– Король этого не захотел, и он был прав. Я бы дрожала за вас из-за опасностей, которым вы бы подвергались. Если бы нас схватили, что с вами стало бы? А потом, если наша попытка провалится, кто нам поможет с воли? Вы отлично знаете, что вы мой единственный друг. – И у вас никогда не будет более преданного, Антуанетта. Он замолчал, заколебавшись, стоит ли произносить слова, казавшиеся ему святотатством, но при этом необходимые. – И все же… если случится беда, что нужно делать? – Езжайте в Брюссель, найдите Мерси и заставьте воздействовать на державы, чтобы они добились нашего освобождения, добром или силой. – О! – воскликнул он. – Я переверну весь мир, но спасу вас. – Аксель, – с жаром сказала королева, – моя жизнь очень печальна, но в моих бедах я счастлива тем, что своей свободой и, возможно, жизнью буду обязана вам. Она взяла со стола легкий сверток и подала ему: – В этой коробочке лежат портрет, который вы мне подарили, и прядь ваших волос; это самое ценное, что у меня есть. Я не могу взять их с собой; вручаю их вам, вы мне их вернете там. – Через два дня мы встретимся в Тоннеле, и я вам их верну… В этот момент часы пробили шесть. – Антуанетта, – сказал он, преодолевая волнение, – я должен вас оставить. У меня еще много дел. Она протянула к нему руки. Они долго стояли обнявшись. В поцелуе, который сотряс ее сильной дрожью, он попытался передать ей свою силу, свою надежду и веру. – Обещаете мне не испугаться? – спросил он. – Быть храброй? – Я тебе клянусь, Аксель… Тогда, успокоившись, он ушел… Они поужинали, и все собрались в салоне: король, королева, Мадам Елизавета, а также Месье и Мадам, которые тоже должны были бежать этой ночью, но порознь и в Бельгию. Они разговаривают тихо, прислушиваясь к окружающим звукам, а минуты падают, словно капли свинца на грудь. Десять часов! Мария-Антуанетта встает, тенью выскальзывает из комнаты и поднимается на второй этаж. Будит дочь, затем сына и объявляет госпоже Невиль и госпоже Брюнье, что они должны приготовиться к немедленному отъезду; те пугаются. Госпожа де Турзель и горничные одевают Мадам Руаяль и переодевают девочкой дофина, который думает, что играет роль в комедии. Когда дети готовы, королева дает знак, и госпожа де Турзель следует за ней, держа за руку Мадам Руаяль и дофина, который не совсем проснулся и спотыкается. В конце темного коридора Мария-Антуанетта открывает дверь, ведущую в апартаменты герцога де Вилькье. Они входят наощупь. Комнаты пусты, и шаги звучат гулко, как в соборе. Большая стеклянная дверь в глубине отбрасывает на паркет жесткий желтый свет. Королева приближается к ней и выглядывает наружу: спуститься на четыре ступеньки, и вот во Двор принцев, фонари которого освещают брусчатку: проезжают экипажи, суетятся лакеи, кучками стоят национальные гвардейцы. Испуганные, две женщины и два ребенка прижимаются друг к другу. Смогут ли они незамеченными пройти сквозь эту толпу, не будучи узнанными? Вдруг от витража отделяется тень, и дверь бесшумно открывается. Входит закутанная в плащ фигура в кучерской шляпе. Это Ферзен. Не говоря ни слова, он берет дофина за руку и идет по двору. Госпожа де Турзель и Мадам Руаяль следом. Мария-Антуанетта замыкает группу. Они неспешно следуют вдоль ряда стоящих экипажей, тень которых скрывает их. Так они достигают Королевского двора, где маленькая карета Ферзена стоит на своем месте, среди других карет и фиакров. Аксель открывает дверцу. Госпожа де Турзель и двое детей садятся в экипаж. Ферзен залезает на свое место и щелкает кнутом. И пока старая карета трогается с места и медленно выезжает со двора, Мария-Антуанетта, пряча лицо, возвращается во дворец, закрывает двери и возвращается в салон, где ее ждут король, его сестра и Месье с женой. Одиннадцать часов. Королевская семья разделяется – Месье и Мадам прощаются, король уходит в свои апартаменты, королева в свои, а Мадам Елизавета направляется в павильон Флоры, где она живет. Придя к себе, Мария-Антуанетта приказывает распустить ее волосы на ночь и велит своим горничным, госпоже Гужно и госпоже Тибо, себя раздеть. Госпожа Гужно помогает ей лечь в постель и, закончив, выходит. Лакей Декло задвигает засовы, гасит свет и уходит. С королевой остается только госпожа Тибо, посвященная в ее планы. – Быстро! – шепчет Мария-Антуанетта. – Оденьте меня. На втором этаже отход короля ко сну проходит в соответствии с обычным церемониалом. Там появляется Лафайет. Совершенно спокойный, Людовик XVI беседует с ним. Он прохаживается по комнате, останавливается у окна и смотрит на небо. – Пасмурно, – говорит он. – В четверг, во время процессии в честь праздника Тела Господня, может пойти дождь… Было бы досадно: он испортит праздник… Он садится в кресло; двое слуг, один слева, другой справа, опускаются на колени, чтобы разуть его. – Выходите, господа! – кричит привратник. Присутствующие откланиваются и выходят. Король ложится в постель. Младший камердинер Маркан задергивает полог кровати и тоже выходит. Камердинер Лемуан, который спит рядом со своим господином, уходит в соседнюю комнату, чтобы раздеться. Людовик XVI, следящий за ним, спрыгивает с кровати, задергивает за собой полог и, в одной сорочке, выпятив живот, проскальзывает в соседний кабинет, пересекает комнату дофина и спускается на антресоли покоев королевы, где находит на кресле серый парик и костюм. Тем временем карета Ферзена, проехав по набережным, пересекла площадь Людовика XV и по улице Сент-Оноре достигла угла улицы Эшель и площади Пти-Карсуель. Там швед останавливает экипаж. Вдруг возникают два всадника, за ними два факелоносца, за ними карета. Аксель прячет лицо в вороте плаща и опускает на глаза шляпу. В свете факелов он узнал человека, сидящего в карете: это Лафайет, направляющийся на вечернюю аудиенцию у короля. Маленькая площадь полна фиакров и кучеров; по ней непрерывно ходят конюхи и швейцарцы. Окрестные забегаловки, куда они заглядывают пропустить по стаканчику, гудят от их смеха и песен. Чтобы не возбуждать подозрений, Ферзен слезает с козел, обходит свой экипаж и осматривает лошадей, как человек, заботящийся о том, чтобы все у него было в порядке. Какой-то кучер, заскучавший в одиночестве, подходит к нему и окликает. Швед отвечает, и некоторое время они болтают. Наконец Аксель достает из кармана старую табакерку и угощает собеседника, тот нюхает, чихает и уходит. Время идет. Ферзен нервничает. Его одолевают страхи. А вдруг королю и королеве помешали выйти, что он будет делать с королевскими детьми? Он всматривается в темноту. Придут ли они? Один за другим экипажи разъезжаются, прохожих становится меньше; ему кажется, что в каждом вновь появившемся он узнаёт тех, кого ждет и кто опаздывает. Наконец он замечает женщину под вуалью, сидящую на скамье. Подходит к ней. Это Мадам Елизавета. – Вас ждут, – шепчет он. Она встает, идет за ним и садится в карету. А! Вот и король, сопровождаемый высокой фигурой господина де Мальдена. Он идет спокойно, с тростью в руке, в коричневом камзоле и бутылочно-зеленом рединготе. Не хватает только королевы. В Сен-Жермен-л’Оксеруа пробило полночь. Почему же ее до сих пор нет? Ферзен встревожен. Что с ней? Неужели ее узнали и задержали? Все в нем протестует против возможности такого несчастья. И вдруг он испытывает шок, сердце замирает… темная фигура… там… В темном платье и в черной шляпе с густой вуалью, закрывающей лицо. Это она! Он узнаёт ее. Запыхавшаяся и взволнованная, она объясняет причину своего опоздания. Она заблудилась в улицах и вынуждена была спрашивать дорогу у караульного; она даже заметила Лафайета, объезжавшего в карете посты, и едва успела укрыться в нише двери какого-то дома. Карета проехала так близко, что она шутки ради провела тростью по ее колесам. Путешественники усаживаются в экипаж; Мальден устраивается сзади, Ферзен садится на козлы и трогает с места. Из осторожности он делает крюк и заезжает на улицу Клиши убедиться, что его распоряжения точно выполнены. Консьерж дома Кроуфорда сообщает, что около 9 часов трое мужчин пришли забрать большую карету. Он едет дальше. Экипаж медленно катит по темным ночным улицам, которым, кажется, никогда не будет конца. Но вот они наконец прибывают на заставу Сен-Мартен. Ферзен слезает и оглядывает окрестности: большой кареты нет! Путешественники волнуются. Неужели все сорвется? Наконец швед замечает экипаж на Мецской дороге, уже за заставой. Он стоит на обочине, фонари потушены, Бальтазар в седле. Валори полтора часа назад ускакал верхом в Бонди, чтобы подготовить сменных лошадей. Ферзен ставит обе кареты рядом, и пассажиры переходят из одной в другую, даже не ступив на землю. Сам он садится между Мутье и Мальденом, берет вожжи и хлещет лошадей. Большая карета несется вперед. Сейчас третий час ночи, они должны быть уже далеко, необходимо во что бы то ни стало наверстать потерянное время. – Жми, Бальтазар! – кричит граф форейтору. – Еще быстрее! Гоп! Лошади отдохнут завтра! Горизонт впереди светлеет, рассвет окрашивает поля в розовый цвет. Полчаса спустя карета останавливается в Бонди, перед зданием почты. Настал час расставания. Ферзен подходит к дверце, наклоняется. Мария-Антуанетта протягивает ему руку, их взгляды ищут друг друга. Он задерживает в своей руке ее руку, трепещущую, словно готовая вырваться птичка; избежит ли она подстерегающих ее опасностей? Ему хочется ее задержать, не дать уйти. Но лошади запряжены в карету, и фыркают верховые кони Валори и Мальдена. Ферзен поднимает руку. – Прощайте, мадам Корф! – кричит он. Стоя посреди дороги, он смотрит, как сумерки постепенно поглощают карету; скоро от нее остается лишь звук колокольчика, печально тренькающего в темноте. Они уехала. В Клэе, на следующей станции, где они меняют лошадей, к путешественникам присоединяются госпожа Невиль и госпожа Брюнье, которые ждут там уже два часа, и уже поручили свои души Богу. Кортеж продолжает движение. Валори во главе, далее по порядке кабриолет с горничными и большая карета, у дверцы которой едет верхом Мальден. В шесть часов впереди показался Мо, его проследуют без происшествий. В восемь часов они прибывают в Ла-Ферте-су-Жуар. Удобно устроившись на подушках, беглецы отдыхают после пережитых волнений. Карета просторная и комфортабельная; ее высокий кузов покрашен в зеленый цвет, колеса, передок и тележка – в желтый, изнутри она обтянута белым утрехтским бархатом, а шторы из зеленой тафты. Каретник устроил в ней кофры для вещей, серебра и провизии; предусмотрел даже стульчак. По обеим сторонам дороги с веселой быстротой пролетают деревья, через окна, стекла на которых опустили, врывается свежий утренний воздух. Путешественники расслабились, болтают. Теперь они не сомневаются в успехе своего предприятия. Однако, на случай тревоги, чтобы не растеряться, они распределяют роли в соответствии с паспортом. Госпожа де Турзель будет госпожой Корф, королева – гувернанткой, король – управляющим по фамилии Дюран, дофин и Мадам Руаяль – дочерьми баронессы Амелией и Аглаей. Однако у Людовика XVI начинает сосать под ложечкой. Столовая открыта, они атакуют провизию. Король нанизал на нож ломоть говядины и вещает тонким голосом, развивая свой план. Его уверенность растет, он становится воинственным. – Черт! – говорит он, – вы меня плохо знаете. Посмотрите на меня, когда я сяду в седло. Чуть позже он достает часы и с довольным видом усмехается: – В этот момент господину де Лафайету, должно быть, неуютно. Кажется, что он вырвался на каникулы. Людовик XVI счастлив. Он уже сделал остановку, чтобы справить нужду. На каждой станции он выходит из кареты и завязывает беседы с крестьянами, идущими на полевые работы. После Ла-Ферте-су-Жуар дорога идет в гору. Он выражает желание пройтись пешком. Жара усиливается, грозовое небо нависает над каретой. В Шентриксе вся королевская семья заходит в дом почтмейстера, где неспешно утоляет жажду. Они вновь отправляются в путь, но в одном лье от Шалона карета цепляется за мост, некоторые постромки рвутся и на приведение сбруи в порядок уходит целых полчаса. Наконец, Шалон – первая опасная станция. Путешественники напрягаются. Пятый час; на улицах, в тени домов, прячутся от жары зеваки. Появление всадников и карет выводит их из дремоты. Любопытствуя, они окружают карету, из которых выпрягают лошадей. Одному из них кажется, что он узнал короля; он тотчас же извещает об этом начальника почтовой станции и бежит к мэру – доложить о своем открытии. Тот, возможно, роялист, делает вид, что не поверил рассказу, так что путешественники могут ехать дальше. Однако эта тревога нарушила их уверенность. И вот теперь, в двух лье от Шалона, когда они поздравляют друг друга с тем, что удачно проскочили, какой-то человек, одетый как буржуа, приближается к дверце и кричит: – Ваша маскировка неудачна, вас арестуют! Беглецы удручены. Людовик XVI и Мария-Антуанетта постоянно выглядывают из окон посмотреть, не настигает ли их посланный вдогонку отряд… Никого… Мало-помалу, по мере приближения к Пон-де-Сом-Вель, к ним возвращается уверенность. Там их встретят сорок гусаров полка Лозона с Шуазёлем и Гогла. Теперь путешественники смотрят вперед, ожидая увидеть отделанные белым мехом голубые ментики своих спасителей. И вдруг большая карета останавливается. – Где мы? – спрашивает королева. – В Пон-де-Сом-Вель, – отвечают форейторы. Беглецы замечают большую ферму, одиноко стоящую на берегу пруда. И ни единой души рядом. Куда же девались гусары? Где Шуазёль и Гогла? Валори не решается спросить людей на почтовой станции. Эта полная угроз загадка вызывает у королевской семьи тревогу. Что делать? Неужели предупреждение незнакомца сбудется? Мутье высказывает предположение, что Шуазёль и его отряд ждут, наверное, в Орбевале, на следующей станции. – Едем дальше! – говорит Людовик XVI. Но в тот момент, когда карета трогается с места, две лошади падают и запутываются в постромках. Надо их распрягать и высвобождать форейтора, которому лошадь придавила ногу, и он ругается. Исправив положение, они едут дальше. Прямая дорога идет между полями, монотонность пейзажа нарушают то небольшая рощица, то озерцо, то одиноко стоящая хижина. В Орбевале ни гусаров, ни сменных лошадей, которые пасутся на лугу, откуда их еще нужно пригнать. Наконец путешественники могут продолжать путь. Шесть часов, пейзаж оживляется, становится ярче: пруды, леса и луга постепенно вытесняют монотонные поля. Слева на холме мельница Вальми, Аргонские холмы как будто спешат от горизонта навстречу беглецам. Кортеж приближается к Сен-Мену, где должны ждать тридцать драгун; после этого бояться уже нечего. Когда около восьми часов дорожная карета останавливается возле здания почтовой станции, королевскую семью удивляет царящее в городке возбуждение. Удивленное, наэлектризованное с самого утра прохождением гусаров Лозона и пребыванием драгун, население поднялось на ноги. Как только карета появляется, все бросаются к ней. Что это еще за аристократы бегут в эмиграцию в таком роскошном экипаже? Горожане, почуяв тайну, прилипают носами к стеклам, шторки на которые не опущены, и с нездоровым любопытством рассматривают путешественников. Но где же драгуны? Людовик XVI и Мария-Антуанетта надеялись увидеть их в седле, готовыми их эскортировать; а видят безоружными, в расстегнутых мундирах, бродящими поодиночке по улицам или закусывающими на пороге харчевни. Валори в нескольких шагах дальше вполголоса разговаривает с их командиром, капитаном д’Андуэном, при этом оба сильно жестикулируют. Неожиданно господин д’Андуэн подходит к карете и, приложив руку к каске, бросает госпоже де Турзель: