– Я над этим думаю, Тереза. Мы потанцуем, обещаю. Ваши ноги, как и мои, нуждаются в разминке, верно? Я буду давать по понедельникам балы у себя или в малой театральной зале, вы будет устраивать их у себя, еще мы попросим госпожу де Гемене, герцогиню Шартрскую… – А маскарады будут? – Конечно! Мы изучим этот вопрос, друг мой. Главное – не скучать. Доверьтесь мне, меланхолия к нам не придет. Я уже забронировала себе партнера для танцев – графа Дийона. Вы его знаете? Тереза, как он красив! А как танцует!.. настоящий бог. Вы не ревнуете? – У меня нет на это права, мадам, – холодно ответила принцесса. – Обиделись? Быстро улыбнитесь мне… Вот так… Нет, я не хочу вас огорчать, одно ваше слово, и я вам клянусь никогда больше не вспоминать Дийона… Но вернемся к нашей программе. Естественно, я включаю в нее гонки на санях. Зима, к счастью, обещает стать длинной и суровой, однажды мы рискнем добраться даже до Парижа. Представляете себе физиономии зевак, когда они увидят нас несущимися по бульварам? – Вы не боитесь вызвать неудовольствие короля? – спросила госпожа де Ламбаль, напуганная такой дерзостью. Мария-Антуанетта нахмурила брови. – Короля? Успокойтесь. У него не будет иной воли, кроме моей. Мы будем гулять и танцевать, сколько и как нам заблагорассудится. Наконец, в те дни, когда мы не сможем выезжать, я стану заниматься Трианоном. Он должен быть готов к лету. – Работы продвигаются? – Они начаты, но замедлились из-за зимы. Как вы знаете, я посетила в Париже сад графа де Карамана. Тереза, это чудо! Он устроен на английский манер, и я хочу, чтобы в таком же стиле был переделан мой парк. Здесь все холодно, жестко, без уюта, думали только о внешней красоте и роскоши, которые замораживают. Трианон ни в коем случае не станет похож на Версаль. Это будет мое королевство, я хочу быть в нем свободной, чувствовать себя дома, спокойно предаваться мечтам. Король, я его уже предупредила, будет туда приходить только по моему приглашению. Принцесса подскочила: – Как, Антуанетта, вы осмелились разговаривать с его величеством в подобном тоне? И он не возмутился? – Этот добряк только посмеялся! Но я покажу вам проект, составленный Караманом. План начертит мой архитектор Мик, Ришар воплотит его в жизнь, а Юбер-Робер будет давать нам советы. Мария-Антуанетта встала и пошла взять свиток бумаги с письменного стола из серого атласного дерева. Она вернулась, снова села рядом с принцессой, развернула свиток на их сдвинутых коленях, обняла подругу за плечи, сблизив их белокурые головы, и стала водить розовым ногтем по бумаге. – Смотрите, Тереза, первым делом будет убран ботанический сад, но я сохраняю французский сад с павильоном Людовика XV. Здесь я собираюсь построить небольшой театр, где мы будем представлять комедии в своем кругу, а здесь, справа от замка, раскинется мой английский сад. Здесь выроют канавы, здесь насыплют холмы. Жюсьё высадит разные деревья, названия которых я позабыла. Цветы и рощи будут высажены как бы по воле природы. Будут гроты, скалы, речка с мостами, настоящее озеро, по которому мы станем кататься на лодках. – Вы задумали настоящий Эдем! – воскликнула госпожа де Ламбаль. – Это будет просто Трианон. Трианон, где я буду не королевой, а женщиной, как все. Буду жить, как мне нравится, в окружении тех, кого люблю. Когда мне понадобится стакан воды, я сама его наполню; я смогу принимать Розу Бертен или кого мне заблагорассудится, в любое время, не вызывая возражений моих придворных дам. Больше никаких принуждений, моя милая! Никакого этикета! Я не потерплю там того, что мне пришлось вытерпеть вчера… – Что случилось, Антуанетта? – Ах да, вы же не присутствовали при моем туалете… Я была совсем голой и надевала сорочку, которую мне подавала горничная. В этот момент в дверь поскреблись. Это была госпожа де Ноай. Она подошла, сняла перчатки, взяла сорочку, но тут в дверь снова поскреблись, вошла герцогиня Шартрская, которая тоже сняла перчатки. Госпожа де Ноай протянула сорочку герцогине. Тут входит Мадам, которой, согласно этикету принадлежит честь подать мне сорочку… Наконец, она ее на меня надела, но так неловко, что растрепала всю прическу. И во время всех этих ужимок я дрожала от холода и щелкала зубами, скрестив руки на груди… Это было отвратительно! Тереза, клянусь вам, в Трианоне этого не будет, я окружу себя только настоящими друзьями… Во-первых, вы, вы меня не покинете? – Это самое горячее мое желание, Антуанетта… Королева неожиданно отодвинулась от принцессы. Огонь восторга освещал ее глаза и окрасил розовым щеки. Она ласково положила руки на плечи своей фаворитки и посмотрела ей прямо в лицо, изменившись от внезапной надежды: – Вы правда думаете то, что только что сказали, Тереза? – Сердце мое подле вас, Антуанетта, не способно лгать. – Ах, моя милая, как мне приятны ваши слова! Вы знаете, что самое горячее мое желание сделать вас счастливой. Послушайте, я поделюсь с вами одной идеей, пришедшей ко мне. Это пока лишь проект, но только от вас зависит, осуществится ли он. Хотите стать сюринтендантом моего дома? – Вашей управляющей? Госпожа де Ламбаль сильно покраснела, ее дыхание участилось от волнения. – Но, – пробормотала она, – эта должность была упразднена во времена покойной королевы! Рука Марии-Антуанетты пролетела в воздухе с изяществом птицы, преодолевающей горы и пропасти. – Мы ее восстановим, только и всего… Итак, моя милая, вы не замечаете моего нетерпения? Вы согласны? – Как я могла бы отказать вам, Антуанетта? Однако вы не боитесь, что король, думающий только об экономии, воспротивится вашим желаниям? – Он? Я сумею найти к нему нужный подход. Тюрго еще может возражать, но Морепа, который желает мне угождать, хотя меня не любит, заставит его подчиниться. Мало-помалу госпожа де Ламбаль пришла в себя. – Это может оказаться сложнее, чем вы думаете, – заметила она. – Мадемуазель де Бурбон, последняя обладательница этой должности, получала пятьдесят тысяч экю. Королева подпрыгнула: – Сто пятьдесят тысяч ливров! Это много… Вы хотите столько же? Принцесса приняла невинный вид. – Мне предстоит управлять большим хозяйством; у меня и так много обязанностей; я много помогаю бедным… – Пусть это вас не заботит, сердце мое, вы получите ваши пятьдесят тысяч экю. Но не говорите о моих планах никому, я дождусь благоприятного момента, чтобы изложить их королю. В глазах госпожи де Ламбаль мелькнул тревожный огонек. – А госпожа де Ноай, Антуанетта, как вы поступите с ней? Она никогда не согласится быть отодвинутой на второй план. Белая рука королева рассекла воздух. – Она уйдет! Я не стану ее удерживать… Вот видите, моя милая, какую услугу оказываете мне?.. Вы избавляете меня от этой старухи, которая делается больной от вида помятой ленты или вылезшей оборки чепчика. – Если я окажу вам услугу, Антуанетта, то у меня больше нет возражений; можете полностью мною располагать. Королева привлекла к себе свою фаворитку и порывисто поцеловала ее. – Тереза! Я без ума от счастья при мысли, что скоро обязанности вашей службы будут заставлять вас постоянно находиться возле меня… вы будете отрадой моей жизни. Некоторое время две молодые женщины сидели крепко обнявшись. Потом госпожа де Ламбаль мягко высвободилась. Она секунду поколебалась и, опустив глаза, тихонько сказала: – Мне очень неловко, мадам; после того, что вы мне предложили, я, право, не решаюсь изложить вам желание, которое тем не менее мне очень дорого… да, я хотела попросить у вас милость. Королева нежно взяла принцессу за руку: – Говорите скорее, моя красавица, она уже вам оказана. – Это для моего брата, принца де Кариньяна. Он хотел бы получить во Франции должность, например полк, а министры этому воспротивились. – Куда они лезут? Успокойтесь, ваш брат получит полк. Если понадобится, мы специально сформируем еще один для него. Что же касается его жалованья… – О! Он не требователен и просит лишь самого необходимого, чтобы поддерживать свой ранг. Все, что он получит от ваших щедрот, покажется ему бесценным даром… – В конце концов, Тереза, назовите цифру. Госпожа де Ламбаль робко произнесла: – Я не знаю, предположим, сорок тысяч ливров… На меньшее он не сможет содержать себя приличным образом. Смех Марии-Антуанетты поднялся к потолку звонкими пузырьками. – Пустяк! Франция не разорится. Передайте вашему брату, моя милая, что я назначаю его полковником. Сегодня я военный министр. Принцесса хотела выразить свою благодарность, но тут вошла госпожа де Ноай. – Сани вашего величества ждут во дворе, – сказала она голосом неприятным, как она сама. – Сани! – воскликнула Мария-Антуанетта, вернувшись к реальности. – Ах, Тереза, вы заставили меня забыть про то, что я решила устроить прогулку… Пойдемте, сердце мое, мы прокатимся по лесу. Горничная набросила на плечи королевы тяжелую шиншилловую накидку, и вскоре, в окружении пяти или шести придворных дам, Мария-Антуанетта спустилась в Мраморный двор. Там фыркали лошади, запряженные в позолоченные санки, украшенные изображениями: первые льва, вторые обезьяны, третьи лебедя. Д’Артуа, Безенваль, Куаньи и Водрёй сидели на козлах, готовые исполнять обязанности кучеров. – Садитесь со мной, Тереза, – сказала королева принцессе де Ламбаль. – Мы хорошенько прижмемся друг к другу, и так нам будет теплее. Подруги сели в сани, украшенные королевским гербом. Мария-Антуанетта махнула рукой, щелкнули хлысты, лошади заржали, и сани с тихим, мягким шорохом покатились вдаль, в покачивании белоснежных султанов, оставляя за собой треньканье колокольчиков и смех счастливых женщин. Глава IV. На скачках Зима проходила весело. Для тех, кто танцует, играет, ходит на спектакли и прогулки, дни и ночи кажутся короткими. Людовик XVI, как мудрый супруг и любитель покоя, одобрял все развлечения своей жены. Сам он мало в них участвовал и видел королеву только на официальных придворных церемониях, поскольку в жизни придерживался принципа, которым руководствуются добропорядочные буржуа: если хочешь дожить до старости, ложись спать рано и спи долго. Однако у него не было недостатка в советах изменить свой режим дня. Утром Богоявления он нашел под своей тарелкой сложенный листок бумаги с таким текстом: