонит из Ленинграда Танюша. Она была в приподнятом настроении, говорила бойко, стараясь успеть, и передать, и получить, нужную ей информацию. Услышав от мужа положительный ответ на главный вопрос, – Всё ли в порядке дома? -Танюша напомнила, что приезжает завтра в восемь тридцать вечера, а также сообщила, о большом сюрпризе, ожидающим Диму, чем немало его заинтриговала. После разговора с женой, он позвонил бабуле и рассказал о встрече с отцом Прокопием, а затем до глубокой ночи занимался тем, что вычищал квартиру. Подметал и мыл пол, вытирал пыль, мыл посуду, в общем всё как полагается. В узел связанное содержимое из спальни, он выбросил на помойку, а матрас, на котором разрезал обшивку, что б никто не забрал его себе, решил завтра перед работой отвезти на городскую свалку, благо на крыше его машины стоял багажник. На следующий день после работы, перед тем как встретить на вокзале жену, Дима заехал в церковь, чтобы забрать серьги. Радушный приём отца Прокопия, позволил задать ему вопрос. – Скажите, а что может статься с девушкой, которая носила эти серьги через много лет после смерти хозяйки, но до того, как вы их осветили? И вновь им были услышаны слова, в подтверждение бабулиных. – Она может унаследовать её пороки, и даже судьбу. Но теперь пусть носит их без боязни, поскольку боле они не несут в себе угрозы, – ответил батюшка и тут же поинтересовался. – Ежели не секрет, то о какой девушке вы беспокоитесь? – О моей дочери, которая является правнучкой Марии Александровны. Её зовут Катя. – Вот оно что… Я буду о ней молиться. И вам советую. Родительская молитва о детях очень сильная, но прежде следует покреститься, иначе всё это бесполезно. Хотите я помогу вам в этом вопросе? – Да. Наверное, настал момент, когда это следует сделать. – Хорошо. Я вижу, вы торопитесь, на часы поглядываете. Тогда позвольте я позвоню вашей бабушке. Она сейчас где проживает, в городе или в Серебряном Бору? – В Серебряном Бору. Звоните, она будет очень рада. Договорившись держать связь через Марию Александровну, Дима поспешил на вокзал встречать жену. Глава IV Всю дорогу, от вокзала до дома, у Танюши не закрывался рот, что в принципе было ей не свойственно. Стараясь не упустить ни единой подробности, она делилась впечатлениями, полученными от поездки в Ленинград. Рассказав о театре, об успешной премьере, о банкете, о городе, неожиданно сбросившим с себя пасмурную пелену, привычную для этого времени года, и подарившим ей четыре незабываемых солнечных дня, она принялась рассказывать о подруге, с которой не виделась несколько лет, и о её гостеприимном доме. Но более всего из изобилия впечатлений, Танюша восторгалась двумя карапузами близнецами, рождёнными её подругой Наташей, два года тому назад. – Это ж надо такое! Сколько она бедная вытерпела, сколько слёз пролила! Но стоило смириться с диагнозом бесплодие, и на тебе – двойня! Мальчишки замечательные, здоровенькие, да крупные такие! Это у балерины то, чей вес всегда был маломальским! А развитые какие! Обычно пацаны отстают от девчонок в развитии, а эти нет. И бегают, и разговаривают, шалят конечно, но не капризничают, всё понимают. Я так за неё рада! Прелесть, прелесть, а не мальчишки! После этих слов, Танюша замолчала, и нервно теребя в руках перчатки, взглянула на мужа. Падал густой пушистый снег, и дворники на лобовом стекле, еле успевали разбрасывать его по сторонам. С интересом слушая жену, Дима внимательно следил за дорогой. – Ну, что ж ты замолчала? – заговорил он, не поворачивая головы. – Кстати! Ты говорила по телефону о каком-то сюрпризе для меня? В ответ на свой вопрос, он неожиданно услышал. – Скажи, а ты по-прежнему хочешь сына? – Та-а-а-к, понятно! – рассмеялся он. – Сколько я тебя раньше не уговаривал, ты ни в какую, а теперь увидела карапузов подруги и захотела. Так вот тебе мой ответ – очень хочу! Одного, двух, да хоть трёх! В знак согласия, Катя положила руку на колено мужа, и хитро улыбаясь сказала. – Ну-у-у, по поводу двойни, а уж тем более тройни промолчу, поскольку обещать не могу, а вот то, что к концу лета хоть одного, но рожу, даже не сомневайся. В этот момент загорелся красный свет, и резко нажав на тормоз, Дима повернулся к жене. – Ты уверена? – спросил он, всем сердцем желая подтверждения. – Ошибка исключена. На банкете после премьеры, стоило мне сделать глоток шампанского, как я еле успела добежать до туалета. Ну а чуть позже, числа в календаре, подтвердили моё предположение. Я беременна Дима. Это и есть мой тебе сюрприз. Загорелся зелёный свет, но машины продолжали стоять, поскольку дорогу пересекала колонна снегоочистительных машин. Всё это время, Дмитрий Волжанов, благодарил жену за бесценный сюрприз, покрывая её лицо поцелуями. Когда колонна прошла и машины тронулись, глядя на счастливого мужа, с лица которого не сходила улыбка, Таня продолжила разговор. – Дим, скажи честно, ты категорично настроен на сына? – Танюша, дорогая моя, ну это уж как Бог даст. – О-о-о, ты о Боге заговорил. А знаешь, Наташка забеременела вскоре после того, как она и её муж покрестились. Скажешь совпадение? – Нет, не думаю. Скажу, что и нам с тобой тоже покреститься следует. – Это что-то новенькое. Ранее у тебя и налёта набожности не было, а сейчас… Что-то произошло пока меня не было? – Произошло, и очень многое. Я обо всём тебе расскажу, потерпи, скоро приедем. Оказавшись дома, Таня удивилась не только отсутствию дочери в столь поздний час, но и исчезновению большинства её вещей. Эти факты вызвали у неё большое волнение. Не слушая мужа, пытающегося её успокоить, переходя из комнаты в комнату, она вошла в спальню, где с ужасом глядя на пустой каркас кровати, пыталась представить, куда и по какой причине могли исчезнуть матрас, одеяло, подушки, и её любимый комплект японского постельного белья. – Дима, скажи, что всё это значит? – спросила бледнеющая Таня, медленно садясь на пуфик около трюмо. Встав перед женой на колени, он взял её руки, и поцеловав их несколько раз сказал. – Танюша, любимая моя, поверь, наша дочь жива и здорова. Ты сможешь в этом убедиться, увидев её хоть завтра. Но я не смогу тебе ничего объяснить, если ты не возьмёшь себя в руки и не постараешься выслушать меня абсолютно спокойно. Помни, тебе нельзя волноваться. Скажи, ты голодна? Пойдём на кухню поужинаем. – Нет, есть я не хочу. Я бы чая выпила.