Глава 24 Наполняя чайник, Ким чувствовала, как взгляд Теда сверлит ей затылок. – Уже поздно, а ты не спишь и предложила приготовить кофе… Интересненько. Должно быть, случилось что-то ужасное. – Мужчина почесал Барни за ухом. Ким протянула руку к верхней полке шкафа, туда, где у Теда хранились пачка «Коламбиан голд» и кофейник, которые он держал специально для нее. – Все сложно, – призналась она. – Значит, речь не о твоем нынешнем расследовании? – уточнил Тед. Последний раз Стоун просила Теда о помощи, когда расследовала дело в Хиткресте и ей была необходима информация о детях-убийцах. Ким вновь почувствовала раскаяние от того, что посещает Теда только тогда, когда ей нужна его помощь. – Я знаю, о чем ты думаешь, и меня это полностью устраивает, – сказал психолог. – Я польщен уже потому, что ты вообще здесь появляешься. «Как, черт побери, он это делает?» – подумала Ким. – Ну, и как твоя нога? – спросил он. – Уже лучше, – ответила Стоун, относя поднос в гостиную. Тед промолчал и устроился в своем любимом кресле. Ким села напротив. Барни улегся у ее ног. Когда они приехали к Теду впервые, Барни попытался занять свое законное место на диване рядом с Ким. Но та заставила его слезть с дивана, несмотря на все протесты со стороны Теда. То, что было разрешено в ее доме, не допускалось в чужих. – Он тебя любит, – сказал Тед, улыбаясь Барни. – Я его кормлю, а есть мы любим больше всего на свете, – сказала Ким, гладя собаку по голове. – Гораздо больше он любит твое внимание. Он его чувствует и отдает его тебе сторицей, что, в свою очередь, укрепляет твою веру в него и… – Тед, я пришла не для сеанса терапии для собак и их владельцев, – прервала его детектив. – Похоже, что выгул собак превращается у тебя в некий вид социализации, – Тед чуть склонил голову набок. – Тебе что, так легче заводить друзей? – Это просто собака, а не какой-то волшебник, – огрызнулась Ким. Он улыбнулся, глядя, как она гладит собаку по голове. – М-м-м-м… Мне кажется, что с этим я не соглашусь. Ким промолчала, а Тед наклонился вперед и нажал на поршень[24]. Комната наполнилась ароматом кофе. – Итак, если речь не идет о твоем нынешнем расследовании, что я могу для тебя сделать? – Если коротко, то я хочу, чтобы ты соврал, – Ким вздернула подбородок. – Это не так, и ты никогда ничего подобного от меня не попросишь. Тед был прав. Ни он, ни она никогда не пойдут на это. – Скажем так: появились некоторые сомнения относительно моей психологической устойчивости… – И давно они появились? – В глазах Теда появился какой-то блеск. – С того самого момента, как убили моего коллегу, – пояснила Ким, прищурившись. – Это ты о Доусоне? Кевине Доусоне? – уточнил психолог. – Естественно, – коротко ответила она. – Странно, но раньше каждый раз, когда ты приходила ко мне и упоминала о нем в разговоре, то называла его то Доусон, то Кев. – Тед приподнял одну бровь. – А сейчас называешь его своим коллегой… Интересно. – Тед… – предупредила его Ким, помня о том, насколько опасен этот человек. Он анализировал каждое ее слово, каждый жест, каждый вздох, каждую интонацию. – Если коротко, то они хотят знать, насколько я гожусь для своей работы. – М-м-м… – Тед погладил подбородок. – Мне всегда казалось, что встреча с психологом обязательна после такого психотравматического инцидента. – Я была на больничном, а теперь Вуди потребовалось поставить галочку. – Как все просто… – До конца этой недели, – закончила Ким. – И ты хочешь, чтобы я забыл о твоей жизни, полной домогательств, жестокости, пренебрежения человеческими ценностями и горя, – в притворном ужасе произнес Тед, – и до пятницы объявил, что ты способна приступить к работе? – Ну, если отбросить все то, что ты сейчас сказал о моей жизни, то да. Хотя мы оба знаем, что этого никогда не случится. Он понимающе кивнул. – Что ж, я могу дать тебе ответ, вместе с рекомендациями, прямо сейчас – и до пятницы они точно не изменятся. И копание в твоей жизни никак на них не повлияет. – То есть ты уже знаешь ответ и разговор не имеет никакого смысла? – уточнила Стоун. – И я могу сказать Вуди… – Послушай, Ким, иногда мне кажется, что ты нарочно притворяешься, что совсем не знаешь меня. Конечно, мы поговорим, но я вовсе не собираюсь копаться в твоей прошлой жизни. Сейчас важно только твое настоящее. И ты знаешь это так же хорошо, как и я. – Вообще-то со мной всё в порядке. Я нормально себя чувствую и могу функционировать как обычно. – Да, в этом ты уже давно стала экспертом. Но почему тогда не согласилась побеседовать со штатным психологом, как это предложил тебе Вуди? Мы с тобой оба знаем, что ты можешь легко обдурить любого из них. Все свои годы становления и позже ты училась, как манипулировать людьми и как скрывать от профессиональных психологов свои истинные эмоции. И после максимум двух интервью тебе дали бы разрешение на работу. Тебе это хорошо известно. – Что ты хочешь этим сказать? – ощетинилась Ким. – То, что ты настояла на встрече со мной не потому, что тебе хотелось удовлетворить Вуди… Ким молчала. – Ты пришла ко мне, поскольку сама хочешь убедиться в том, что можешь работать. Глава 25 Да, да, да. Двоих уже нет, и за ними последуют еще многие. Все просто, если составлять план заранее. Сол Корделл, место твоей работы было известно. Выпендрежный и пафосный регистрационный номер твоей машины – тоже. Так что оставалось только подождать в том месте, где ты должен был выехать на М5. Гомерический хохот душил меня, когда тебя слепило постоянное мигание фар моей машины. Твоя паника и страх ощущались почти физически. Время ухода с трассы было спланировано мной просто идеально. Уйти на съезд № 2, оставив тебя настолько дезориентированным, что ты просто не мог заметить дорожные конусы, желтую машину с мигающими спецсигналами и синюю стрелку, которая показывала, что необходимо сменить полосу движения. Ба-бах!!! Прямо в зад грузовика – звук столкновения напомнил взрыв. Перед глазами у меня стоят хаос и беспорядок на дороге, освещенные синим мигающим светом машин экстренных служб. Полиции, пожарников и «Скорой помощи». Десятки людей мечутся по полотну дороги, оценивая повреждения, связываясь со своим начальством. Но уже слишком поздно. Как, впрочем, и всегда. Однако, как бы здорово это все ни выглядело, я не испытываю и десятой доли того удовлетворения, которое доставило мне располосованное от уха до уха горло твоего отца. Само ощущение ножа, выдергиваемого из раны, разбудило во мне какие-то глубинные эмоции, и впервые за много недель на губах у меня появилась улыбка. Каким же идиотом был доктор Гордон Корделл, когда делал свой выбор! Ведь в действительности никакого выбора у него не было.