– Как мы понимаем, доктор Корделл много лет работал здесь по совместительству? – Он начал задолго до меня, – Уилсон кивнула. – Сразу же после того, как у его жены случился второй выкидыш двадцать лет назад. Он рассказывал, что тогда Солу было семь, а Люку – пять, но Лилит отчаянно хотела дочку. Ее привезли сюда, и хотя ребенка спасти не удалось, он так и не забыл наших усилий. – И около месяца назад Корделл стал работать здесь на постоянной основе? – уточнила Ким. – Когда он ушел из «Окленда», мы мгновенно ухватились за него. Мы были бы идиотами, если б не сделали этого. – Уилсон посмотрела на часы. – Несмотря на все недостатки, он был блестящим хирургом. – Но до вас дошли слухи относительно Хиткреста? – поинтересовалась Ким. – Слухи… – Главврач фыркнула. – Посмотрите вокруг, офицер. У нас работают врачи, медсестры, вспомогательный персонал, администраторы, регистраторы, уборщики, добровольцы. Да у нас здесь маленький город. И мы не можем позволить себе роскошь прислушиваться к слухам. – А вы связывались с «Оклендом», чтобы получить рекомендации? – Конечно, – ответила Уилсон, подвигаясь на диване, потому что подошел Брайант. Еще один взгляд на часы. – Нам сказали, что там против него начали служебное расследование, но не стали распространяться по этому поводу. Ким поняла, что главврачу пришлось принимать решение, основываясь на той информации, которой она располагала. Слухи слухами, расследования расследованиями, но здесь, в больнице, на его стороне была незапятнанная репутация и сотни спасенных жизней. Сама она поступила бы точно так же. – А теперь офицер, мне действительно уже… Не договорив, Уилсон встала. Их время истекло. – То есть вы можете подтвердить, что здесь на доктора Корделла никто не жаловался? – спросила Ким. В этот момент зазвонил телефон Уилсон. – Конечно, нет, инспектор, – женщина нахмурилась. – Более того, все было с точностью до наоборот. «Черт, мне бы еще несколько минут», – подумала Стоун, наблюдая, как Уилсон исчезает в левом коридоре. Справа от Ким какой-то человек поднял голову и посмотрел детективу прямо в лицо. В его глазах мелькнуло узнавание – Ким оказалась той, кому он накануне предложил стул, и она от него благополучно отказалась. Стоун улыбнулась и кивнула ему. Брайант проследил за ее взглядом и нахмурился. – Это мой приятель Терри, – сказала инспектор, беря в руки кофе. – Итак, тринадцать обвинений в «Окленде» и ни одной жалобы здесь. Какие мысли по этому поводу? Ким сделала глоток кофе и глубоко вздохнула: – Честно сказать, Брайант, я ничегошеньки не понимаю. Глава 21 – Ну, как прошел день, мальчик? – спросила Ким у Барни, кладя на землю его сухой корм и кусочки цыпленка. Если б он мог говорить, то рассказал бы ей, что Чарли, сосед, зашел за ним около двух часов дня, и они отправились на долгую и приятную прогулку, вернувшись с которой он провел пару часов на тенистом заднем дворе в доме Чарли. Подобные договоренности всех полностью устраивали. Потеряв два года назад своего любимого лабрадора, Чарли, которому было семьдесят шесть лет, не захотел заводить новую собаку и взваливать на себя груз ответственности. Семьи у него не было, и его очень волновало, что будет, если с ним что-нибудь случится. Кроме того, прекратив ездить за рулем, он уже не мог возить собаку в ветеринарную клинику. При всем при этом Чарли был истинным собачником и страшно скучал в отсутствие пса. Сумасшедший рабочий график Ким заставил ее задуматься о необходимости иметь кого-то, кто сможет позаботиться о ее лучшем друге. На том и порешили. Особенно был рад Барни, который теперь мог гонять белок возле кормушек для птиц на заднем дворе у Чарли. Инспектор устроилась с кофе на диване. Через несколько мгновений Барни был уже рядом, уткнувшись носом в ее свободную руку. Если Ким правильно помнила, то «запрет на диван», установленный ею в день появления в доме щенка, продержался всего две с половиной минуты. – Вот какая у нас с тобой проблема, мальчик, – с серьезным видом сказала она. – Мне надо выйти, а за руль мне нельзя. Пес склонил голову набок, как будто обдумывал возникшую проблему. – Мы оба знаем, что о мотоцикле не может быть и речи, – с сожалением продолжила Ким. – И хотя я по нему жутко скучаю, даже мне понятно, что сейчас он мне недоступен. А вот когда доктор говорил о том, что мне нельзя за руль машины, то, мне кажется, это была скорее рекомендация, а не приказ. Как ты думаешь? Ответа не последовало. – Ты же понимаешь, я не собираюсь заняться скалолазанием или бродить по горам. Надо проехать всего несколько миль, а если я еще и тебя прихвачу с собой, то мне не будет одиноко… Ну, как думаешь – рискнем? Пес гавкнул, и Ким улыбнулась. – Я так и думала, шалун. Она встала, и Барни, спрыгнув с дивана, выжидающе посмотрел на нее. Взяв куртку и ключи от машины, Стоун открыла дверь. Барни, помахивая хвостом, уселся возле передней пассажирской двери двенадцатилетнего «Гольфа». – Назад, – велела Ким, открывая заднюю дверь. – Теперь, если что-то пойдет не так, во всем будешь виноват ты, – сообщила она его отражению в зеркале заднего вида. Собака тявкнула, а инспектор поставила ноги на педали. Левая успела устать после всех дневных событий, но если она поедет с приемлемой скоростью, то ей не придется постоянно давить на педали. Пока они ехали эти пять миль, Стоун говорила со своим попутчиком. Наконец с облегчением увидела, что они прибыли на место. Пульсирующую боль в ноге она старалась игнорировать. Выбравшись из машины, Ким открыла дверь для Барни. Когда она подошла и постучала в знакомую дверь, пес сел рядом. Появился хозяин дома и улыбнулся им обоим. – Привет, Тед. Нет ничего удивительного в том, что мне опять нужна твоя помощь. Глава 22 Когда в восемь пятнадцать вечера Стейси подошла к двери, она заколебалась. Девушка не знала, можно ли в такое время стучаться к мужчине. Хотя было еще светло, ее мать вбила ей в голову несколько непреложных правил. Стейси не разрешалось ходить к подругам до десяти утра и после восьми вечера. Мама всегда говорила, что таким образом она демонстрирует свою порядочность и уважение к другим людям. «Но ведь исчезла его дочь-подросток», – успокоила Стейси сама себя и негромко постучала в дверь с витражом. Неброский фасад дома выглядел ухоженным, а сам дом располагался всего в полумиле от того места, где жила Стейси, между Нетертоном и Дадли. Дверь открыл стройный, привлекательного вида мужчина ближе к сорока, одетый в джинсы и простую белую футболку. У него были светло-каштановые волосы, а на висках кое-где пробивалась седина. – Мистер Данн? Джеффри Данн? – уточнила Стейси, показывая свое удостоверение. Мужчина нахмурился и кивнул. – Я по поводу Джесси, – пояснила констебль. – Вашей дочери, – добавила она, прежде чем поняла, что в этом нет никакой нужды. Мужчина явно знал, кто такая Джесси. На его лице появилось беспокойство. – Можно войти? – спросила Стейси. – У меня к вам несколько вопросов. – Ну конечно. – Мужчина сделал шаг в сторону, словно только что вспомнил о хороших манерах. Стейси прошла на кухню, по пути оглядываясь в поисках возможных улик. На вешалке висела всего одна куртка. В воздухе констебль не уловила никакого запаха парфюмерии. На кухне все было аккуратно убрано, на столе лежали продукты для приготовления сэндвича. Ни бокалов, ни чашек, ни тарелок, которые могли бы ей что-то подсказать. – Так что же случилось с Джесси? – спросил хозяин, прерывая ее тайное обследование дома. Он не пригласил ее сесть, так что Стейси осталась стоять. – Боюсь, что ваша дочь пропала, мистер Данн, – сказала она. И хотя он стоял к ней спиной, констебль увидела, как напряглись его плечи, прежде чем он покачал головой. – Уверен, вам известно, что последний раз я видел ее, когда ей было четыре года. – И после этого ни разу? – уточнила Стейси и подошла к столу так, чтобы можно было видеть лицо Данна. Тот не отрываясь смотрел на кусок ветчины, который собирался добавить к тертому сыру.