– Идем все вместе! Ей это понравится, – предложил Чарли, и этот прилив галантности тут же всех наэлектризовал. – Давайте! – ответили они дружно – да так и поступили, к великому удивлению и тайному восторгу Розы; впрочем, по сути, провожал ее как раз Арчи, потому что остальные прыгали через изгороди, бегали наперегонки и устраивали показательные поединки. У дверей, однако, все присмирели; сердечно пожали Розе руки, как можно церемоннее поклонились и удалились восвояси с элегантностью и достоинством, Роза же, входя в дом, отметила с девичьим удовлетворением: «Вот так, знаете ли, со мной и подобает обращаться». Глава тринадцатая «Уютный уголок» Каникулы закончились, мальчики вернулись в школу, бедняга Мак остался скорбеть в одиночестве. Ему разрешили покинуть темную комнату и вместо совсем темных носить очки с синими стеклами – что неудивительно, жизнь сквозь них выглядела весьма удручающе, ибо бедолаге только и оставалось, что бесцельно бродить по дому и придумывать себе занятия, для которых не нужно зрение. Всякий, кому доводилось жить в такой вот насильственной праздности, знает, как это действует на нервы, и способен понять умонастроение Мака; однажды он объявил Розе в полном исступлении: – Так, послушай, если ты не придумаешь мне какого нового занятия или развлечения, я голову себе расшибу, вот те крест. Роза помчалась за советом к дяде Алеку, и тот распорядился отправить пациента с сиделкой на месяц в горы, назначив сопровождающими тетю Джесси и Джейми. К компании присоединились Нося и ее мама, и вот погожим сентябрьским деньком счастливая шестерка погрузилась на скоростной поезд до Портленда: две улыбающиеся мамы, нагруженные пледами и корзинками с едой, очаровательная девочка с сумкой, полной книг, высокий худой подросток в шляпе, надвинутой на глаза, и двое малышей, которые сидели, вытянув перед собой ножки, а на пухлых личиках читался первый, еще бессловесный восторг от «настоящего путешествия». По случаю их прибытия будто бы специально разгорелся особенно великолепный закат, когда, проведя весь день в пути, они въехали в просторный зеленый двор, где радовались жизни белый жеребенок, рыжая корова, две кошки, четыре котенка, множество куриц и дюжина людей, старых и молодых. Все закивали и расплылись в дружелюбнейших улыбках, а бодрая пожилая дама перецеловала всех новоприбывших и сердечно произнесла: – Ах, и до чего же я вас всех рада видеть! Заходите передохните, я мигом сооружу ужин, вы ведь, наверное, устали. Лиззи, отведи гостей наверх, Китти, ты давай живенько помоги отцу с их багажом, а мы с Дженни накроем на стол – вы как спуститесь, все уже будет готово. Ах, какие малыши славные, котики им приглянулись, – ну, пусть идут смотрят! Три красотки-дочери «живенько» взялись за дело, и все сразу почувствовали себя как дома в компании этих славных гостеприимных людей. Тетя Джесси восторгалась самодельными коврами, покрывалами и причудливой мебелью; Розу было не оттащить от окон – из каждого открывалась изумительная картина, а малыши тут же перезнакомились с другими ребятишками, насовавшими им в руки цыплят и котят, – так выглядело их торжественное приветствие. Прогудел рожок, призывая всех к ужину, и очаровательная компания, в которой помимо Кэмпбеллов было еще шестеро детей, собралась за длинным обеденным столом, где ждали горы яств и несказанное радушие. Робеть и стесняться здесь было просто невозможно, потому что вихрь восторга быстренько сдул крахмал даже с самых несгибаемых и развеселил самых грустных. Матушка Аткинсон – так звали хозяйку – оказалась жизнерадостнее всех, хотя все время хлопотала: бегала подложить детям еды, принести новое блюдо, выгнать скотину за дверь – а животные здесь оказались общительные, жеребенок явился прямо в дом и потребовал сахара; кошки расположились у людей на коленях и умильно заглядывали в тарелки, пестрые курочки склевывали крошки с пола и дополняли беседу бодрым кудахтаньем. После ужина все пошли смотреть закат и вернулись в дом только после того, как последние дивные сполохи красного погасли и комары завели свою докучную песню. Новоприбывших поразили звуки фисгармонии, и, войдя в гостиную, они обнаружили, что папаша Аткинсон премило играет на небольшом инструменте собственного изготовления. Дети сгрудились вокруг и прелестно пели – запевалами выступали музыкальные сестрички, однако кончилось дело тем, что Нося уснула за дверью, а Джейми громогласно зевнул прямо посреди своей любимой песенки: Видит голубка сладкие сны Там, на верхушке зеленой сосны. Путешественники постарше тоже притомились, вместе с маленькими «отправились на боковую» – и прекрасно выспались на домодельных простынях и на соломенных матрасах работы матушки Аткинсон, которая, похоже, добавила в них какое-то сонное зелье, потому что спалось всем на удивление крепко и сладко. А на следующий день началась для них здоровая жизнь на свежем воздухе, которая способна творить чудеса с перетруженной головой и ослабленным телом. Погода стояла отличная, дети на горном воздухе стали проворными, как ягнята, а взрослые не переставали улыбаться друг другу и повторять: «Ну разве здесь не прелестно?» Даже Мака, «тютю», застукали за тем, что он прыгал через изгородь – просто не смог устоять; а когда Роза бросилась за ним в погоню в своей широкополой шляпке, он ответил ей дерзким предложением отправиться в лес и поохотиться там на дикую кошку. Джейми и Носю тут же включили в состав легкой пехоты «Уютного уголка», славного воинского отряда, состоявшего из одних офицеров: все они носили береты набекрень, размахивали знаменами, потрясали мечами и били в барабаны. Даже самый бездушный зритель ахнул бы, завидев, когда этот великолепный отряд маршем выходит со двора при полном параде и капитан Клинтух, серьезный большеголовый парнишка одиннадцати лет, с генеральской суровостью чеканит приказы, которые уморительный отряд выполняет с большой готовностью, но без особого умения. Малыши из семейства Снегс управлялись очень хорошо, а на лейтенанта Джека Клинтуха просто приятно было посмотреть, равно как и на Барабанщика Фрэнка, в обычной жизни – мальчика на побегушках: он действовал барабанными палочками во всю широту своей души. Джейми и раньше уже «упражнялся», поэтому его сразу произвели в полковники; но изумительнее всех оказалась Нося – она сорвала громкие аплодисменты зрителей, маршируя в хвосте колонны: беретка сдвинута на один глаз, флаг закинут за плечо, деревянный меч поднят над головой; лицо ее так и сияло, кудряшки плясали от восторга, а пухлые ножки безуспешно пытались по-военному держать шаг. Мак с Розой собирали в кустах ежевику, и тут мимо них прошел, не заметив их, грозный отряд, так что им удалось стать свидетелями зрелища одновременно и трогательного, и комического. Чуть дальше находилось семейное кладбище – вещь в тех местах обыкновенная, рядом с ним капитан Фред Клинтух отдал приказ остановиться, а причину остановки объяснил таким образом: – Тут кладбище, когда мимо идем, полагается барабанный бой прекратить и опустить флаги, да и береты, наверное, лучше снять: так оно будет уважительнее. – Правда, они умнички? – прошептала Роза, когда отряд малышей прошествовал мимо – барабаны рокочут чуть слышно, знамена и мечи свисают до самой земли, головки непокрыты, а детские личики, испещренные тенью листвы, необычайно серьезны. – Пойдем следом, поглядим, что они задумали, – предложил Мак: сидеть на стене и есть собранную Розой ежевику было, конечно, приятно, но быстро прискучило. Они пошли следом и услышали, когда кладбище осталось позади, что музыка оживилась, знамена заполоскались на ветерке, а отряд втянулся в обшарпанную старую церковку, стоявшую на пересечении трех проселочных дорог. Потом раздались звуки пения, заставившие наблюдателей ускорить шаг, и вот, подкравшись поближе, они заглянули в разбитое окно. Капитан Клинтух стоял на старой деревянной кафедре, обводя благожелательным взглядом свой отряд, а его подчиненные, сложив оружие на крыльце, расселись по голым скамьям и с чувством и энтузиазмом распевали гимн, выученный в воскресной школе. – Давайте помолимся, – предложил капитан Клинтух с благоговением, которое сделало бы честь любому капеллану; после этого он сложил ладони и повторил молитву, которую, по его мнению, должны были знать все: прелестную короткую молитву, правда не совсем уместную в утренний час, потому что начиналась она словами: Нынче, отходя ко сну… Однако все стали за ним повторять, и очень славно было смотреть, как малыши склоняют кудрявые головки и картаво выговаривают слова, которые так хорошо знают. У Розы даже слезы навернулись на глаза, а Мак привычно стянул с головы шляпу – правда, потом нахлобучил обратно, словно устыдившись того, что так тронут. – А теперь я скажу вам короткую проповедь, а название у нее будет такое: «Дети мои, возлюбите друг друга». Я попросил маму придумать мне тему, она предложила вот эту, так что сидите смирно, пока я говорю. Марион, не надо шептаться, ты должна меня слушать. Так вот, мы должны делать друг другу добро, играть по-честному и не ссориться, как вот сегодня поссорились из-за тележки. Джек не должен все время сидеть на козлах и не имеет права сердиться, когда я говорю, что хочу покататься с Фрэнком. Анетта должна иногда быть и лошадью, а не только кучером, а Вилли пусть уж определится, может ли Марион построить свой домик рядом с его, тем более что она его все равно построит, и нечего тут препираться. Джейми, похоже, у нас хороший мальчик, но если нет, я за него помолюсь. Нет, Нося, в церкви нельзя целоваться и шляпы положено снимать. А вы все запомните, что я вам говорил, потому что я ваш командир и меня нужно слушаться. Тут в отряде случился небольшой бунт: лейтенант Джек воинственно заявил: – Ну и что, что командир? Ты лучше вспомни, как стащил мои подтяжки, съел самую большую пышку, а когда нас катали на телеге, никого туда не пускал. – Ага, и еще Фрэнка стукнул, я все видел! – завопил, вскакивая со скамьи, Вилли Снегс. – А у меня книжку забрал и спрятал, потому что я не шла с тобой качаться на качелях! – добавила Анетта, старшая из троих Снегсов. – А я не буду строить домик рядом с Вилли, если он этого не хочет, так-то! – присоединилась к мятежу Марион. – А я хотю цеявать Дейми! И у меня сяпка пойвалась, потому сто меня буявкой укойоли! – выкрикнула Нося, не реагируя на попытки Джейми ее утихомирить. Капитана Клинтуха явно ошарашил такой разброд в отряде, однако, будучи от природы человеком благородным и сдержанным, он сумел усмирить бунт с величайшим искусством и тактом – он произнес кратко: – А сейчас споем последний гимн, «Прощай, до новых встреч», вы его все знаете, так что постарайтесь, а потом пойдем домой обедать. Мир тут же был восстановлен, и невольные смешки, вырвавшиеся у Розы и Мака, потонули в громком пении: последнюю часть этой изумительной службы просто невозможно было слушать спокойно. Члены отряда целых пятнадцать минут просидели на месте, после чего выйти так же спокойно, как и войти, им уже не удалось. Вынуждена сообщить, что обратно домой войско рвануло кто во что горазд и совсем скоро вступило в битву с обедом, напрочь позабыв про то, что Джейми (на которого проповедь произвела глубочайшее впечатление) назвал «ширкарная речь капитана». Просто невероятно, сколько в «Уютном уголке» нашлось интересных занятий, причем Мак, который поначалу думал, что будет лежать в гамаке и слушать чужое чтение, был занят сильнее всех. Его пригласили осмотреть Скитервиль, городок, который дети строили на черничной поляне, и придумать его планировку; он немало позабавился, расчерчивая миниатюрные улицы, отводя участки под строительство, надзирая за прокладкой водопровода и советуя «городскому комитету», где лучше разместить общественные здания; Мак оставался мальчишкой, несмотря на свои пятнадцать лет и любовь к книгам. А еще он ходил на рыбалку с неким жизнерадостным джентльменом с Запада, и хотя вместо улова они приносили домой только простуду, им было очень весело гоняться за несуществующей форелью – да и двигаться при этом приходилось немало. Кроме прочего, Мак сильно заинтересовался геологией и постоянно обстукивал валуны и камни, многозначительно рассуждая про «страты, периоды и окаменелости», Роза же собирала листья и лишайники и в обмен на лекции по геологии давала ему уроки ботаники. Весело им жилось, потому что у девочек Аткинсон их ждал своего рода нескончаемый пикник, и выходило это так здорово, что никого и никогда не утомляло. Гости благоденствовали, и задолго до конца месяца стало ясно, что доктор Алек прописал своим пациентам именно то лекарство, которое нужно. Глава четырнадцатая День рождения – день счастливый Двенадцатого октября у Розы был день рождения, но поскольку, судя по всему, никто не вспомнил этого примечательного факта, а сама она напомнить постеснялась, накануне вечером она подумала, засыпая, что вряд ли приходится ждать хоть каких-то подарков. Ответ она получила с самого раннего утра, потому что разбудило ее легкое постукивание по лицу, и, открыв глаза, Роза обнаружила, что на подушке у нее сидит черно-белое существо и смотрит на нее круглыми, похожими на черничины глазками и одновременно трогает мягкой лапкой ее нос, пытаясь привлечь к себе внимание. То была киска Комета, самая красивая из всех, и ее явно прислали с определенной целью, потому что на шее у нее красовался розовый бантик, а к нему была приколота бумажка с надписью: «Мисс Розе от Фрэнка». Розу это очень обрадовало, но оказалось, что это только начало, – восхитительные подарки и сюрпризы продолжали сыпаться на нее целый день, потому что девочки Аткинсон были большие выдумщицы, а Роза успела стать их любимицей. Но самый лучший подарок она получила по дороге на вершину горы Ветреной, где решено было устроить пикник в честь знаменательного события. Вскоре после завтрака на гору выдвинулись три повозки с жизнерадостными седоками – поехать решили все, и все явно нацелились прекрасно провести время, особенно матушка Аткинсон, которая надела шляпу с такими широкими полями, что она напоминала зонтик, и взяла с собой рожок, в который трубила перед ужином, чтобы «стадо» ее не разбрелось в разные стороны. – Я буду за кучера, повезу тетушку и кучу малышни, так что тебе придется ехать верхом на пони. И я тебя очень прошу, поотстань от нас, потому что на станцию должны кое-что доставить, чего ты не должна видеть до вечера. Ты ведь не против, правда? – сказал Мак, доверительно отведя кузину в сторону посреди предотъездной суматохи. – Нет, конечно, – ответила Роза. – Я обычно очень обижаюсь, когда меня просят не путаться под ногами, но в день рождения и в Рождество быть слепой и глупой и сидеть в углу одно удовольствие. Сама я готова, Мистер Очкарик, жду только вас. – Остановись под большим кленом и дождись, пока я тебя позову, – тогда ты точно ничего не увидишь, – добавил Мак, подсаживая ее на пони, которого специально прислал его отец. Простак оказался таким незлобивым и «охочим», что Розе было просто стыдно бояться на нем ездить; вот она и выучилась – будет теперь чем удивить доктора Алека по возвращении домой; сама же она тем временем с удовольствием скакала «по горам и долам» с Маком, которому больше всего нравился старенький Щавель мистера Аткинсона. Наконец они тронулись в путь, и Роза послушно остановилась под красным кленом; впрочем, не удержавшись, она бросила взгляд в запретном направлении еще до того, как ее окликнули. Она заметила, как под сиденье запихивают какую-то корзинку, а потом мельком увидела высокого мужчину, которого Мак поспешил усадить в экипаж. Но одного взгляда ей хватило и, вскрикнув от восторга, Роза во всю прыть погнала Простака по дороге. «Вот уж я удивлю дядюшку, – думала она. – Примчусь во всей красе, пусть убедится, что никакая я не трусиха». Воспламененная этой мыслью, она отправила удивленного Простака в галоп, а потом озадачила еще сильнее, предоставив самостоятельно скакать по крутой каменистой дорожке. Появление их стало бы очень эффектным, если бы в тот момент, когда Роза уже собиралась натянуть повод и отсалютовать, три-четыре рассеянные курицы не выскочили с кудахтаньем на дорогу; Простак перепугался и встал как вкопанный, да так внезапно, что беспечная всадница шлепнулась кулемой прямо перед носом удивленного Щавеля. Роза успела вскочить прежде, чем доктор Алек выбрался из экипажа, обхватила его за шею пыльными ручками и, задыхаясь, воскликнула: – Ах, дядя, как же я рада тебя видеть! Это даже приятнее, чем получить целый воз подарков, – какой же ты молодчина, что приехал! – Ты не ушиблась, душа моя? Упала ты здорово и, боюсь, что-то себе повредила, – отозвался доктор, глядя на свою девочку с гордостью, к которой примешивалась отеческая тревога. – Ну, кости мои не пострадали, а вот самолюбие – да. Какая незадача! Я хотела подъехать покрасивее, а эти дурацкие курицы все испортили, – заявила Роза, не только удрученная, но и напуганная. – Я глазам не поверил, когда на мой вопрос: «А где Роза?» – Мак указал на маленькую амазонку, несущуюся с холма во весь опор. Ничем ты не могла бы меня сильнее порадовать! Как мне приятно видеть, что ты так хорошо ездишь верхом. Ну как, снова сядешь в седло или попросим Мака найти тебе местечко в экипаже? – спросил доктор Алек, потому что тетя Джесси предложила трогаться – остальные уже вовсю их к этому призывали. – «Будешь гордиться – недолго свалиться», так что советую больше не хвастаться, мэм, – укорил ее Мак, который, будучи простым смертным, не мог упустить такого случая подразнить кузину. «Будешь гордиться – недолго свалиться, а вот если еще и лодыжку потянуть и она разболится?» – подумала Роза, мужественно скрывая, как ей больно. А потом ответила с большим достоинством: – Я лучше поеду верхом. Вперед – и посмотрим, кто доберется первым.