– Так это ты виноват – забыл выдать мне карманные деньги. Нет, правда, я когда-нибудь буду богатой? – Боюсь, что да. – А почему боишься, дядя? – В больших деньгах нет ничего хорошего. – Но я же могу раздать их другим – мне кажется, это самое лучшее в том, чтобы быть богатой. – Я рад, что ты так считаешь; да, ты можешь сделать много добра с помощью своего состояния, если распорядишься им с умом. – Ты меня всему научишь, а когда я стану взрослой, мы откроем школу, где будут учить только чтению, письму и арифметике, учеников будут кормить овсянкой, а все девочки будут в талии как бочки, – предложила Роза, и щеки ее покрылись ямочками от озорной улыбки. – Ах ты, маленькая невежа: я впервые попробовал себя в роли учителя, а ты сразу меня дразнишь! Ну ладно, в следующий раз, мисс, будет вам лишняя доза самого горького лекарства. – Я же видела, что тебе хочется посмеяться, вот и дала тебе такую возможность. А я, учитель, буду хорошей ученицей и добросовестно выучу урок. Так что доктору Алеку все-таки удалось посмеяться, а потом Роза села за стол, и ей преподали урок бухгалтерии, который она не забыла никогда. – Ну а теперь почитай-ка мне вслух; у меня глаза устали, зато так уютно сидеть здесь у камина, пока снаружи льет дождь, а наверху тетя Джейн перевоспитывает всю родню, – попросил дядя Алек, когда они привели в порядок счета за последний месяц и начали новый аккуратный подсчет на новой странице. Роза очень любила читать вслух и с удовольствием вознаградила дядюшку главой из «Николаса Никльби» – той, где мисс Кенуигс обучают французскому языку. Девочка старалась изо всех сил, понимая, что ее много сегодня критиковали, и стремясь не оплошать в этом занятии, в отличие от других. – Дальше, сэр? – спросила она робко, закончив главу. – Давай, душа моя, если ты не устала. Слушать тебя отрада – ты просто замечательно читаешь, – прозвучал ответ, преисполнивший девочку гордости и удовольствия. – Ты правда так считаешь, дядя? Как я рада! Это меня папа научил, я ему могла читать часами, но тогда думала: может, ему нравится только потому, что он меня любит. – Так и я тоже тебя люблю; но ты действительно читаешь прекрасно, и я этому рад, потому что это редкостное умение, которое я, кстати, особо ценю. Садись-ка сюда, в это уютное креслице; тут свет лучше, а заспешишь – я смогу дернуть тебя за кудряшки. Сдается мне, Рози, ты станешь не только великим утешением, но и великим достижением своего старенького дядюшки. – Доктор Алек притянул ее поближе с совершенно отеческим видом, и Роза вдруг поняла, что ей не доставит никакого труда любить его и ему повиноваться, потому что он так ловко умеет смешивать в нужных дозах критику и похвалу. Они успели прочитать еще одну главу, и тут перестук колес экипажа возвестил, что тетя Джейн намерена отправиться восвояси. Выйти к ней они не успели – она сама появилась в дверном проеме, очень похожая на необычайно рослую мумию в своем непромокаемом плаще, из-под капюшона которого кошачьими глазами сверкали ее очки. – Я так и думала! Заласкал ребенка до полусмерти, позволяешь ей сидеть допоздна и читать всякие глупости! Алек, я надеюсь, ты ощущаешь, какая на тебя возложена ответственность, – произнесла тетушка со своего рода мрачным удовлетворением, ибо убедилась, что дела идут хуже некуда. – Мне представляется, я оцениваю положение достаточно трезво, сестрица Джейн, – ответил доктор Алек, смешно передернув плечами и взглянув на оживленное личико Розы. – Печально видеть, что такая умненькая девочка попусту тратит время. Мои сыновья весь день учились, а Мак – в этом я не сомневаюсь – все еще сидит за книгами; у девочки же, подозреваю, с момента твоего приезда не было ни единого урока. – Сегодня у нас их было пять, мадам, – нежданно отозвалась Роза. – Рада эта слышать; позволь узнать, какие именно? Роза с сосредоточенным видом перечислила: – Навигация, география, грамматика, арифметика и добронравие. – М-да, странные какие-то уроки; и что, позволь спросить, ты усвоила из этой невозможной смеси? В Розиных глазах мелькнула озорная искорка, и она ответила, сдержанно глядя на дядюшку: – Все я вам не смогу пересказать, мадам, но я получила новые сведения касательно Китая, – возможно, вам это будет интересно, особенно про чай. Лучшие сорта таковы: лапсанг-сушонг, ассам байховый, анкой редкий, цветочный байховый, хоукуй смешанный, каперский ароматизированный, падрал, черный конджу и зеленый туэнки. Шанхай расположен на реке Янцзы. Гонконг означает «остров сладких вод». Сингапур – «город льва». Чопсы – это лодочки, на которых живут китайцы, а чай они пьют из блюдечек. Основные товары: фарфор, чай, корица, платки, олово, тамаринды и опиум. У них красивые храмы и странные боги; а в Гуанчжоу живут Священные Свиньи, их четырнадцать, они очень крупные и все слепые. Этот рассказ произвел сильнейшее впечатление, а последний факт в особенности. Тетя Джейн была совершенно выбита из колеи: все это оказалось слишком внезапно, неожиданно и разнообразно – ей было нечего ответить. Еще секунду она не сводила с Розы своих очков, а потом с торопливым «Ну надо же!» добродетельная дама залезла в свой экипаж и укатила прочь, немало озадаченная и крайне встревоженная. Оба этих чувства еще бы и усилились, если бы она увидела, как ее достойный всяческого осуждения деверь пляшет вместе с Розой победоносную польку – в честь того, что на этот раз им удалось заставить вражеские пушки замолчать. Глава девятая Секрет Фиби – А чего это ты все улыбаешься про себя, Фиби? – спросила Роза как-то утром, когда они вместе трудились: доктор Алек считал работу по дому самой лучшей женской гимнастикой, поэтому Роза училась у Фиби подметать, вытирать пыль и застилать постели. – Да подумала про один свой славный секретик, вот и не сдержалась. – А я когда-нибудь узнаю? – Да уж наверняка. – И скоро? – Уже на этой неделе. – А я знаю, о чем речь! Мальчики четвертого июля устраивают фейерверк и приготовили мне какой-то сюрприз. Верно? – Ну я ж так проговорюсь. – Ладно, потерплю. Скажи одно: а дядя в этом участвует? – Понятное дело, какое же веселье без него? – Ну, тогда хорошо, обязательно будет интересно. Роза вышла на балкон вытрясти ковры и, вволю похлопав по ним хлопушкой, развесила проветриваться на балюстраде, а заодно посмотрела и на свои растения. На балконе стояло несколько горшков и вазонов, а июньское солнце и дожди сотворили с высаженными ею семенами и рассадой настоящее чудо. Вьюнки и настурция оплели балясины – того и гляди расцветут. Мышиный горошек и жимолость тянулись снизу навстречу своим миловидным соседям, а калистегия развесила зеленые фестоны всюду, где было за что уцепиться. Вода бухточки искрилась под солнцем, ветерок ерошил кроны каштанов, а внизу, в саду, повсюду мелькали розы, бабочки и пчелы. Птицы вовсю щебетали и чирикали, занимаясь своим летним хозяйством, а вдалеке белокрылые чайки прядали к морской воде, по которой шли туда и сюда корабли, похожие на птиц покрупнее. – Ах, Фиби, сегодня такой замечательный день, вот бы это самое секретное случилось прямо сейчас! Мне страшно хочется чего-то приятного, а тебе? – спросила Роза и взмахнула руками, будто собираясь взлететь. – Мне-то его часто хочется, да только приходится все оставить до лучших времен: ради желаний работу не бросишь. Ну, давайте, пыль уляжется – и доделывайте. А мне пора лестницу мыть, – заявила Фиби и вышла, волоча за собой метлу и распевая во весь голос. Роза же осталась стоять, раздумывая о том, сколько в ее жизни в последнее время случилось приятного: садик ее рос и зеленел, она научилась плавать и грести, гуляла пешком и каталась в экипаже, а еще выдавались тихие часы за чтением и за разговорами с дядей Алеком, а самое главное – боль и тоска ее больше не донимали. Она целыми днями работала и играла, а ночью крепко спала, то есть наслаждалась жизнью, как и положено здоровому и счастливому ребенку. Да, она пока была далеко не такой сильной и выносливой, как Фиби, но двигалась к этому; на щеках, когда-то таких бледных, играл румянец, руки округлились и посмуглели, а поясок обхватывал ее все туже. Никто не разговаривал с ней про ее здоровье, так что она и думать забыла про собственную «слабую конституцию». Никаких снадобий, кроме трех патентованных лекарств доктора Алека, она не принимала, а эти три прекрасно делали свое дело. Бабушка Биби твердила: это все пилюли, но, поскольку вторую партию после первой так и не выписали, видимо, пожилая дама все-таки ошибалась. Роза – ее внешний вид теперь полностью соответствовал ее имени – стояла и улыбалась куда более дивному секрету, чем тот, который таила от нее Фиби, секрету, до конца осмыслить который ей предстояло лишь несколько лет спустя: имя ему – волшебная сила крепкого здоровья. – Погляди, – произнес хозяин, — На ее прелестный наряд, Синий шарф у нее на головке, Башмачки под солнцем горят, — донесся снизу чей-то голос, и огромная пышная роза прилетела ей прямо в щеку. – И о чем размечталась принцесса в своих висячих садах? – добавил доктор Алек, бросая в племянницу еще и ветку жимолости. – В такой погожий денек хочется заняться чем-то приятным: чем-то новым и интересным, потому что, когда дует ветер, мне всегда бодро и весело. – Может, дойдем на веслах до острова? Я собирался туда днем, но если тебе больше хочется сейчас, отправимся без промедления. – Да, конечно! Я буду готова через четверть часа, дядя. Нужно только навести порядок у себя в комнате, а то у Фиби и так очень много работы. И Роза скрылась, подхватив ковры, а доктор Алек вошел в дом, пробормотав себе под нос с удовлетворенной улыбкой: – Устроим небольшой шурум-бурум, но детям только приятнее, когда удовольствия не приходится долго ждать. Никто еще никогда не обметал пыль так же сноровисто, как Роза в тот день; никогда еще порядок не наводили с такой поспешностью. Столы и стулья прыгали на свои места, будто живые; шторы колыхались, будто во время урагана; стекло звенело, мелкие предметы падали на пол, как будто началось землетрясение. Костюм для морских прогулок облек Розину фигурку быстрее некуда, и она вприпрыжку помчалась вниз, еще понятия не имея, сколько пройдет часов, прежде чем она снова увидит свою ненаглядную комнатку. Когда она подбежала к лодке, дядя Алек как раз загружал на борт объемистую корзинку; прежде чем они отчалили, прибежала Фиби с каким-то странным бугристым узлом, завязанным в непромокаемую ткань. – Мы и половину этого не съедим, и я не понимаю, зачем нам столько одежды. Давай не будем загромождать лодку, – предложила Роза, которая, пусть и втайне, продолжала бояться воды. – А ты не могла сложить поаккуратнее, Фиби? – спросил доктор Алек, разглядывая узел с подозрением. – Нет, сэр, уж больно спешила. – Фиби рассмеялась и пнула ножкой самый выпуклый бугор.