Тот факт, что ее не приглашали ни в одну из команд, несмотря на то что она, согласно общему мнению, играла лучше всех в школе, являлся, как считала сама Сьюзен, еще одним подтверждением общей и повальной глупости человечества. В команды брали даже толстых девчонок с прыщами. Она так и не смогла найти логичного объяснения подобной несправедливости. Сьюзен не раз объясняла другим девочкам, насколько хороша она в игре, охотно демонстрировала свое мастерство и постоянно подчеркивала, как это глупо – не приглашать ее в команду. Однако по какой-то необъяснимой причине брать ее в игру наотрез отказывались. В общем, вместо занятий физкультурой она отправилась на официально разрешенную прогулку. Такая альтернатива была возможной – при условии, что девочки гуляли не одни. Обычно они ходили в город и покупали несвежую рыбу с чипсами в вонючей лавочке на улице Трех Роз – жареная пища считалась госпожой Ноно крайне вредной для здоровья, поэтому покупалась при первой же возможности. Девочки должны были прогуливаться группами по три, и не менее. Опасность, как предполагала госпожа Ноно, не может подстерегать группу, состоящую из более чем двух девушек. И вряд ли какая опасность могла грозить группе, в которую входили принцесса Нефрита и Глория, дочь Тога. Сначала, когда в школу обратились с просьбой принять на учебу дочь самого настоящего тролля, владелицы колледжа для девочек испытывали некоторые сомнения, но отец Нефриты был королем целой горы, а заполучить в ученицы настоящую принцессу – это крайне престижно для любого учебного заведения. Кроме того, как заметила госпожа Ноно в беседе с госпожой Перекрест, нужно искренне поощрять стремление таких существ стать настоящими людьми, тем более что король просто душка, даже и не помнит, когда он в последний раз кого-то ел. Принцесса Нефрита страдала слабым зрением, что освобождало ее от долгого пребывания на солнечном свете и плетения кольчуг на уроках труда. Ну а Глории запретили ходить на физкультуру потому, что она слишком угрожающе размахивала топором. Госпожа Ноно как-то имела смелость заметить, что топор не кажется ей дамским оружием, даже если речь идет о гномах, на что Глория резонно возразила, что топор достался ей в наследство от бабушки, которая владела им всю свою жизнь и чистила каждую субботу, даже если ей не доводилось пускать его в ход. Что-то в манере Глории сжимать топорище заставило сдаться даже госпожу Ноно. В качестве выражения доброй воли Глория отказалась от шлема, но оставила бороду. В правилах поведения ничего не говорилось о том, что девушкам запрещается носить бороду в фут длиной, тем более если она заплетена в косички и увита лентами фирменных цветов школы. Удивительно, но в этой странной компании Сьюзен чувствовала себя вполне уютно, чем заслужила сдержанное одобрение госпожи Ноно, которая заметила, что Сьюзен – просто душка. Сьюзен была поражена до глубины души, она и представить себе не могла, что кто-то, кроме как в сентиментальных книжках, употребляет слово «душка». Девушки шли по буковой аллее вдоль игрового поля. – Не понимаю я этой физкультуры, – сказала Глория, наблюдая за толпой запыхавшихся девушек, что носились взад-вперед по площадке. – У троллей есть такая игра, – откликнулась Нефрита. – Называется «аргуха». – И как в нее играют? – поинтересовалась Сьюзен. – Ну… у человека отрывают голову и гоняют ее специальными, сделанными из хрусталя башмаками, пока не забьют гол или голова не лопнет. Правда, теперь в нее не играют, – добавила она поспешно. – Я так и думала, – кивнула Сьюзен. – Наверное, утерян секрет изготовления башмаков, – заметила Глория. – Думаю, если бы в нее еще играли, кто-нибудь типа Железной Лили бегал бы вдоль боковой линии и орал: «А ну-ка, схватили голову, бабы!» – сказала Нефрита. Некоторое время они шли молча. – Вряд ли она бы так орала, – осторожно произнесла Глория. – Кстати, – перебила Сьюзен, – вы ничего странного не замечали? – Ты о чем? – спросила Глория. – Ну, скажем… крыс, – намекнула Сьюзен. – Как раз крыс я тут не видела, – ответила Глория. – Хотя искала их повсюду. – Я имею в виду… странных крыс, – пояснила Сьюзен. Они поравнялись с конюшнями. Как правило, в конюшнях содержались две лошади, которых впрягали в школьную карету, плюс временные постояльцы – те лошади, с которыми девушки, поступившие в школу, наотрез отказывались расставаться. Есть на свете девушки, которые под угрозой лютой смерти не способны навести порядок в собственной спальне, зато готовы с оружием в руках сражаться за право весь день убирать навоз в какой-нибудь жуткой конюшне. Этого Сьюзен не понимала. Она ничего не имела против лошадей, но совершенно не разбиралась в уздечках, стременах и прочей сбруе. Кроме того, она долго не могла понять, почему лошадей измеряют в ладонях, когда существуют всем понятные дюймы. Впрочем, понаблюдав некоторое время за девушками в бриджах, она сделала вывод, что им просто не под силу справиться с таким сложным прибором, как линейка. – Хорошо, – сказала она. – А как насчет воронов? Кто-то дунул ей в ухо. Она резко обернулась. В центре двора стояла белая лошадь, смахивающая на плохой спецэффект. Она была слишком яркой. Она вся светилась. Она казалось единственным реальным существом в мире бледных теней. Она была просто гигантской по сравнению с пухлыми лошадками, обычно стоявшими в денниках. Рядом с ней суетилась пара девушек в бриджах. В них Сьюзен узнала Кассандру Лисс и леди Сару Благост, исключительно похожих друг на друга своей любовью ко всем четвероногим существам, которые кричат «иго-го», и отвращением ко всему остальному, а также способностью смотреть на окружающий мир зубами и произносить слово «о» так, словно в нем как минимум четыре гласных. Белая лошадь тихонько заржала и уткнулась мордой в ладонь Сьюзен. «Ты – Бинки, – подумала она. – Я тебя знаю. Я на тебе каталась. Кажется, ты… ты принадлежишь мне». – Кста-а-ати, – сказала Сара, – чья эта лошадь? Сьюзен огляделась. – Что? Моя? Да… наверное, моя. – О-о-о-о? Она стоя-а-а-ала в деннике рядом с Буркой. А я и не зна-а-ала, что у тебя есть лошадь. Зна-а-аешь, тебе нужно получить разрешение госпожи Ноно. – Это подарок, – неуверенно произнесла Сьюзен. – От… кое-кого… Гиппопотам воспоминаний сонно заворочался в болоте сознания. Она сама не могла понять, почему сказала то, что сказала. Уже много лет она не вспоминала о дедушке. До последней ночи. «Я помню конюшню, – подумала она. – Такую большую, что даже стен не видно. Как-то раз я каталась на тебе. Кто-то держал меня, чтобы я не упала. Но с такой лошади упасть нельзя. Если она сама того не захочет». – О-о-о-о. А я и не зна-а-а-ала, что ты ездишь верхом. – Я… когда-то ездила. – Зна-а-а-ешь, нужно платить. За то, что держишь ту-у-ут лошадь, – сказала Сара. Сьюзен ничего не ответила. Почему-то она была уверена, что нужная сумма уже заплачена. – А у тебя не-е-ет сбруи, – заметила Сара. Тут Сьюзен не сдержалась. – А мне она и не нужна. – О-о-о-о, ездишь без седла, да-а-а? А правишь чем, уша-а-ами? – Наверное, на сбрую у нее денег не хватило, – вставила Кассандра Лисс. – А ты, гномиха, чего уставилась? Это моя лошадь! Кончай на нее глазеть! – И ничего я не глазею, – смутилась Глория. – А то я не вижу, как у тебя слюни текут, – огрызнулась Кассандра. По булыжникам быстро простучали каблучки, и Сьюзен одним прыжком вскочила на спину лошади. Она окинула взглядом замерших в изумлении девушек, после чего оглянулась в сторону расположенной сразу за конюшнями тренировочной площадки. Там были установлены препятствия – простые жерди, положенные на бочки. Лошадь, хотя Сьюзен даже пальцем не шевельнула, вдруг развернулась и рысью проследовала на площадку, направляясь к самому высокому препятствию. Потом возникло ощущение стремительно высвобождающейся энергии, затем – мгновенное ускорение, и препятствие промелькнуло где-то далеко внизу… Бинки плавно затормозила и остановилась, переступая с копыта на копыто. Девушки, видимо, лишившись дара речи, молча таращились на Сьюзен. – А так и должно быть? – наконец спросила Нефрита. – В чем дело? – удивилась Сьюзен. – Никогда не видели, как прыгает лошадь? – Видели, – произнесла Глория медленно и осторожно, как будто боялась, что от звука ее голоса вселенная вдруг возьмет да и разлетится на мелкие кусочки. – Но все дело в том, что лошади обычно опускаются на землю. Сьюзен посмотрела вниз. Бинки висела в воздухе. Какой приказ следует отдать, чтобы лошадь снова вошла в контакт с землей? До сих пор в подобных командах общество любителей верховой езды не нуждалось. Словно уловив мысли девушки, лошадь начала плавно опускаться. На мгновение ее копыта погрузились в землю, словно земная твердь была не более плотной, чем туман, но затем, как будто поразмыслив немного, Бинки наконец определила верный уровень и решила остановиться на нем. Первой обрела дар речи Сара Благост. – Мы все расска-а-ажем госпоже Ноно, – пообещала она дрожащим голосом. Сьюзен была порядком ошеломлена – она, можно сказать, впервые в жизни испытала настоящий страх, – но абсолютная глупость высказанных Сарой слов мгновенно вернула ей нечто похожее на прежнее благоразумие. – Правда? – язвительно осведомилась Сьюзен. – И что же, интересно, вы ей расскажете? – Ты заста-а-авила лошадь прыгнуть, а потом… – Девушка резко замолчала. – Вот-вот, – кивнула Сьюзен. – По-моему, летающие лошади не та вещь, о которой стоит всем рассказывать. – И все равно та-а-акое поведение нарушает правила школы, – пробормотала Сара. Сьюзен завела белую лошадь в свободный денник и начала чистить ее бока скребком. В кормушке с сеном что-то громко зашуршало, Сьюзен показалось, что там мелькнула белая кость.