– Уезжайте! Вы пропали, если не поторопитесь! От этих слов в жилах беглецов стынет кровь. Мутье торопит конюхов, но в тот момент, когда большая карета трогается с места, появляется какой-то человек. Это Друэ, почтмейстер; он возвращается с поля с косой на плече. Он подходит и заглядывает внутрь экипажа, где видит толстого мужчину, прыщавого, близорукого, в сером парике; потом окидывает взглядом карету, которая кажется ему очень тяжелой. Он делает гримасу и кричит форейторам: – Не гоните, ребята! Не уморите лошадей. Кортеж уезжает, но едва он скрывается из виду, как из уст в уста проносится слух: «Это король! Это королевская семья только что проехала!» И весь город начинает жужжать, словно потревоженный пчелиный улей. Муниципалитет, состоящий из патриотов, немедленно собирается и начинает обсуждать. Отряжают двух эмиссаров к Друэ, чтобы допросить его. Почтмейстер сопоставляет увиденное лицо с портретом Людовика XVI на ассигнациях. Черт побери! Прыщавый и король – одно лицо, он в этом уверен, готов поклясться жизнью своих детей. Муниципалитет решает послать двух человек нагнать беглецов. Никаких колебаний! Нужны хорошие наездники, это будут Друэ и один трактирщик, Гийом, по прозвищу Морда, служивший в драгунах королевы. Почтмейстер седлает двух лошадей, оставшихся в конюшне, и, несмотря на мольбы жены, мчится, сопровождаемый Гийомом, по Клермонской дороге. А путешественники тем временем отходят от пережитой тревоги. Было горячо, но они проскочили. Очевидно, им больше повезет в Клермоне, где ждут драгуны полка короля и Месье под командованием полковника де Дамаса. Тяжелая карета медленно катит по дороге через Аргонский лес. Наконец вдали появляются огоньки. Это Клермон. Десять часов вечера. Рядом со зданием почтовой станции, на пороге гостиницы «Святой Николай» королевская фамилия замечает господина де Дамаса, но с ним нет драгун. Полковник подходит к карете и объясняет, что несколько часов назад неизвестный путешественник в кабриолете передал ему записку, подписанную господином де Шуазёлем, в которой сообщалось, что казна сегодня не приедет. Он приказал расседлать лошадей и дал отбой. Кстати, это было самым разумным решением. Чернь, обеспокоенная таким количеством солдат, с утра пребывает в сильном возбуждении; следует опасаться кровопролитной стычки. Когда карета проедет, он прикажет солдатам сесть в седло и догонит ее со своим отрядом. Людовик XVI и Мария-Антуанетта переглядываются. Обоим в голову пришла одна и та же мысль: что это, недоразумение или измена? Несмотря на эту задержку, смена лошадей происходит без происшествий и даже быстро. Поскольку первым поедет кабриолет с горничными, Мутье кричит форейтору, управляющему им: – На Вареннскую дорогу! После отъезда карет господин де Дамас хочет собрать своих людей. Толпа, начавшая догадываться о статусе путешественников, поднимает бунт и не позволяет кавалеристам сесть в седло. – Да здравствуют драгуны! – кричит она. – Да здравствует нация! – отвечают драгуны и отказываются выполнять приказы своего командира. Господину да Дама остается только одно: бежать вместе с несколькими офицерами. А за спиной у них раздается набат. Друэ и Гийом несутся галопом по Клермонской дороге. Они встречают почтарей, возвращаются в Сент-Мену. Почтмейстер расспрашивает их и узнаёт, что большая карета свернула с Мецской дороги на Варенн. Варенн? Лицо Друэ горит, он принял решение. – За мной! – командует он Гийому. Он сворачивает в лес и дорогами, известными одному ему, срезая напрямик, мчится в Варенн. Он должен добраться туда раньше королевской семьи, даже если придется загнать лошадей. От прихода к приходу передается колокольный звон, поднимая крестьян с постелей и заставляя браться за оружие. Вся округа кипит и действует. А в большой карете путешественники не волнуются. Цель близка. Чего им бояться? В Варенне их ждут шестьдесят гусар Лозона со сменными лошадьми, принадлежащими полку; отныне не придется зависеть от почтовой службы. Экипажи едут по дороге, поднимающейся в гору, спускающейся, затем прямой, поворачивающей, извилистой, как будто она нарочно старается задержать беглецов. А те, откинувшись на подушки, дремлют, раздавленные усталостью. Около одиннадцати часов их вырывает из забытья толчок. Справа и слева высятся темные массы каких-то строений. Они в Варенне, в верхнем городе. Валори просовывает голову в окно. У него расстроенный вид. Он сообщает, что сменных лошадей нет, он безуспешно искал, обшарил окрестности, смотрел в кустах, но ничего не нашел: ни лошадей, ни гусар. Король выходит из кареты, Мария-Антуанетта следует его примеру. Ночь тихая и свежая. Людовик XVI смотрит и, сориентировавшись, обнаруживает слева низкий домик, в котором должна быть смена лошадей. Он стучит, под дверью появляется полоска света, и чей-то голос бурчит: – Идите своей дорогой! Озабоченные путешественники переглядываются. Что делать? Здесь нельзя оставаться. Лучше всего было бы сходить посмотреть, не ждут ли гусары с лошадьми в харчевне «Великий монарх» на той стороне моста через Эру; а дальше будет видно. Но почтари отказываются ехать дальше, ссылаясь на правила и приказы начальницы, отданные им перед отъездом. Наконец, подмазанные несколькими ассигнациями, они позволяют себя уговорить, и две кареты на тормозах начинают спуск в нижний город. Тем временем Друэ в сопровождении Гийома прибыл в Варенн. Расспросив встреченного прохожего, он удостоверился, что король еще не приехал. Он направляется в верхний город и замечает вдали притулившиеся возле домов две кареты. «Я их настиг», – думает он. Друэ быстро спускается по склону и натыкается на харчевню «Золотая рука», которую держит Леблан и в которой несколько мужчин пьют, обсуждая политические события. – Ты патриот? – тихо спрашивает он хозяина. – Конечно, – отвечает трактирщик. – И все, кто сидит здесь, такие же, как я. Тогда Друэ рассказывает, что приехала карета, где, очевидно, находится королевская семья, бегущая в направлении границы; надо задержать этих подозрительных путников и потребовать предъявить паспорт. Выпивохи недоверчиво смотрят на Друэ, но уверенность почтмейстера производит на них впечатление. А если это все-таки король! Так что же делать? Во-первых, перегородить мост. Вся компания выбегает из харчевни. Рядом стоит тележка с мебелью, ее выкатывают на мост и там переворачивают. Потом, с Друэ во главе, патриоты устремляются к бакалейщику Сосу, прокурору Коммуны, и будят его. Похожий на перепуганную ночную птицу, Сос сует свои длинные ноги в штаны, набрасывает на сутулые плечи плащ, берет фонарь и выходит. Но перед этим он приказал ударить в набат, а своим детям велел бегать по улицам, крича «пожар!». Друэ ведет вооружившийся ружьями отряд. Улица, ведущая к мосту, рядом с церковью Сент-Жангу проходит под аркой. Удачное место для засады; они прячутся там и ждут. Скрип колес по брусчатке сообщает им, что кареты приближаются. – Дадим им въехать под арку, – шепчет Друэ Леблану. Внезапно ночь разрывает крик: – Стой! Стрелять будем… Лошади встают на дыбы и останавливаются. И тут же из окон дверей высовываются напуганные лица путешественников. – Ваши паспорта! – требует Друэ. – Вот, но только быстрее! – желчно отвечает Мария-Антуанеттаа. Госпожа де Турзель протягивает бумагу Сосу, который читает ее при свете переносного фонаря. Всеобщее изумление: паспорт подлинный! Все расступаются, освобождая дорогу. Неужели путешественники продолжат путь? При мысли, что добыча от него ускользнет, почтмейстера охватывает ярость. – Это король! – вопит он. – Это его семья! Я уверен. Если вы позволите им бежать за границу, то совершите государственную измену. Эта энергичная речь производит впечатление. Патриоты в нерешительности переглядываются. Наконец Сос находит способ примирить заботу о том, чтобы снять с себя ответственность, с уважением к правам человека. – Уже слишком поздно, чтобы завизировать паспорт, – говорит он госпоже де Турзель. – Завтра посмотрим. Несмотря на все настояния путешественников, он не желает менять принятое решение. Наконец Мария-Антуанетта в нетерпении кричит: – Эй, почтари, вперед! – Еще один шаг, и вы покойники! Королева высовывается из окна. Карету окружила угрожающе настроенная толпа; в свете фонарей и факелов блестит сталь ружей, штыков и вил. Над городком гудит набат. Жители поднялись и недовольно ропщут. Приходится подчиниться. Унылые путешественники выбираются из кареты. Куда идти? Сос предлагает свой дом. Он в двух шагах. Мрачная деревянная постройка, обмазанная глиной. Идут к нему. В доме в ноздри беглецам бьет запах рассола и сырости, с балок свисают свечи; в глубине лавочки узкая лестница с натянутой веревкой вместо перил ведет на второй этаж. Вся королевская семья поднимается по ней, за ними следуют Сос, Леблан и несколько муниципальных чиновников. Сос и его подручные окружают толстяка в зеленом рединготе, забрасывают его вопросами. Он король или нет? Людовик XVI протестует, упрямо отпирается. Наконец прокурору Коммуны приходит идея позвать местного судью по фамилии Дестез, который жил в Версале и часто видел королевскую чету. Вскоре Сос возвращается, таща Дестеза. Судья подходит, рассматривает загадочного путешественника, бледнеет и падает на колени. – Ах, сир! – восклицает он. Тогда Людовик XVI выпрямляется во весь рост. – Что ж… Да, я ваш король, – признается он, – а вот королева и королевская семья. Он раскрывает объятия, и Сос бросается к нему. Он поочередно прижимает к своей широкой груди всех присутствующих, мочит их лица хлынувшими у него от волнения слезами, с жаром убеждает в чистоте своих намерений. Он? Бежал за границу? Его плохо знают, он просто хотел укрыться среди своих верных подданных, чтобы обрести покой и свободу. Он нигде и никогда не был так счастлив, как здесь и сейчас. Все умиляются. Разве дело короля не справедливое? К тому же кому могло прийти в голову, что этот добродушного вида толстяк может питать злой умысел против нации? Тогда решают, что утром он может продолжить путь в Монмеди. Людовик XVI заявляет, что удовлетворен и что сейчас с удовольствием съел бы кусочек чего-нибудь. Сос и его жена в отчаянии воздевают руки к небу: у них в доме нет ничего, что было бы достойно августейшего желудка. Пристыженные, они приносят хлеб, сыр и бургундское, которому король оказывает превосходный прием, прося хозяина присоединиться к нему. Он отрезает хлеб, берет сыр, наливает полный стакан и пьет за здоровье присутствующих. Мария-Антуанетта, поджав губы, опустив на лицо вуаль, держится в стороне от пирушки. На кровати, о которую облокотилась госпожа де Турзель, спят дети, а трое телохранителей дремлют на стульях. Вдруг снаружи раздается сильный шум. Мария-Антуанетта вздрагивает. Галоп атаки! Конница! Помощь! Спасение! Это Шуазёль и Гогла прибыли со своими немецкими гусарами. Люди и лошади измучены долгой скачкой в двадцать три лье через леса и овраги. На въезде в Варенн их пытались остановить, но Шуазёль прорвался. Очень скоро он заметил на главной улице распряженную большую карету, окруженную вооруженными мужчинами и женщинами в ночных рубашках, и догадался, что случилось. Он выстраивает своих солдат, командует атаку и, с саблей наголо, первым летит вперед. Площадь очищена в одно мгновение. Он спешивается перед домом папаши Соса и, сопровождаемый Гогла, проходит в зал, где находятся путешественники. Он с трудом пробирается между любопытствующими, набившимися внутрь и давящими друг друга на узкой лестнице, и находит беглецов в душной атмосфере чадящих свечей. – Сир, – спрашивает он, – каковы будут ваши приказания? Спрашивать это у Людовика XVI – это слишком. Однако два офицера прилагают усилия, чтобы расчистить королевской семье путь. Король колеблется. Зачем применять насилие, если завтра утром он смогут свободно уехать в Монмеди! Кроме того, господин де Буйе предупрежден и может приехать с минуты на минуту; с Королевским немецким полком он живо разгонит всю эту сволочь. А тем временем весь город просыпается, колокола, барабаны и гонцы разнесли поразительную новость по округе. Король и королева у папаши Соса; они хотели бежать за границу, их остановили, надо помешать им ехать дальше. Деревни возмущаются и пустеют. Крестьяне берут свои старые ружья, хватают кто сабли, кто вилы и косы и устремляются к Варенну. Они повсюду: на главной дороге, на второстепенных, на тропинках, многие идут прямиком через поля. Национальные гвардейцы соседних коммун спешат на помощь патриотам Варенна. На улицах кишит толпа где-то тысяч в десять. Вдруг разносится слух, что был замечен авангард армии де Буйе. Тревога! К оружию! Солдатам не позволят похитить короля, чего бы это ни стоило. Возводятся баррикады, из мэрии выкатывают старые крепостные пушки и ставят их на позицию. Патриоты собираются, они единодушны: король не поедет в Монмеди, а вернется туда, откуда прибыл. Ему это объявляют открыто, скандируя под окнами дома папаши Соса: – В Париж! В Париж! Гогла, вышедший освободить карету, получил пулю из пистолета, а гусары, окруженные толпой, не смогли вмешаться. Впрочем, на их помощь рассчитывать уже не приходится. Женщины подходят к ним с кувшинами и с улыбками. Разомлев от вина и ласки, солдаты братаются с населением. В пять часов утра приезжает офицер, это господин д’Элон с восемьюдесятью всадниками, но их останавливает баррикада. Он приходит к королю за приказом. – Приказ! – с жалким видом переспрашивает Людовик XVI. – Я пленник и не могу приказывать. Возле двери комнаты караулят два вооруженных вилами крестьянина в сабо. Любая попытка бегства рискует закончиться резней. Остается только ждать прибытия войск де Буйе. По мере того, как идет время, беглецы чувствуют, как уменьшается их надежда. Уже рассвело, все дома в Варенне дрожат от топота множества ног на улицах. Вдруг, около семи часов, раздается крик, перекрывающий гул толпы. Путешественники приподнимаются, в их глазах вспыхивает радостный огонек. Это Королевский немецкий полк! Они спасены. Шум приближается, шаги звучат на лестнице. Мария-Антуанетта прижимает руки к сердцу. Дверь открывается, входят два офицера. Их синие мундиры с красными галстуками покрыты пылью. Кажется, что вместе с ними в комнату ворвался гром. Это Байон и господин де Ромёф, адъютант Лафайета. Они привезли декрет, которым Национальное собрание приостановило полномочия короля и распорядилось арестовать его и его семью. Байон подходит. – Сир, – бормочет он, – в Париже резня… наши жены, наши дети, возможно, убиты… Вы не проедете дальше, сир… интересы государства… Ромёф подходит в свою очередь и, опустив голову, протягивает декрет. Людовик XVI берет его и пробегает глазами. – Во Франции больше нет короля, – говорит он.