– Хорошо. Пойдём моя милая, – сказал Дима, поднимая Танюшу с пуфика. -– Укутавшись в плед поджав под себя ноги, Танюша сидела на угловом кухонном диванчике, не выпуская из рук чашку с чаем. Они разговаривали третий час. Слушая мужа, ей казалось, что он пересказывает какой-то фильм, а не события последних дней из жизни их семьи. Возмущаться, обсуждать и спорить, можно было до бесконечности, однако заметив, что от усталости и переизбытка новостей, жену клонит в сон, Дима предложил пойти спать. – Дим, ты сказал, что я могу увидеть Катюшу. Я хочу встретиться с ней и поговорить. Но где и когда это возможно сделать? – спросила Таня, находясь уже в постели. – В её комнате, на столе под стеклом, лежит расписание лекций. Посмотри во сколько они заканчиваются в нужный тебе день, и по окончанию занятий встретишься с ней на выходе из университета. – Завтра, я сделаю это завтра, – еле шевеля губами сказала она перед тем, как закрыть глаза и провалиться в глубокий сон. Глава V Таня проснулась, когда Дима уже два часа как был на работе. – Я хотела сегодня сделать что-то очень важное? – подумала она, и вспомнив, что хотела увидеться с дочерью, встала с дивана, из-за отсутствия матраса на их кровати они спали на раскладном диване в гостиной, надела халат и пошла в комнату Кати, где из расписания, лежавшего на столе под стеклом, узнала, что сегодня занятия у неё заканчиваются в два часа. – Успею, мне на работу к четырём, – сказала она вслух и стала собираться. Сидя в вагоне метро, напряжённо глядя в одну точку, Таня вспоминала рассказ Димы о его прабабке, на которую как две капли воды похожа их дочь. У неё не возникло сомнения в том, что изменение характера Кати, произошло в результате проявления дурной наследственности. – А как иначе можно объяснить тот факт, когда вдруг, за кратчайший срок, человек меняется кардинальным образом? – рассуждала она. – Ну если только той чертовщиной из сна Димы. Ангел белый, ангел чёрный…, и она сделала свой выбор. Но это же не серьёзно. Хотя, когда такое случается на твоих глазах, ты в праве поверить во что угодно. Но что в дальнейшем может произойти с ней, если уже сейчас она вытворяет такое? Представив ситуацию, когда Катя при отце, голой встала с постели, Таню бросило в жар и она почувствовала позыв тошноты. Стараясь избавиться от этой напасти, она медленно глубоко задышала, и вскоре ей полегчало, тошнота отступила, и она смогла встать, так как поезд подъезжал к её станции. Ощущая лёгкое недомогание, идти быстро Таня не рискнула, поэтому уже издалека заметила, как студенты спешно покидают университет. Помня, что зимнее пальто в мелкую клеточку, Катя оставила дома, Таня искала среди толпы студентов, одетую её в бежевую дублёнку с капюшоном, но увы. Решив зайти во внутрь здания, ведь дочь могла и задержаться по какой-либо причине, Таня заметила небольшую компанию студентов, стоящую в стороне от входа. В морозном воздухе над их головами стоял густой столб дыма. Они курили, громко разговаривали и смеялись. Тогда она обратила внимание на высокую девушку, стоящую к ней спиной. На ней был великолепный полушубок из голубого песца, маленькая чёрная вязанная шапочка и высокие чёрные лакированные сапоги на шпильке. – Ничего себе студентки одеваются… – только успела подумать Таня, как девушка тут же оглянулась. – Мама! – удивлённо сказала она и подошла. – Боже мой, Катя! Но откуда у тебя всё это? – спросила Таня, разглядывая дочь. – Это не важно. Ты здесь зачем? – Хочу поговорить с тобой. Зайдём во внутрь. – Извини, я не могу. За мной сейчас приедут. – Ничего, подождут! – резким повелительным тоном сказала Таня, и взяв дочь за руку завела её во внутрь здания. Сидя в углу на банкетке, она молча смотрела на дочь. Ей требовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к её новому образу, поскольку она очень сильно изменилась, повзрослела и превратилась в яркую красавицу. Нельзя было сказать, что глаза, с большим количеством туши на длинных ресницах, помада и румыны делали её образ вульгарным, нет. Просто при её природной красоте всё это прибавляло ей лишние года. – Мам, ты чего так на меня смотришь, у меня аж мурашки по спине забегали? – Как ты живёшь? Где живёшь и на какие деньги? Кстати, я принесла тебе деньги, но что-то мне подсказывает, что ты в них не нуждаешься? – Спасибо, не нуждаюсь. У меня их боле чем достаточно, – сухо ответила Катя. – Хм, я даже не знаю, хорошо это или плохо? Ну да ладно. Ответь, почему ты ушла из дома? – Можно подумать папа тебе не рассказал? – сняв шапку и поправляя волосы, язвительно ответила Катя. – После твоей выходки у папы прибавилось седых волос, – ответила Таня и тут же взорвалась. – Это ужасно! Это настолько ужасно, что я не могу подобрать слов, которые бы в полной мере смогли охарактеризовать твой поступок. Как ты могла, объясни?! Но вместо слов признания вины и раскаянья, последовали слова, которые Таня уже слышала. – Да пойми ты, мама! Я, не такая как вы! Я другая, потому как время сейчас другое! Я хочу свободы, хочу жить по-своему, и вам меня не понять! Нестерпимо больно и обидно, было слышать Тане этот бред. Она могла встать и уйти, и никто бы её не осудил. Но желание поставить дочь на место, указав на несправедливость её слов, оказалось сильнее. – Ах ты бессовестная девчонка! Вы только посмотрите, сколько в ней наглости! Она ещё смеет упрекать нас, и в чём – в непонимании! Это после того, как посмела лечь с мужчиной в родительскую постель, а наутро голышом продефилировать перед отцом? Где это написано, что в твоё, так называемое «другое» время, отменяется приличие, и все иные нормы поведения? Запомни, во все времена, в приличном обществе людей, распутство, безнравственность и хамство, считались и будут считаться пороками. А ценились, и будут цениться, в первую очередь, культура поведения, нравственность и целомудрие. Иначе люди перестанут быть людьми. Тебя можно было бы понять, если бы ты родилась и выросла в неблагополучной семье, где отец алкоголик, а мать, моет подъезды в нескольких домах, чтобы прокормить ораву детей. Где сыр едят по праздникам, а вещи покупаются на вырост и носятся до дыр. Разве ты в чём-то нуждалась? Чего тебе не хватало? Твой прадед – талантливейший инженер, кандидат наук, кавалер ордена Трудовой Славы. Его сын, твой дед – профессор медицины, военный хирург в чине генерала. Мои родители, доводящиеся тебе бабушкой и дедушкой – музыканты, заслуженные артисты страны. Не буду говорить про себя и отца, ты всё прекрасно знаешь. Со дня твоего появления на свет ты была окружена заботой и любовью всей нашей семьи, нашей большой и очень дружной семьи, что немаловажно. Квартира в центре Москвы, собственная комната в ней, дача, три машины всегда были наготове для тебя. Ежегодные поездки к морю, и наконец одежда, которая привозилась тебе из-за границы, или покупалась в «Берёзке». Тебе завидовали все подруги. Однако, при всём этом достатке, ты оставалась скромной, прелестной девочкой. Ведь мы с тобой никогда не ссорились! Что ж такое произошло? Почему ты так вдруг изменилась, и о какой такой свободе размечталась? Разве ты когда-либо была ущемлена в правах? Или, может мы настаивали на чём-то вопреки твоему желанию? Вот уж не думала, что придётся тебе обо всём этом напомнить! Опешив от тона и напора, с которым говорила мама, Катя выглядела довольно растерянно. Такого от неё она ещё никогда не слышала. Однако, желание хоть в чём-то маломальском доказать свою правоту, закипало в ней с огромной силой. – Мама! Ну о чём ты говоришь? Дом, дача, машины, поездки к морю. Просто смешно! Ты даже не представляешь, как совсем по-другому сейчас можно жить. Какие особняки покупают наши люди по всему миру, и ездят на мерседесах, а не на жигулях. Как отдыхают на собственных яхтах, плавая меж океанских островов. Вот какой жизни я хочу, и хочу всё сразу и прямо сейчас! – Не уж -то по большой взаимной любви? Тогда это нормально, – спокойно ответила Таня. – Ах перестань! Любовь, семья, дети… А то без этого нельзя обойтись. Я хочу получать от жизни удовольствия, это же так просто. – Но если без любви, то, чем расплачиваться станешь с тем, кто бросит к твоим ногам всё, что ты пожелаешь? Отвечать на этот вопрос Катя не захотела. Резко встав с банкетки, она подошла к окну, а затем сказала. – Послушай мам. Давай закончим разговор, меня уже давно ждут. – Давай закончим, только на чём? – Ой, ну ладно тебе! Не утрируй, ничего страшного не произошло. – Это как посмотреть… – Ну конечно! Все такие святые, одна я, грешница. И чем таким я Бога прогневила? – ответила она голосом непорочной Девы, соединив ладони на уровне груди и закатив глаза. – Ты Катя наглая и хамоватая, к тому же не крещёная, а значит Бога в тебе нет, да и быть не может, потому как тобою управляет какая-то дьявольская сила. Хочешь быть свободной – будь! Человек вправе жить как он хочет, правда не у всех это получается. Я тебя очень люблю и желаю счастья, огромного и чистого. Только пожалуйста, постарайся жить так, чтобы твоим предкам не было за тебя стыдно. – Уж постараюсь. Я может вообще уеду жить за границу, – злорадно ответила Катя. – Что? За границу? А как же университет? Ты совсем ополоумела? – взволновалась Таня. – Довожу до твоего сведенья, как оказалось, советское образование не самое лучшее в мире. И поскольку сейчас можно учиться в любой стране, то жизнь в «совке» меня боле не прельщает. Заметив, что мама побледнела, Катя обняла её за плечи и жалостно произнесла. – Ну ладно, чего ты. Это ещё так, вилами по воде. А можно я заеду домой, у меня там кое какие вещи остались. И ещё, я хотела бы забрать серьги, что прабабуля мне подарила. Можно? – Конечно можно, приезжай в любое время, – глубоко вздохнув, с грустью ответила Таня, проведя рукой по её роскошным волосам. – Ты хоть иногда звони, чтобы мы не волновались. И ещё. Помни пожалуйста, что всегда можешь рассчитывать на свою семью, и вернуться, когда почувствуешь в этом необходимость. А теперь мне пора, а то я опоздаю на работу. Давай прощаться. Они обнялись, поцеловались и Катя спешно убежала. Последовав за ней, Таня увидела, как дочь садиться в белый мерседес с дипломатическим номером. Продолжая идти по дороге ведущей к метро, она вспомнила слова мужа. – Между нами и Катей – стена, стена непонимания. И как это ни странно, но мы бессильны в борьбе с этим явлением. Требуется время, когда поняв, как сильно она заблуждается во взглядах на жизнь, ей вдруг захочется вернуть то, от чего она так легко отказалась. Поверь, всё будет хорошо. Стена рухнет, и в нашу семью вернётся спокойствие и счастье. И теперь, после разговора с дочерью, Таня поняла, что Дима абсолютно прав, а в подтверждение, ей на ум пришли слова. – Пытаясь пробить бетонную стену, можно ковырять её ногтями, можно вилкой, можно биться о ней головой, всё равно результата будет ноль. Уже находясь в метро, почувствовав лёгкую тяжесть внизу живота Таня села на скамейку в конце станции. Просунув руку сквозь расстёгнутые пуговицы на дублёнке, она с нежностью обняла, пока ещё свой плоский живот. – Как ты там, мой хороший? Тебе плохо? Прости меня пожалуйста. О, нервы, нервы, нервы… С этим надо срочно что-то решать. Я не прощу себе, если вдруг тебя потеряю. Откинувшись спиной на мраморную стену, Таня закрыла глаза, и пообещала себе забыть о существующей проблеме с дочерью. В тот же момент, из узкой двери, ведущей в туннель, где висела табличка «Посторонним вход строго воспрещён!», вышла молодая женщина в чёрной шинели и красном берете. Проходя мимо Тани, которая продолжала сидеть с закрытыми глазами, она не могла не обратить внимание на её бледное лицо и текущие по нему слёзы. – Женщина, женщина! – теребила она Таню, присев рядом с ней, – Вам плохо? Вы беременны? Хотите я вызову врача, у нас медпункт на соседней станции? От неожиданности, Таня вздрогнула и открыла глаза. – Что вы, что вы! Спасибо не надо. Я действительно беременна, но я в порядке. Так, ничего серьёзного, нервы. – А хотите воды? Я принесу, – предложила женщина. – Воды хочу, да, пожалуй. Буду вам очень благодарна.