– Даю вам слово. Мария-Антуанетта не позволила ему перевести дух: – И не вздумайте его нарушить. А теперь напишите Гину. И пусть ваше письмо будет теплым, ясно? Она придвинула к нему чернильницу. Он покорно сел и взял перо. Заглядывая из-за плеча, она следила за ним и вдруг вырвала листок бумаги и скомкала. – Не так! Больше теплоты! Не возражая, он взял другой лист и начал заново. Не написал он и двух строчек, как клочки разорванной бумаги полетели по комнате. – Нет, все не то! – воскликнула Мария-Антуанетта. – Решительно, вы ни на что не годитесь. Я сама продиктую вам это письмо… И, расхаживая по комнате, стала решительно надиктовывать: – «Когда я велел вам передать – запятая – месье – запятая – что время вашего пребывания на посту посла закончилось – запятая – я одновременно хотел отметить – запятая – что намерен достойно вознаградить вас за вашу службу – точка. Я отдаю справдливость…» Людовик XVI, у которого от усердия выступил на висках пот, старательно выводил на бумаге буквы, словно школьник, желающий порадовать учителя. – А теперь подписывайте, – велела Мария-Антуанетта, когда он закончил. – Нет, не запечатывайте, отдайте эту бумагу мне. Я хочу иметь возможность отправить ее в нужный момент. Людовик XVI покорно отдал ей письмо. Она опустила на него полный сочувствия взгляд. – Ну вот, оказывается, вы не такой плохой, как я думала… Спокойной ночи. На пороге она обернулась и погрозила пальцем: – И помните ваши обещания! Она вышла, сжимая письмо в кулаке, словно трофей. Людовик XVI вытер со лба пот. Лишь через два часа он смог прийти в себя. Глава VIII. Развлечения королевы Если Людовик XVI рассчитывал, затягивая время, спасти своих министров, он в своих расчетах не принял во внимание упрямство своей жены. Мария-Антуанетта донимала его каждый день. Наконец он сдался. Возмущенные вопли духовенства, дворянства и всего двора против Тюрго, посмевшего убедить его издать эдикты об отмене профессиональных корпораций и цехов, а также налога, называвшегося королевская барщина, дали королю искомый тем повод. Мальзерб, которому все это надоело, сам подал прошение об отставке, но Тюрго отказался последовать его примеру, так что Людовику XVI пришлось приказать упрямому министру отдать свой портфель и больше не показываться в Версале. Один лишь Верженн, уцепившийся за Морепа, как в непотопляемый буй, спасся при этом кораблекрушении. Избавившись от своих противников, Мария-Антуанетта могла отпраздновать победу. Она, Артуа, госпожа де Полиньяк и их друзья теперь расставались лишь для сна, без которого, впрочем, часто обходились. Веселая компания отправлялась на бал в Оперу, где отплясывала всю ночь, возвращаясь в Версаль лишь в шесть утра, а в десять выезжала снова, чтобы присутствовать на скачках в Саблонской долине. После обеда охотились на оленя в Булонском лесу, потом обедали в Ла-Мюэт, а потом танцевали под звуки скрипок; и когда, разбитая, с ввалившимися щеками и с темными кругами под глазами, Мария-Антуанетта наконец валилась на кровать, требовалось очень сильно ее потрясти, чтобы разбудить через двенадцать часов. Однако граф д’Артуа подхватил корь, и двор вынужден бежать в Марли; госпожа де Ламбаль уехала в Пломбьер лечить свои слишком расшатанные нервы; госпоже де Полиньяк, со своей стороны, пришлось отправиться в провинцию навестить родителей. Лишившись своих самых дорогих друзей, Мария-Антуанетта не знает, чем ей заняться. Она решает пожалеть себя и в качестве утешения приобрести браслеты за сто тысяч экю. И вот уже ее уши и запястья сверкают одинаково ярко, но шкатулка получила такой удар, что с треском и громом приказала долго жить. Попрыгунья-стрекоза королева на сей раз решает покорно попросить у короля средств, чтобы было на что прожить следующий месяц. Людовик XVI, не помня обид, великодушно дарит ей две тысячи луидоров. И тут приходит новость, что сюринтендантша заболела в Пломбьере корью. Площадка свободна, и госпожа де Полиньяк, приехавшая к королеве в Марли, пользуется случаем, чтобы усилить свои позиции. Мария-Антуанетта заболела трехдневной малярией и вынуждена сохранять постельный режим. Все фрейлины и статс-дамы выставлены за дверь, фаворитка сама ухаживает за своей госпожой. Награда за ее заботы не заставляет себя ждать. Господин де Полиньяк, несмотря на стоны и крики семейства де Ноай, получает должность заместителя первого конюшего. Расходы на конюшню королевы от этого возрастут на восемьдесят тысяч ливров в год, но Мария-Антуанеттаа считает эту цену не слишком дорогой платой за счастье видеть свою подругу улыбающейся. Находясь в Вогёзах, госпожа де Ламбаль узнаёт о фаворе своей соперницы. Неужели она не получит никакой компенсации? Она берется за перо и просит пост губернатора Пуату для своего свояка. Мария-Антуанетта не хочет казаться неблагодарной по отношению к далекой подруге. Герцог Шартрский получит губернаторство. Королева хочет, чтобы все окружающие ее были счастливы. Достаточно просто попросить, чтобы получить желаемое. Всем известно, что с врачами лучше поддерживать добрые отношения, поскольку от них зависит жизнь, а еще чаще смерть. Герцогу де Куаньи захотелось сделать приятное своему доктору. Одно слово королевы, и сын доктора получает место генерального откупщика почт с шестьюдесятью тысячами ливров дохода. Теперь Куаньи может не волноваться за свое здоровье: врач о нем позаботится. Король принимает то, чему не может помешать. Однако он чувствует необходимость найти хорошего министра финансов. Суета и неразбериха на государственном корабле привели к тому, что он опасно накренился. Где же рулевой, который сумеет провести его по кишащему рифами бурному морю, шторм на котором все усиливается? Людовику XVI кажется, что он нашел нужного ему человека в Неккере, экономном банкире, не кидающемся в рискованные операции. Он назначает его заместителем Табуро, который, слишком покорно исполняя просьбы королевы, плохо бережет казну. Мария-Антуанетта не возражала против назначения Неккера. В данный момент ее голова была занята иными делами, и для политики в ней места не оставалось. Наступило время путешествий. Из Шуази королевская чета едет в Брюнуа, где Месье устраивает в их честь праздник в только что приобретенном им замке. Говорят, будто празднества там закончились настоящими сатурналиями, о которых упомянули все европейские газеты. Мария-Антуанетта не может остаться в долгу и тотчас устраивает с аналогичной роскошью праздник в Трианоне. И вот двор в Фонтенбло. Королева, вокруг которой собрались все ее друзья, счастлива. Они поют, танцуют, прогуливаются; трижды в неделю выезжают в лес охотиться на крупного зверя. Мария-Антуанетта следует за охотниками верхом или в коляске; в остальные дни она присутствует на скачках лошадей Артуа, Лозона и Шартра, организуемых на большой равнине в полутора лье от замка. Дни королевы коротки, ее ночи еще короче. Ею овладела новая страсть: азартные игры. Каваньоль ее больше не интересует, триктрак со ставкой в один су годится разве что для короля; зато фараон, в который можно выиграть – или проиграть – тысячу луидоров за несколько часов!.. Два банкомета специально приехали из Парижа приобщить двор к этому изысканному времяпрепровождению. Мария-Антуанетта больше не мыслит себе жизни без фараона; в него играют у нее, у принцессы де Гемене, у госпожи де Ламбаль… 30 октября партия началась в салоне сюринтендантши. Банкометы сдавали карты всю ночь, на рассвете игра все еще продолжалась. Лакеи погасили люстры. Все по очереди отходили немного отдохнуть и перекусить, а потом вновь занимали свои места. Карты передавались, как факелы античными гонцами. Банкометы сменились, и с наступлением ночи игра продолжилась; от усталости лица стали свинцовыми, не важно! Прошла еще одна ночь – игра продолжалась. Мария-Антуанетта не сводила глаз с кучи золота перед собой, которая то увеличивалась, то уменьшалась. Занимался второй рассвет, но кто бы заикнулся о том, чтобы остановиться? Утро заканчивается, и вдруг туманный воздух колеблется от колокольного звона. – Что за шум? – Это звонят колокола часовни в честь праздника Всех святых. – Господи! Месса! – восклицает королева. Она бросает карты и встает. С начала игры прошла тридцать шесть часов. Завтра Мария-Антуанетта начнет снова, но очень скоро ей потребуются новые развлечения. Вихрь удовольствий уносит всё: наставления матери, советы Мерси, увещевания Вермона, память о датах, которые она не должна забывать. А там, в Шёнбрунне, Мария-Терезия уже две недели ждет, когда дочь наконец напишет ей и поздравит с именинами. Двор перебрался на зиму в Версаль. Жизнь там пошла бы в обычном монотонном ритме, но ей придало остроту неожиданное событие. 3 июля 1776 года английские колонии в Америке провозгласили свою независимость. Вся Франция ликовала, видя ненавистного соседа в затруднительном положении, и благосклонно следила за попытками повстанцев освободиться из-под британского ига. Придворная молодежь, прозябавшая в безделье, вдруг воспылала интересом к делу свободы. Маркиз де Лафайет, виконт де Ноай и сотня других обнажили шпаги и потребовали выделить им корабли, чтобы плыть за океан и там рубить в капусту англичан. Так что, когда в декабре в Версале принимали Франклина, его встретили со смесью любопытства и восхищения. Каждый праздновал на свой манер. Мария-Антуанетта решила подать пример, начав у себя в его честь игру в бостон и введя «повстанческую» прическу. Впрочем, королева вернулась к своим обычным занятиям, то есть балы сменялись бильярдом, фараон – театральными постановками, катания на санях – продолжительными нежными беседами у госпожи де Полиньяк; а все вокруг покорно исполняли ее капризы. Но в феврале ей пришлось испытать сильное огорчение. Когда-то, в минуту слабости, король пообещал семейству Роган отдать одному из них должность великого раздатчика милостыни Франции, когда та станет вакантной. Также он дал Марии-Антуанетте слово, что коадьютор Страсбурский никогда не получит этого места. И вот однажды ранним утром графиня де Марсан[34] узнала, что нынешний обладатель должности кардинал де Ла Рош-Эймон при смерти. Не дожидаясь, когда душа святого человека отправится на небеса, графиня бросилась к королю, прорываясь через закрытые двери, застала его в одной рубашке и мольбами, угрозами и слезами заставила сдержать обещание. Обескураженный быстротой атаки, Людовик XVI забывает о своей клятве и позволяет себя уговорить. Принц де Роган станет великим раздатчиком милостыни, а королева могла сколько угодно называть мужа клятвопреступником, но отныне ей придется терпеть, что клеветавший на ее мать прелат служит мессу в дворцовой часовне. Едва она оправилась от этого поражения, как еще одна новость угрозой повисла над ее головой. Ее брат Иосиф II, германский император, прибудет в Версаль в середине апреля. Перед Мерси, радующимся прибывающему к нему в лице императора подкреплению, она играет комедию радостного предвкушения встречи с братом, но какое смятение у нее в душе! Иосиф II – человек строгий и мрачный, это государь, для которого существует только его долг, который живет, замкнувшись в своей добродетели, словно моллюск в раковине. Зачем эта постная физиономия притащится во Францию? Спросить Мария-Антуанетта не решается. Дрожа, она начинает копаться в своей совести. Лучше не надо, она знает брата, он ничего не поймет в ее женских слабостях. Некоторое время она надеется, что поездка будет отложена, но нет, приходится оставить все надежды! Тревожная встреча приближается, завтра император будет здесь, придется быть благоразумной, скромной, сдержанной, играть роль любящей и покорной супруги. Сколько же продлится эта пытка? Глава IX. Советы старого петуха 18 апреля Иосиф II, путешествовавший под именем графа Фалькенштейна, инкогнито прибыл в Париж. 19-го утром наемная карета привезла его в Версаль. Аббат Вермон сразу же провел его по потайной лестнице в покои Марии-Антуанетты. Встревоженная и оробевшая, королева в дезабилье ждала императора, которого не сопровождала свита, зато предшествовала репутация строгого человека. Брат и сестра упали в объятия друг другу, а когда родственные излияния закончились, его императорское величество соизволил улыбнуться. – Какая вы красавица! – сказал он. – Ах, Антуан, если бы мне предложили принцессу, похожую на вас, я бы завтра же на ней женился. Несколько успокоенная этим вступлением, Мария-Антуанетта расслабилась. Играя на опережение, она стала расспрашивать о матери и всей семье, потом пустилась в многословные воспоминания о детстве. Всякий раз, когда разговор переходил на дела современные, она ловко переводила его вновь на прошлое, почву, на которой ей нечего было опасаться. Она была приятно удивлена, обнаружив, что Иосиф II сам старается не затрагивать темы, которых она избегает. Так они проболтали два часа. Император выглядел удовлетворенным и пожелал дать тому бесспорное доказательство: – Слушайте меня внимательно, Антуан, если вдруг вы овдовеете и у вас не будет детей, помните, что наша мать и я всегда будем рады принять вас. После этих ободряющих слов королева отвела его к принцам и принцессам. Она представила его Людовику XVI, который с ним расцеловался, Месье и Мадам, графу и графине Артуа и тетушкам. Для каждого он нашел любезные слова. – А это Елизавета, моя младшая золовка, – сказала Мария-Антуанетта. – Не правда ли, она очаровательна? Ей тринадцать лет, она уже взрослая девочка. Иосиф II потрепал принцессу по щеке и задумчиво произнес: – Действительно. Но было бы лучше, если бы король был взрослым мальчиком… Они поужинали втроем в спальне королевы. Стол был накрыт возле кровати. Мария-Антуанетта и король сели рядом, император напротив них. Атмосфера была напряженной. Сначала, из-за хождений туда-сюда слуг, они говорили о незначительных вещах. Людовик XVI, зажато сидящий в кресле, интересовался только своими бокалом и тарелкой. – Черт побери, Луи, – заметил Иосиф II, – у вас отменный аппетит. – Мне это необходимо! – ответил король. Император посмотрел на сестру, которая посчитала нужным вмешаться. – У Луи отменный желудок, – сказала она. – Не то что у вас, увы! Но я надеюсь, что вы не будете воздавать должное французской кухне все то время, что мы будем иметь счастье принимать вас. Вы намерены пробыть во Франции долго? – Точно не знаю. По меньшей мере целый месяц…