- Я под Андреем. Мент мигом лицом построжал и документы вернул. - Так бы сразу и сказали, - прозвучало извинением, только что не козырнул. Я с обидой в голосе: - Ни за что остановили, а вон автобус уже катит – почистит сейчас остановки, и я в накладе останусь. Спасибо, господин сержант. Гаишник чисто по-партизански: - Езжайте. Я его задержу. И вскинув полосатую палку, как средний палец руки, пошел автобусу навстречу. И остановил его вместе с пассажирами, начав докапываться к водителю. Ни за что не поверил, если бы сам не увидел. Да здравствует мафия, которая бессмертна! И другой случай… Еду по городу с пассажирами. Какой-то проулочек проехал, мне мужик в салоне говорит: - За нами мент бежит. Глянул в зеркало – точно: гаишник в форменной блузке вслед за машиной скачет да ещё палкой машет, как шашкой Чапаев. Мне бы поехать дальше – мол, не заметил, прости, начальник. Но в народе не зря говорится – бойся коня сзади, быка спереди, а мента поганого со всех сторон. И я остановился… Тот подбегает весь запыхавшийся: - Водитель, почему у вас на заднем сиденье сидят пассажиры не пристегнутые ремнями безопасности? Господи! А я-то думал – Армагеддон случился! Да кто же когда на заднем сиденье опоясывал себя ремнями? - Я таксистом работаю, - говорю, - под Андреем. - Да мне хоть под Бармалеем! В правилах ясно записано – все находящиеся в салоне должны быть пристегнуты во время движения… ремни у вас есть. Так что пройдемте со мной – штрафик оформим. - А как же пассажиры? - Следующий раз будут пристегиваться. Так и скажите. Прошли с ментом в проулочек. Там стояла машина гаишная и в салоне её служивый выписал мне штраф на пятьсот рублей. Когда пожаловался Бугру, что пароль Андрея дал сбой, тот ответил, покривившись: - Областники нагрянули в город. Им наш Андрей пох… Ещё один случай на ту же тему. Садится ко мне на остановке мужик суровый и подтянутый: по всему видно – офицер в штатском. - Мне в ГОВД, - говорит. Поскольку заказ уводит с маршрута автобусного, объявляю ему: - По городу сорок рублей. Он молча машет – езжай давай. Потом спросил, окинув меня взглядом: - Бандитам платишь? - Как все, - пожал я плечами. - А хочешь работать и не платить? - Как это? Мужик рассказал. Он – майор милиции, работает в областном центре в каком-то хитром отделе. Сюда прислан для надзора за ходом следствия по нашумевшему делу. Сынишка местного олигарха, не имея прав, сел за руль авто и задавил насмерть трех подростков, шедших по обочине трассы. Чтобы дело не прикрыли и не спустили на тормозах, майора этого сюда прислали… А он на досуге решил предложить мне свои услуги. Известно – бесплатный сыр бывает лишь в мышеловках. Чем-то я буду обязан за его благотворительность. Чем же? Стучать на бандитов? Да я вроде не вхож в их среду. Следить за кем-то? За кем? Непонятно мне его предложение… А может… С немым волнением стал коситься на пассажира. Меня взволновала простая мысль – а может, пришло, наконец время, и появились в нашей стране люди, готовые работать бескорыстно из чувства душевного благородства. Вера в человека, как и вера в Бога живет в нас, не смотря на все перипетии. Мысль была мимолетной, может быть, неуместной, но очень волнующей. Я тут же пришел в себя и вернулся к реальной действительности, когда мы подъехали к ГОВД. Мужик сунул руку в карман и подал мне вместо денег визитку, наспех откатанную. На простенькой картоночке – звание, фамилия, имя, отчество, номер кабинета в известном здании на улице Спортивной и два телефона: городской и мобильный. Майор решил на время своей командировки обзавестись бесплатным авто с водителем. Потом он уедет, усадив сынка олигарха за решетку, а я останусь один на один со своими проблемами. Вобщем – он схитрил, а я не повелся. Но сорок рублей было жалко. В такой суете, хлопотах и заботах прошел год моей работы таксистом по вызову и бомбилой – то есть работающим по автобусным остановкам. Можно подвести некоторые итоги. Более трехсот дней, тяжких и напряженных, нервных и порой изнурительных, иногда доводивших меня до отчаяния. Одним словом, это был год, полный различных приключений и опасностей – имею ввиду не только «гоблинов» и гаишников, но и дорожные ситуации; особенно в гололед зимой… За это время я открыл в себе нового человека и похоронил прежнего с его наивными идеалами. Признаться, не знаю – насколько ценное приобретение. Но тем не менее, с незрячих глаз моих, устремленных прежде в романтическую даль спала пелена наивного доверия к людям, сердце окончательно избавилось от веры в человеческую дружбу. Нет, я не поминал этот год лихом. У меня ещё оставались отчий кров, машина и нежные чувства к Наташе, для которой я писал свой фантастический роман. Я не искал с нею встреч, доверив судьбу наших отношений случаю. Глава 4 Мизантропия, как она есть Итак, что же случилось у нас с Тамарой, что мы совсем перестали общаться? Что такого произошло, что я на дух перестал переносить женщину, которую когда-то любил? Впрочем, это дела давних дней, канувших в прошлое – я про любовь сейчас говорю. Женщину, которая подарила мне замечательную дочь. А вот этого у неё уже никто никогда не отнимет. Так послушайте, как Великие Часы Судьбы отстучали нашим отношениям с Тамарой Борисовной последние минуты. Время разумных и мудрых речей, типа: возлюби ближнего, как себя самого, закончилось навсегда – осталась одна неприязнь: мы с Томой открыли свои забрала. Я сам нанес сокрушительный удар, заявив бывшей жене: «Больше ты для меня не существуешь!», и языком моим, мне казалось тогда, управляло само провидение и чувство высшей справедливости. Довольно с меня её мизантропических выходок. Прочь скорее бежать и от неё и от ответственности за всё то, что она вытворяет и ещё натворит, ненавидя род людской – это стало непреодолимой потребностью моего разума, души и сердца. Ну, так вот… После смерти отца сложилась у нас традиция – мама, я и сестра с мужем в Родительский День посещали его могилу. А уж на Троицу (тоже ведь повод помянуть усопших) мы отправлялись в Петровку, где на кладбище захоронено бессчетное множество нашей родни – бабушка с дедушкой по материнской линии, тетки и дядьки с обеих сторон. Как правило, в эти поездки я брал с собой Анастасию. Девочка она милая и контактная – петровские родственники её прекрасно воспринимали. Петровка – село большое, богатое, чистое. Оно расположено в центре долины, окруженной лесами. В самом селе имеется озеро – щелочное и безрыбное. Петровчане живут в своих домах или двухквартирных коттеджах с приусадебными участками. Все приветливы, искренни, а добрые пожелания их всегда сбываются. Малая родина моих родителей всегда мне казалась оазисом спокойной, счастливой жизни, и я ещё в детстве мечтал когда-нибудь сюда переехать. Порой у людей бывают очень забавные представления о земном рае – то есть о месте наибольшего счастья. В моем воображении с раннего детства существовал уютный домик в зарослях сирени – всё как у дедушки с бабушкой – и хозяйство: огород, корова, овцы, куры… Только я не стану убивать животных и питаться их мясом – мы будем жить дружной семьей, обрабатывать землю, собирать урожай… Ну чем не Рай? Но главная достопримечательность села – конечно же, церковь апостолов Петра и Павла. Хотя мой родственник и петровский лесничий Михаил Дегтянников называет её просто звонницей и считает, что она построена на пересечении торговых путей – звук колокола, далеко разносящийся по округе, служил ориентиром путникам и негоциантам. Путь сюда я всегда считал светлым и находящимся под счастливой звездой. Сны в Петровке – а я здесь не раз бывал и, естественно, ночевал – имеют силу Божественного прорицания. После смерти мамы мы с сестрой решили продолжить сложившуюся традицию. А когда собрались в Петровку, я на свободное место в машине пригласил Тамару Борисовну. Видно, в недобрый час! И день сразу же из солнечного превратился в пасмурный. Людмила, увидев сноху в салоне автомобиля, помрачнела. В нагнетание неприязни в атмосферу общения сложившегося коллектива приложил руку и зять Владимир Андреевич, отключивший магнитофон, где крутилась кассета, поставленная Анастасией. Отключил с лицом лемура сердитого и комментарием: «Чушь собачья». После этого все угрюмо молчали до самого кладбища. Наш коллектив, собравшийся в Троицу посетить Петровку, теперь состоял из угнетенных чем-то людей. Овладевшая всеми печаль мне непонятна. Будто все чего-то ждут и чего-то боятся. Даже Настенька, всегда задорная, стала тихая, как мышонок, и скромная, как овца. Когда был жив отец, посещали мы петровский погост и в Родительский День. Тогда нас встречал здесь галочий грай: тьма-тьмущая птиц носилась над нами – теперь они все в заботах родительских и не сбиваются в стаи орущих бездельников. Сейчас осино-березовый колок, где разместилось петровское кладбище, небывало спокоен. Прохлада и необычного вкуса воздух просто клубятся в нём, наполняя ароматом лёгкие и благодатью душу. Кажется, они проникают даже в наш мозг и задают особый настрой. В этом мире усопших стираются все события, и жизнь утрачивает черты действительности. Обелиски, пирамидки, кресты с карточками и без них как бы напоминают пришедшим, что жизнью надо дорожить и уметь пользоваться, не растрачивая понапрасну отпущенных дней. Уничтожающая мощь времени все сметает на своем пути, не щадит никого из людей и ничего в людской памяти. Давние события, которые некогда потрясали всё здешнее население, удивительно быстро исчезают в волнах забвения. По дороге сюда мы почти не общались, а на кладбище вообще пропала всякая охота разговаривать – иссякла сама собой. Мы побывали на всех нам известных могилах и убедились, что последние пристанища родственников по материнской линии обихожены благодаря стараниям четы Дегтянниковых. А вот захоронения отцовых сестер и его матери запущены, заросли травой. Решив с сестрой, что это проблемы прямых наследников – ведь есть же у них в потомках дети и внуки – мы и там отметились конфетками с пряниками. А на могиле бабушки Наташи (матери папы) прибрались, как смогли. Людмила помнит бабулю, я же родился в день её смерти. Когда бываю на кладбищах, всегда хочу проникнуться ощущениями мертвых. Присматриваюсь к фотографиям, читаю надписи. Хочу почувствовать их ужас перед смертью. Не получается – слишком крепко сидит во мне живой человек, который не видит на погосте ни радости бытия, ни (что хуже) страха смерти. Не могу наладить общения с обитателями Того Света – на это не хватает фантазии. Вспоминаю всех умерших (кого знал, конечно), и они представляются мне смирными, тихими, может быть даже страдающими и голодными, но только не страшными. А вот Людмила и Настенька боятся покойников. Гораздо интереснее мертвых живые люди в Петровке. Мой двоюродный зять лесничий Михаил Дегтянников – поэт и романтик. У него ухоженная бородка, мягкая улыбка и открытый взгляд. Мы с детства знакомы, и Миша тогда уже был мечтателем. Его чаяния, пожалуй, очень причудливые, самые неожиданные, и на ум приходит странное сопоставление: уроженец и житель села мечтает о жизни ещё более примитивной – о первобытной идиллии. Всевластный лес, которым Дегтянников живет, буквально околдовал его с юных лет, и до сей поры он считает в душе: рощи и чащи великолепны и необычайно выразительны в своей дикой красоте – они с жадностью поглощают все мысли и чувства. Постоянное пребывание в лесу, среди деревьев, отразилось на характере петровского лесничего – выработало в нем не только физическую крепость, но также необычайное равновесие духа, придало его поступкам медлительность, а рассуждениям я простоту. И при этом Михаил отнюдь не нелюдим. Он строг, но спокоен и приятной беседы никогда не испортит. Он начитан, обладает ясным умом. Быстрые искорки в его глазах вспыхивают не без причины. Он приобрел обширные знания не только в Уральском лесотехническом институте, но и непосредственно на работе. Знания эти не укрывает под спудом. Весьма разговорчив, но не назойлив. Отличается редкой у таких рассказчиков чертой – знает, когда умолкнуть. Лес – его верный друг. Он знает все о своём хозяйстве, а деревья в ответ ему улыбаются. От них у петровского лесничего мудрость размеренных движений – он никогда никуда не торопится и всегда успевает вовремя. И жена ему досталась подстать. После кладбища мы поехали в дом Дегтянниковых – повидаться, отметить Троицу, поделиться последними новостями. Хозяев застали на широком и чистом дворе. Увидев Тамару, Нина сразу нахмурилась, и приветливая улыбка растаяла на её губах. В чём дело? Что, черт возьми, происходит? Ещё не зная тогда причину, отнес это явление к сельской консервативности – мол, разошлись, так какова рожна общаться и появляться вместе на людях. Но ведь, Ниночка, мы с Томой – интеллигентные люди. Пусть брак наш распался, но дочь-то у нас осталась: общий ребёнок, которого мы с его мамой обожаем – так зачем же нам жить, как кошка с собакой? Успокоив душу такими мыслями, перестал обращать внимание на внезапную холодность двоюродной сестры. Однако капризы моих родственников и их раздражающая неприязнь к моей бывшей жене тяжелым осадком ложатся в рассудке и все настоятельней требуют разъяснений – какой бы то ни было развязки. Что их души питает враждой? Не верю, что это слепая любовь или жалость ко мне. Ладно, отпразднуем Троицу, и я поговорю со своими сестрами – обо всем расспрошу, до всего доберусь. День, как задался, так и проходит под знаком злых предчувствий, закипавшей в душе досады и сплошной неизвестности. Дворовая собачка не на привязи. Минуту назад веселой сорвиголовой, соревнуясь с ветром, носилась по двору и придумывала всевозможные пакости глупым курам. Нас встретила недоверчиво – разок-другой тявкнула для приличия и спряталась в конуру, настороженно оттуда поглядывая. У песика умный взгляд. Он наводит на интересные размышления – собачка словно спрашивает о чем-то нас. В её глазах отражается любопытство – извечная мука и извечный вопрос. Так смотрит одно животное на другое, которое неожиданно стало вдруг человеком. Я разглядываю эту собачку с уважением и волнением: мне кажется, что на моих глазах раскрывается великая тайна души братьев наших меньших. Но прошло полчаса родственного общения, и с песиком произошла перемена. Он снова принялся носится с невообразимым шумом по двору, задирая всех и всякого на ходу. Зверек потешно гоняется за бабочками и своим хвостом, любезничает с хозяевами. Нам передается его веселье. Настя манила собачку к себе, но бесполезно – дворняга верит только хозяевам. На нас она вообще не обращает внимания. М-да… Петровка, Петровка… родина моих предков. Никогда и нигде мне не приходилось с такой силой чувствовать, как зрительные ощущения вызывают глубокие волнения души. И за эту великую радость я благодарю село любимое, уютную усадьбу моих родственников и их самих, таких приветливых и добросердечных. Еще не заходя в дом, Михаил угощает нас квасом – холодным, точно со льда, и ароматным: на травах. - Напиток обладает чудодейственными качествами – убеждает хозяин. - Когда пьешь его, усталость исчезает совершенно. После такого жеста гостеприимства сердце переполняет благодарность. Вот подлинно родственные отношения! Но как передать горячие чувства холодными словами человеческого языка? Увы, прелесть нашего общения и отношений неразрывно связаны с Петровкой, этой усадьбой и её хозяевами и будут жизненны только здесь. Несмотря на приятность момента, мне становится немного грустно, будто я оказался – увы, на непродолжительное время – в центре невысказанного очарования. И в этот момент я – самый счастливый человек. Между тем, Нина с Людмилой накрыли на стол – мы ведь тоже приехали не с пустыми руками. Но вот досада – застолья не получилось. Покружившись по кухне, так и не присев, хозяйка исчезает в одной из трех комнат бревенчатого дома. Следом Людмила, немного вкусив. О чем они там совещаются? Наверное, косточки моют дерзкой снохе, нежданно-незванно нагрянувшей в гости. Настенька, немножечко поклевав, отправилась спать в машину. Насытившись, я стал ей завидовать. Действительно, ну что за кампания собралась – один зять пьёт, другой нет, Тамара тоже водку не употребляет, а мне нельзя: я за рулем. Вот и сидим вчетвером за столом, как персонажи басни Крылова. Вова-зять тяготится отсутствием собутыльника и надувается без тостов. Миша-зять улыбается и поддерживает разговор, общаясь со всеми сразу. Тамаре он рассказал – какие целебные травы встречаются в его лесах и когда их надо собирать; пригласил приехать ещё раз. Ну, а я завидую дочери и ломаю голову – что происходит? почему так невежливо встретили женщины мою бывшую жену? Обильный стол – нечасто за таким приходится сидеть холостяку – отвлек от мирских горестей этого дня, но, увы, не надолго.