– Вы можете повторять ей это в течение ближайших двадцати лет, и она все равно с этим не согласится. Так же как не может согласиться с тем, что смерть Мики – это не ее вина. Понимаете, она впустила этого молодого человека в свой внутренний мир. Доусон стал частью ее повседневной жизни. Постоянным действующим лицом. Она знала, как он поступит и что скажет в том или ином случае. Подобные вещи обеспечивают ей стабильность ее мировосприятия. Они означают его безопасность. То же самое касается и Стейси, и особенно Брайанта. – Который сегодня был на грани жизни и смерти, – заметил Вуди. – «Помогай вам бог», – сказал бы я, если б это произошло. Потому что тогда мы с вами говорили бы совсем по-другому. – Это почему? – Вы можете позвонить мне, когда с Брайантом что-то случится, и я расскажу вам о ее возможной реакции, но пока он жив, с ней все будет в порядке. Она отлично справляется со всякими «еще бы немножко, и…». – А что насчет вашего отчета? – спросил Вуди. – А вот это уже интересно, – ответил Тед, роясь в кармане. – Потому что их у меня два. – С этими словами он достал оба. – Почему? – Вуди был слегка ошарашен. – Или она может работать, или нет. – В одном я объясняю, по каким причинам она может исполнять свои профессиональные обязанности, а во втором – почему нет, и по тем же самым причинам… Но позвольте мне объяснить. Эти причины не изменятся, сколько бы вы ни посылали ее на беседы с психологом. – Не понимаю, – признался Вуди. – Ким – это человек-парадокс. И поэтому причины в обоих случаях почти одинаковы, – сказал психолог. – Причины, по которым она не может выполнять работу, практически те же, по которым она так хороша в своей работе. Слабые эмоциональные связи и ограниченное восприятие могут показаться вам недостатком, но благодаря им она может оставаться более объективной и не настолько вовлеченной, как другие. Ее способность избавляться от некоторых мыслей, как бы запирая их в коробочки, означает, что она способна отделять зерна от плевел. Ее неспособность быть милой с другими людьми означает, что ее не так просто обдурить или сбить с толку. Ее резкость и недостаток манер не допускают даже мысли о том, что ее можно обмануть. Ее прямота бывает грубой, но позволяет добраться до самой сути. Теперь вы меня понимаете? – Думаю, да, – Вуди кивнул. – Представьте себе рождение недоношенного ребенка. Он живет, но отстает в своем развитии. Он всегда будет меньше, чем средний человек его возраста. Будет выглядеть моложе своих лет. То же самое происходит и с Ким, но на эмоциональном уровне. У нее никогда не было возможности развить в себе способность к эмоциям, какая была у всех нас. Она похожа на компьютер, который сломался до того, как в него загрузили все программы. – Но она же может научиться… Тед покачал головой. – Вы же знаете, что у детей обычно бывает достаточно времени, чтобы научиться некоторым вещам; но когда время заканчивается, то это уже навсегда. Боюсь, что именно это произошло с Ким. Так что она уже никогда не станет более эмоциональной и открытой. – Простите, Тед, но… – Вуди было трудно смириться с услышанным. – Пожалуйста, не пытайтесь ее изменить, – посоветовал ему психолог. – Она провела достаточно много времени, общаясь с людьми, которые старались лепить ее по своему образу и подобию, диктовали ей, что она должна думать и как должна себя вести, основываясь при этом на своем личном видении того, в кого она должна превратиться… Несколько мгновений Тед молча смотрел на Вуди, словно на что-то решался. Тот ждал. – Я хотел бы кое-что рассказать вам, но это должно остаться строго между нами. – Конечно, – ответил старший инспектор. Он никогда не подведет этого человека. – Когда Ким исполнилось шесть лет, я был у нее уже не первым психологом. Женщина, заканчивающая карьеру и непоколебимо верящая в свои подходы и методы, добралась до нее первая. И она твердо верила, что Ким надо выплакать свое горе. А девочка не пролила ни слезинки с того момента, как холодное тело ее брата вырвали у нее из рук. Так вот, эта женщина перепробовала все, чтобы заставить ее заплакать, поскольку была уверена, что Ким это необходимо. Что она найдет облегчение в слезах. И ее не волновало, будет она плакать от горя, от боли, от печали или от страданий. – Вы же не хотите сказать, что эта врач била ее? – в ужасе спросил Вуди. – Все ее ноги и руки были покрыты следами щипков и уколов, – Тед кивнул. – Но Ким пожаловалась на нее? – Больше я ничего вам не скажу, – психолог покачал головой. – Но я пытаюсь объяснить вам, что Ким до сих пор не умеет плакать. В день смерти ее брата в ней что-то умерло, и умерло навсегда, так что «починить» ее нельзя. Для Ким любовь навсегда напрямую связана с потерей, так что она будет ее избегать. Этот выбор она сделала сама, несмотря на поддержку и помощь массы профессионалов, с которыми ей приходилось встречаться на своем пути. И теперь она напрочь отказывается объяснять это или оправдываться перед кем-либо. Так что принять Ким – значит принять ее такой, какая она есть, с тем уровнем преданности, который она сама для себя устанавливает. Тед перевел дыхание, позволяя Вуди осознать услышанное. – И все, что она собой представляет, рано или поздно выходит наружу. В ее отношении к работе, в ее верности своей команде. В том, как отчаянно она защищает дорогих ей людей. В ее вечном желании поступать правильно. Она – хороший человек и социализируется настолько, насколько это для нее возможно. – Я вас понял, – сказал Вуди, мысленно поблагодарив Бога за то, что есть на свете человек, который, по-видимому, знает Ким Стоун лучше, чем она знает самое себя. – Поэтому, принимая во внимание все, что я только что сказал, и помня о том, что она вряд ли изменится, содержимое какого из конвертов вы хотели бы изучить? Вуди ни мгновения не колебался, делая свой выбор. Эпилог – Ладно, ребята, вы в этом уверены? – спросила Ким, оглядывая двух своих коллег. Стейси выразительно кивнула, и Брайант последовал ее примеру. А потом подмигнул. Стоун все поняла. – Думаю, что после этого ты вернешься домой, так? – Распоряжение доктора, – пояснил сержант. – Но самое главное – этого хочет жена. Брайанта выписали из больницы накануне, в воскресенье вечером, но он настоял на том, чтобы в понедельник приехать в участок и дать официальные показания. Ричард Терри Чанс, несмотря на совет своего адвоката, во время допроса, который проводила Ким, во всем признался. На протяжении всего расследования инспектор жаждала услышать полное признание вины, но никак не ожидала, что его сделает человек, который был так добр к ней и помог ей неделю назад. В этом-то и состоял весь ужас. Чанс рассказывал обо всем, что совершил, если не с гордостью, то с ожиданием понимания и эмпатии. Он был искренне убежден в том, что не совершил ничего плохого и что суд присяжных с ним в этом согласится. Вторую половину дня в субботу Ким провела с семьей Корделлов, которым все рассказала. После этого она заехала домой к Манчини и искренне перед ними извинилась. Они приняли ее извинения, но никак не могли поверить, что человек, которого оба они считали своим другом, оказался способен на подобное преступление, не говоря уже о том, что подставил их. А ведь Ричард Терри Чанс пытался сделать это, прикрываясь добрыми делами. Он принес им то печальное растение с единственной целью – проникнуть в дом. А попав туда, подбросил в корзину для мусора перчатку, испачканную кровью, и засыпал ее обрывками бумаги, пока рассказывал молодому Манчини о кроссовках «Рибок», переданных им в стол находок. Он ведь прекрасно знал, что Джованни попытается добраться до них при первой же возможности. Ричард Терри Чанс обдурил их всех. Ванесса и Миа всё еще были в шоке, но искренне поблагодарили Ким. Так как ее муж вернулся из командировки, Ванесса решила взять несколько дней отпуска, чтобы побыть с семьей. Стоун считала, что она давно должна была это сделать, но при этом понимала, что для больницы это будет большая потеря. А всего несколько минут назад Стейси позвонили и сказали, что внизу ее ожидает миссис Уэстон с дочерью и Джессикой Райан – как и было обещано, все они были готовы сделать заявление о жестоком обращении, которому подвергалась Джесси. Стейси хотела направить их к дежурному, но Ким была против. Ведь только упорство констебля и помощь Пенна помогли узнать все об истории болезни девочки и действиях ее матери. Стейси просто обязана принять у них заявление, а потом, вместе с официальными органами, обеспечить безопасность Джесси. С самого начала это было ее расследование, и она должна довести его до конца. И это заставило Ким вспомнить о том, что она давно должна была сделать. – Ребята, послушайте, – прочистила она горло, – прежде чем здесь появится Пенн, я хотела бы сказать несколько слов. Все посмотрели на нее, а она набрала в легкие побольше воздуха. – Нам всем не хватает Доусона, – честно призналась инспектор. – Каждому из нас он был по-своему дорог. Он был частью нашей команды и останется с нами навсегда. – Она еще раз вздохнула. – Но, думаю, настало время отпустить его, нет? Стейси смахнула слезу, а Брайант отвернулся. – Договорились? – Договорились, босс, – согласилась Стейси. – Все понятно, командир, – добавил Брайант. Но это было еще не все. – Брайант, послушай, ты не заглянешь к нам сегодня? Барни по тебе скучает. – Э-э-э… простите, босс, не могу. Я собираюсь помыть голову. – И захвати пиццу, – добавила Ким, увидев входящего в комнату Пенна. – Я что, опоздал? – спросил сержант, краснея. – Нет, всё в порядке, – успокоила его инспектор, когда он проходил мимо со своим вечным контейнером. – Послушай, Пенн, ты здорово поработал с результатами криминалистических тестов по Чансу… Сержант с подозрением оглядел всех, подозревая какой-то розыгрыш. Но никто не шутил. Все детали тестов были записаны, расположены по порядку и готовы к использованию. Он выделил все важные моменты в хронологической последовательности, его комментарии были короткими и по делу. Во время допроса Пенн сидел рядом с Ким и передавал их ей еще до того, как она просила его об этом. Позже инспектор просмотрела запись этого их совместного допроса. В допросной, вдалеке от рабочего стола, вдалеке от офиса, она вдруг увидела Пенна-офицера, а не Пенна – запасного игрока. У парня были свои проблемы и целый букет различных обязательств, но он просто делал свою работу в атмосфере враждебности и ни разу даже не попытался огрызнуться. Потому что все понимал. Сержант поставил свою сумку на пол и отодвинул в сторону лоток, который Стейси искусно расположила на его столе. – Что это? – спросил он, нахмурив брови. Ким вышла вперед. – Это цветок по имени Бетти. – С этими словами она улыбнулась и протянула сержанту руку. – И я хочу официально пригласить вас в нашу команду, Пенн.