— Не называй меня «па»! — С чего бы это? — Это вульгарно. Английские леди говорят «папа». — Но я американка! — Чушь! Я — англичанин, твоя мать — мир ее праху — была англичанка. Ты сама родилась в Англии… — Но когда мне исполнилось три года, мы переехали в Америку, и я там выросла. Я люблю Америку и чувствую себя американкой. — Что ж, чем скорее ты откажешься от этой блажи, тем скорее сможешь занять свое место в английском высшем обществе, — твердо сказал отец. — А разве не в этом обществе я была, когда мы жили в Лондоне? — с невинным видом спросила Лексия. — Помнится, мы выезжали в свет чуть ли не ежедневно! — Но ты так и не была представлена при дворе, а ведь это — вершина моих устремлений! В глазах Лексии сверкнули искорки смеха. — Правда? А мне казалось, вершина твоих устремлений — выдать меня замуж за титул. Принц Уэльский подойдет? Ах, совсем забыла, он ведь уже женат. Но ведь у него, кажется, есть сыновья… — Пожалуйста, Лексия, не шути, когда речь идет о таких серьезных вещах! И почему бы тебе не выйти замуж за самого титулованного холостяка в стране? Не понимаю! — Хотя бы потому, что я — никто, — весело отозвалась дочь. — Послушай, что я скажу тебе, девочка. Никто — это тот, у кого нет денег, а у тебя они есть. Неужели ты сама еще этого не поняла? — Я хочу сказать, у нас нет титула, даже самого скромного. — Твоя матушка была дочерью рыцаря! — Да, но этим вряд ли впечатлишь какого-нибудь герцога или маркиза. Я — никто, папочка, и меня это вполне устраивает. Более того — я даже этому рада! Мистер Дрейтон с осуждением взглянул на дочь. По его мнению, это была чистой воды ересь. — Постарайся не говорить ничего подобного в обществе, — произнес он предостерегающим шепотом. — Ладно, не буду, — ответила Лексия, но смирения ее хватило ненадолго, — однако думать так мне никто не запретит. — Выбрось это из головы! Тебе пора научиться вести себя, как подобает английской леди, и привыкать к новой жизни. — А почему Англия не может привыкнуть ко мне? Эта идея настолько шокировала мистера Дрейтона, что он не нашелся с ответом. — Чтобы я больше этого не слышал, — вымолвил он наконец. — У тебя масса достоинств, Лексия, и я не хочу, чтобы они остались незамеченными. Ты была самой красивой в Лондоне, а уж здешним красавицам до тебя очень далеко. — Но, па! — в притворном ужасе воскликнула девушка. — Ты не должен так говорить, иначе люди подумают, что мы невоспитанные и слишком много о себе воображаем. А мне хочется, чтобы местное общество нас приняло. Мне хочется танцевать на балах у соседей и устраивать свои собственные! И чтобы наши вечеринки были самыми интересными в округе! — Если все, о чем я слышал, — правда, то так оно и будет, — отвечал отец. — Общество в Беркшире — очень приятное, и я тоже хочу завязать приятельские отношения с соседями. И в первую очередь с маркизом. Немного помолчав, Лексия промолвила: — Ты упоминал о маркизе, когда мы переезжали, и, насколько я помню, нередко сокрушался о том, что в Лондоне вы так и не познакомились. Последовала новая пауза — судя по всему, мистер Дрейтон тщательно подбирал слова. Наконец он заговорил: — Речь идет об очень знатной особе, доченька. Маркиз — один из самых родовитых аристократов Англии. Лексия насмешливо улыбнулась: — И ты хочешь, чтобы он в меня влюбился, не так ли? — У меня на этот счет свои планы. — Но это же невозможно — заставить людей полюбить друг друга! Или в твои планы входит, чтобы и я влюбилась в него? — Маркиз молод и, как поговаривают, хорош собой. — Меня не особо привлекают красавчики, — кокетливо отвечала Лексия. — Они постоянно любуются лишь собой, а мне хочется, чтобы с обожанием смотрели на меня! — Благодаря ему ты станешь маркизой, и этого тебе должно быть достаточно. — Но я хочу выйти замуж по любви! А английские аристократы, насколько я знаю, — а наслушалась я о них предостаточно — любят только самих себя. Поместья и жены у них всегда на втором месте. — И что в этом странного? — спросил отец. — Мужчина должен быть хозяином в доме. Я же решительно настроен перед смертью увидеть тебя в великолепной тиаре на официальной церемонии открытия парламента. Лексия вздохнула. Все это она уже слышала. У отца на ее счет были очень честолюбивые планы: разбогатев, он вбил себе в голову, что его дочь выйдет замуж только за аристократа. И этот особняк отец снял только для того, чтобы она могла лучше узнать нравы английской знати, так сказать, на ее территории. Лексия, унаследовавшая от отца рассудительность, знала, что он навел справки о нескольких графствах, прежде чем сделал свой выбор. И только в Беркшире нашлось требуемое — холостой маркиз. — Па, а почему бы тебе самому не обзавестись титулом? — попыталась пошутить она. — Ты мог бы стать герцогом или даже жениться на королеве! — Королева до сих пор оплакивает супруга, умершего тридцать лет назад. И потом, дорогая, ты прекрасно знаешь, что забочусь я не о себе, а о тебе! — Ты заботишься обо мне даже больше, чем следовало бы, — упрекнула отца Лексия. — А ведь я, как и ты, хочу прожить свою жизнь по-своему. Это заявление озадачило мистера Дрейтона. — Что ты имеешь в виду? — Все просто: я не хочу, чтобы меня выдавали замуж насильно. Я сама хочу выбрать себе супруга, если уж без замужества никак нельзя обойтись. — «…если без замужества нельзя обойтись»? Ушам своим не верю! Женщина должна выйти замуж! Это ее удел! — А может, я желаю для себя другой судьбы. Па, в Америке я общалась с девушками, которым хотелось жить собственной жизнью, а не быть неким подобием запасного колеса в жизни какого-нибудь мужчины. — Чем скорее эти бредовые идеи выветрятся из твоей головы, тем лучше! — рассердился мистер Дрейтон. — Куда катится этот мир?.. Хорошо воспитанные молодые женщины — и вдруг заявлять такое? — Ну, я-то не слишком хорошо воспитана, — лукаво улыбнулась ему Лексия. — Знаешь, па, когда я была по-настоящему счастлива? Когда мы жили на нашем ранчо в Аризоне и меня учили кататься верхом без седла и арканить коров. Йох-ху! Это было здорово! — И чтобы я не слышал больше этого «йох-ху»! — отрезал отец. — Где графин с виски? Мне нужно выпить! — Еще слишком рано! Лорд Иглтон говорит, что джентльмены не пьют виски по утрам! — возразила девушка. — У лорда Иглтона нет дочки, которая кричит «йох-ху!» и разгуливает в мужских штанах, — с чувством заявил мистер Дрейтон. — Как же тебе не повезло со мной, па! Бедняжка! — Не называй меня «па»! Неужели я неясно выражаюсь? — Да, па! То есть нет, па! Па-па… Йох-ху, чувствую себя дурочкой, когда так говорю! — И переоденься во что-нибудь приличное. Леди не носят штанов! — Терпеть не могу женскую одежду, — возразила девушка. — Не представляю себе, как в платье вообще можно двигаться. — Если будешь ходить в таком виде, тебе ни за что не заполучить мужа! — И меня это вполне устраивает. — Лексия! — громыхнул отец. — Прости, па… папа! Я не хочу тебя расстраивать, но слова сами слетают с языка. — Неужели твоя милая матушка так ничему тебя и не научила? — Это почему же? Она научила меня оставаться верной самой себе. — А разве быть верной себе означает скакать верхом и арканить коров на ранчо в Аризоне? — Это еще не самое худшее! Мама говорила, что быть верной самой себе — самое главное в жизни, а ей можно верить — она подтвердила свой принцип практикой, и это сработало. — Твоя мать так говорила? — Она говорила, что послушалась своего сердца, когда выходила за тебя замуж, и была с тобой очень счастлива.