И тут началось… По мере того, как назначенные день и час заседания «Букета созвучий» приближались, мною овладевали волнение и возбуждение, совершенно непонятно откуда взявшиеся. Ладно бы позитивные, а то… просто кошмары какие-то, как угроза для рассудка. Голова моя оказалась набитой всяческими страхами, дурными предчувствиями и смутными опасениями. А сновидения… Вот будто однажды просыпаюсь холодным осенним утром в чужой продавленной кровати рядом с незнакомой и тощей женщиной… собственной женой. О, Господи! ведь я ж холостой! Сразу половина волос на моей голове поседела от всех этих расстройств. Или я на себя внимания давно не обращал – а тут глянул в зеркало, собираясь на тусовку поэтов и прозаиков. М-да… староват для жениха. Тем не менее, отправился на заседание творческого содружества «Букет созвучий» - где, подозревал, милых дам будет гораздо больше, чем суровых мужчин. Предчувствия меня не обманули – сильный пол я представлял один. Нельзя назвать банкетным залом литературную гостиную, в которой составленные в ряд столы женщины накрывали домашними закусками – таки библиотека. Предположил, что будет чаепитие, и не ошибся. Подумал, как я обмишурился, придя сюда с пустыми руками. Мог бы догадаться о коробке конфет хотя бы для очаровательной хозяйки. Но увы, жизнь по принципу «сказали-сделал» имеет собственные недостатки. - Вы клубничное варенье любите? – приветствовала меня одна из женщин, накрывающих стол. Вопрос показался мне исключительно неожиданным. Я в растерянности кивнул и непонимающе уставился на участницу творческой встречи. Её взгляд стал ещё приветливей. Ну, началось… Галина Фёдоровна мило улыбнулась и попросила не стесняться. А когда расселись все по местам, меня представила. Не было оваций, но дамы были дружелюбны и смотрели на гостя с любопытством. А я удивился – какой малостью слов хозяйка литературного салона обходится даже тогда, когда говорить можно без конца. Разлили чай по чашкам, и беседа обратилась в литературное русло… Оказывается, члены содружества здесь собираются не просто так – чаек попить и поболтать. Каждый принес с собой свой новый материал – кто стихи читал, кто прозу… Да здорово так, черт возьми! И главное достоинство литературного застолья – атмосфера дружелюбия и участия. Автор читал, а все внимали и кивали. Когда заканчивал и ждал оценки, выступали только те, кому новое творение пришлось по нраву. К чему это я? Мне припомнился литературный капустник в доме культуры ЧТЗ, на который я имел честь быть приглашенным как автор и издатель газеты «Лира». Боже мой, вот был бедлам! Как и здесь, автор читает свою вещь, а потом его «полощат» все, кому не лень – и произведение-то его дерьмовое, и сам-то он не очень умен: зачем несет на суд такое? Больше всех старается тот, кто собрал весь этот капустник – видимо, профессиональный поэт-писатель, к тому же еврей душой и телом. Можно и фамилию припомнить, покопавшись в памяти – да надо ли? Я тогда не мог понять, зачем они устраивают друг другу эти «бани»-выволочки, после которых автор выглядит дурак дураком. Мне кажется, собратья по перу должны поддерживать и ободрять… как здесь и сейчас – в «Букете созвучий». Если образно сравнить теперешнее заседание творческих людей и тот памятный капустник в ДК ЧТЗ, то это были две дороги к вечности – только одна вела через Ад, а та, на которой присутствовал теперь, конечно же, через Рай. Какими словами передать наслаждение, которое испытывал, находясь в кругу собратьев по перу? Уже после первой прочитанной вещи и выпитой чашки чая у меня сложилось такое ощущение, что я их всех знаю уже много лет, и дружба наша длится столь же долго, и мы во всем полностью понимаем друг друга. Сердце мое переполнилось счастьем… Короче, я был доволен своим присутствием в «Букете созвучий». Можно сказать, даже очень доволен. Слушая других, ощущал в себе приятные перемены – во мне вдруг открылось много новых сил, и дух для творчества воспрянул. В какой-то момент под впечатлением услышанного или забывшись, вдруг пробормотал вовсеуслышание, как резюме: - Удивительных просветлений удостоятся те, кто стремится достичь большего. Не знаю зачем произнес эту фразу странную. Видимо, слова, слетевшие с моих уст были подсказаны моим вторым я (ах да, душой Марией!) Прошелестели они легко и мягко, словно это не продукт движения воздуха через голосовые связки, а мысли вдруг обретшие звук… Наконец, очередь выступать достигла меня. Я поднялся и извинился: - Простите, Галина Федоровна – ничего с собою не принес: вы не предупредили, сам не догадался… А стихов не пишу, чтобы по памяти читать. - Ничего страшного, - сказала хозяйка литературной гостиной. – Вы нам о себе расскажите. Как пришли в литературу? - О себе? Да, пожалуйста. Значит так – книги, прежде всего книги меня завлекли на эту стезю. Читал я много. Читал запоем. И был ужасно доволен прочитанным – приключенческие романы и повести открывали для меня удивительный мир. Через книги я легко мог представить себе всю нашу Землю – кто где и как живет… Сделав паузу, перевел дыхание. - А потом вдруг однажды пришло недовольство прочитанным и перечитанным. Ну, зачем, к примеру, Робинзон покинул свой щедрый солнечный остров и вернулся в скупую промозглую Англию? Будь я автором этой книги, сделал бы клок земли необитаемой в устье реки Ориноко центром освобождения краснокожей Америки от бледнолицых завоевателей… Осмотрел аудиторию – все дамы внимательно и с одобрением слушают, никто не ухмыляется и не шушукается с соседкой. С ещё большим вдохновением продолжил: - Однажды на двоих с приятелем прочитали замечательный роман «Наследник из Калькутты», который, по нашему мнению, закончился на самом интересном месте. И мы решили продолжить тему. Договорились так – писать каждый день по листу в школьной тетради, по-очереди, не сговариваясь, не обсуждая сюжета заранее… Тут я перевел дух и возвысил голос. - Получилась дребедень! Самим не понравилось, что сочинили – где уж рукопись выставлять на всеобщее обсуждение. Потом начали писать повесть или роман о космических приключениях – и на рассказ не набралось страниц. Кажется, пробовали продолжать «Борьбу за огонь» Ж. Рони-старшего – все насмарку. Мы поникли и стали считать себя самыми бездарными остолопами в мире… тьфу на палочке – как говорится. Было чему отчаиваться. Я хлебнул остывшего чая и откашлялся. - Как-то летом собрали ватагу приятелей, чтобы в индейцев поиграть. В густом кусте тальника построили себе вигвам. Луки со стрелами сделали, лица раскрасили гуашью и бродили по лесу, пугая ягодников с грибниками. Сады потрошили – из домиков в вигвам понатащили всякой всячины: посуду, матрасы, подушки, одеяла... Однажды даже решились заночевать в своем жилище, но не смогли – уж больно страшным показалось сиё мероприятие для подростков… Снова оглядел аудиторию – слушают все, в глазах интерес… - Осенью, когда начались занятия, как прежде в тетрадке, стали описывать с приятелем наши летние приключения. И вот тогда к нам пришел оглушительный успех авторов школьного бестселлера. Правда, не обошлось без женского участия. Одноклассница Надя не поскупилась на общую тетрадь в кожаном переплете и аккуратным почерком переписала наши каракули. Вот эта тетрадь (за два года их стало четыре) гуляла (и) по классам, передаваемая (ые) из рук в руки. На право прочесть её учащиеся записывались заранее. А участники летних похождений приходили с жалобами: мол, они – главные герои приключений, а им не дают почитать без очереди… - И в каком же вы тогда учились классе? – спросила одна из женщин. - В седьмом, - ответил я. Тут дверь гостиной открылась и вошел Иванько Валерий. Я умолк… Галина Фёдоровна вспорхнула с места и пошла гостю навстречу. - Проходите, Валерий Владимирович, присаживайтесь, пейте чай. У меня все готово – принесу сейчас. И покинула гостиную. Иванько прошел, сел на стул как раз напротив меня – через стол. Женщины налили ему чая, пододвинули тарелочку с бутербродами. Он стал пить и закусывать… Мы не подали друг другу руки, даже не приветствовали кивком. Я вообще отвернулся, чтобы не встретиться взглядом с человеком, сидящим напротив. Сейчас расскажу почему. Давно это было. Лет пятнадцать тому назад. Я тогда работал инструктором отдела пропаганды и агитации Увельского райкома партии – отвечал за наглядную агитацию, контрпропаганду, газету и комсомол. Иванько был первым секретарем райкома ВЛКСМ, и мы довольно часто общались по конкретным вопросам. Опущу предысторию конфликта – он подробно описан в опубликованной уже повести «Ни ума, ни совести, ни чести» - только однажды мой прямой начальник секретарь РК КПСС по идеологии Демина Л. А. обвинила меня в непорядочности. Я – бух! – заявление на стол. Встал на дыбы А. М. Пашков – тогдашний первый секретарь. - От нас не уходят по собственному желанию. Мы свои кадры направляем туда, куда нужно. Эта бумажка, - он тряс моим заявлением в воздухе, - плевок на ботинок партии. Я с землёй тебя сравняю… Тем не менее, заявление он подписал. А вот в поисках работы после райкома я помучился изрядно, пока Генеральный директор Южноуральского «АИЗа» Осипов В. П. лично не распорядился принять меня мастером в инструментальный цех. Потом была авантюра второго секретаря горкома партии Светачкова, направившего меня обратно в газету (из которой райком Увельский три года тому назад забрал в свой аппарат, сильно наехав на редактора) заведующим вновь созданного отдела экономики. Ровно месяц шли мои партийные документы из горкома в райком. Ровно столько мне и удалось поработать журналистом. А потом секретарь в приемной редактора говорит: - Тебя к себе вызывает Демина. Я пошел на зов. В своем кабинете Людмила Александровна швырнула мне через стол мою учетную партийную карточку и заявила: - В районе работать ты не будешь. Я завернул партбилет и учетную карточку в целлофановый мешочек, принес отцу на Бугор (в то время мы жили семейно с Тамарой Борисовной на Советской 16 - 13): - Оставляю тебе на сохранность. Теперь я не член партии. Старого большевика это возмутило. Отец пошел в райком и добился встречи с Пашковым. Он просил первого секретаря Увельского РК КПСС оставить меня в покое и на работе в редакции газеты. Они пообщались и решили, что разговор может получиться только в моем присутствии. Отец под угрозой родительского проклятия таки притащил меня в кабинет Пашкова. Тот спокойно говорит: - А давайте послушаем мнение коллектива о вашем сыне. Вы посидите в коридоре немного, я сейчас соберу аппарат. В коридоре сказал отцу: - Знаешь, зачем он нас за дверь выставил? Сейчас по селектору свяжется с двумя-тремя подсералами и прикажет: «Облейте помоями этого парня». И обольют. Эта кухня давно мне известна. Так и получилось. Только я отчаянно защищался и, думаю, что отбил все попытки меня обкакать. По крайней мере, когда вышли из райкома партии, отец, качая седой головой, с горечью спросил: - Как ты с такими бюрократами работал целых два года? Иванько, сидящий сейчас напротив, был одним из трех оппонентов, выступавших против меня по приказу Пашкова. И заявил тогда районный комсомольский вожак: - Я когда читаю газетные материалы Анатолия Егоровича, чувствую в них слабину какую-то – недоговоренность, непродуманность. Рано ему еще в районной прессе работать – чуток подучиться не мешает. Чтобы вы поняли атмосферу судилища, процитирую свой ответ Иванько: - Вы, Валерий Владимирович, новичок в этих стенах и того не знаете, что в октябре 1985 года бюро Увельского райкома КПСС, утверждая мою служебно-партийную характеристику, рекомендовало меня в резерв на должность редактора газеты «Ленинское знамя». Как вы считаете? – слабенького журналиста они бы стали рекомендовать? Если они не разобрались и проглядели, то можете их поругать – трое из членов бюро сейчас сидят рядом с вами. Прямо так же, как мне – смело, правдиво, по-комсомольски – скажите им: куда же вы, вашу мать, смотрели, черти лопоухие, ну…. Демина ужаснулась: - Анатолий Егорович, ведите себя скромней – вы в райкоме, а не на футбольном поле. Ну да ладно, речь не о ней. А вот с Иванько с той поры мы не в контактах. Зачем он здесь? Вернулась Галина Федоровна и положила перед гостем на стол стопку типографских гранок. - Набор практически завершен. Вы ещё раз прочтите внимательно – все ли правильно? А потом обратилась к присутствующим: - Вы, товарищи, тоже можете посмотреть. Будет книга…