Роза приняла дядино предложение – тетя Сара убедилась в этом три дня спустя. Она приехала к тетушкам с ранним визитом, услышала в кабинете голоса, открыла дверь, вскрикнула и тут же ее затворила – вид у нее был перепуганный. Из кабинета незамедлительно вышел сам доктор и поинтересовался, в чем дело. – И ты еще спрашиваешь! Что это за длинный ящик, прямо как гроб? И эта страхолюдина уставилась на меня, как только я открыла дверь! – откликнулась миссис Сара, указывая на скелет, который болтался на люстре и бодро скалился в лицо всем зрителям. – У нас работает медицинский колледж, куда принимают всех женщин; так что прошу, мадам, входите и окажите мне честь вступить в число студенток, – пригласил доктор, сопроводив свои слова церемонным поклоном. – Давайте, тетушка, это так здорово! – воскликнул Розин голосок, а потом между ребрами скелета показалось румяное Розино личико – она улыбалась и очень весело кивала. – Ты что тут делаешь, дитя? – осведомилась тетя Сара, опускаясь в кресло и начиная озираться. – Сегодня мы изучаем кости, и мне очень нравится. Представляете, у человека двенадцать ребер, два нижних называются подвижными, потому что не прикреплены к грудине. Вот почему, если крепко затянуть талию, они легко втягиваются внутрь, сдавливают легкие, сердце и эту… сейчас вспомню это трудное словосочетание… полость грудной клетки. – Роза так и сияла от радости, излагая свои новообретенные знания. – И ты разрешаешь ей трогать эту штуку? Она у нас ребенок нервный – боюсь, ей это не пойдет на пользу, – объявила тетя Сара, глядя, как Роза пересчитывает позвонки и заинтересованно крутит бедренный сустав в суставной ямке. – Прекрасное наглядное пособие, ей очень нравится, а я намерен научить ее владеть своими нервами, чтобы они не стали ее проклятием, как стали для многих женщин по причине невежества и недомыслия. Превращать эти вещи в загадку или источник ужаса большая ошибка, и я очень надеюсь, что Роза научится понимать и уважать свое тело, чтобы впоследствии не проявлять к нему небрежения, как это делают большинство женщин. – Ты хочешь сказать, ей это нравится? – Еще как, тетушка! Тут все так прекрасно, так продуманно – прямо глазам своим не веришь! Вы только представьте себе: в одной паре легких шестьсот миллионов штуковин, которые называются альвеолами, а еще две тысячи пор на квадратный дюйм; сразу становится понятно, сколько нам нужно воздуха и как нужно заботиться о своей коже, чтобы эти крошечные дверцы отворялись и затворялись правильно. А мозг, тетушка! До чего же любопытная штука! Мы до него пока не дошли, но очень хочется, и дядюшка обещал показать мне манекен, который можно разбирать на части. Представляешь, как здорово будет увидеть все органы на своих местах? Жалко, что нельзя показать их работающими – прямо как у нас в теле! Занятно было смотреть на лицо тети Сары, пока Роза оживленно произносила свою речь, самым дружелюбным образом положив руку скелету на плечо. Каждое сказанное доктором Алеком и Розой слово попадало этой славной даме в самое больное место – она смотрела и слушала, а перед глазами вставал длинный ряд пузырьков и коробочек с пилюлями, явственно упрекая ее за «невежество и недомыслие», каковые превратили ее в нервическую несчастную пожилую женщину, страдающую несварением желудка. – Ну, даже не знаю, может, Алек, ты и прав, но я не стала бы заходить слишком далеко. Вряд ли женщины нуждаются в большом объеме подобных познаний, да и голова у них к такому не приспособлена. Я бы ни за что не решилась дотронуться до этого страшилища, а от разговоров про «органы» у меня мурашки по коже, – поведала тетя Сара, вздохнув и прижав ладонь к боку. – А разве не проще стала бы ваша жизнь, когда бы вы знали, тетушка, что печень у вас расположена справа, а не слева? – поинтересовалась Роза с озорным блеском в глазах – она не так давно выяснила, что больная печень тети Сары находится совсем не там, где должна быть. – Мир катится к закату, дитя, совершенно не важно, где и что у нас болит, рано или поздно все мы покинем эту юдоль и бесследно исчезнем, – оптимистично откликнулась тетя Сара. – Ну, лично я все-таки предпочту узнать, что именно меня убивает, а пока мир еще не закатился, я хочу порадоваться жизни. Очень хочется, чтобы и вы тоже порадовались, так что приходите поучиться у дяди – я уверена, что вам это пойдет на пользу! – И Роза возобновила подсчет позвонков, причем с таким счастливым выражением на лице, что тете Саре не хватило духу погасить ее пыл очередным упреком. – Может, и действительно лучше позволить ей делать, что хочется, она ведь у нас ненадолго. Вот только умоляю, Алек, будь с ней осторожнее, не дай ей перетрудиться! – прошептала тетушка, выходя. – Именно это я и пытаюсь сделать, мадам, только оно мне пока не по плечу, – откликнулся дядя Алек, запирая дверь, ибо славные Розины тетушки иногда ему страшно мешали. Через полчаса урок снова прервали – явился Мак и возвестил о своем появлении краткой, но изысканной фразой: – Привет-приветик! Что за новая игра? Роза все ему разъяснила, Мак удивленно присвистнул, потом обошел скелет по кругу и серьезно отметил: – Экий у нас Братец Костяк бравый, а вот красавцем его не назовешь. – Не смейся над ним, он у нас хороший, а ты без мяса будешь таким же уродом, – запальчивым тоном заявила Роза, вступившись за своего нового приятеля. – Это верно, так что я не стану спешить расставаться со своим мясом. Ты у нас нынче занята, читать мне не будешь? – осведомился Мак: зрение его частично восстановилось, но читать он еще не мог. – Давай лучше ты поучишься вместе со мной. Дядя нам все объяснит, а ты сможешь смотреть на картинки. Мы сегодня вместо костей займемся глазами, потому что это тебе интереснее, – добавила Роза, не заметив на лице кузена особого энтузиазма по поводу познаний в физиологии. – Роза, нецелесообразно перескакивать с одного на другое… – начал было доктор Алек, но она торопливо прошептала, кивнув в сторону Мака, который с тоской устремил скрытые очками глаза в сторону запретных книг: – Он сегодня в дурном настроении, нужно его развеселить; расскажи про глаза – ему это явно понравится. А мною потом займешься, дядя. – Ну хорошо. Садитесь, пожалуйста, господа студенты. – И доктор звучно постучал пальцем по столу. – Давай, дружок, устраивайся со мной рядом, тогда нам обоим будет видно картинки, а если головка устанет, можешь прилечь, – заворковала Роза, с присущей ей душевной щедростью открывая свой колледж для родственника и не забыв принять в расчет слабости, свойственные всему роду человеческому. И вот, сидя бок о бок, они выслушали очень простое объяснение того, как устроен глаз; им оно показалось занимательнее любой сказки, ибо рассказ дополняли замечательные картинки, а чрезвычайно благорасположенный учитель пытался сделать урок как можно интереснее. – Ух ты! Если бы я знал, как неаккуратно обращаюсь с таким хрупким механизмом, не стал бы читать у камина или подставлять книгу под яркое солнце, – произнес Мак, внимательно вглядываясь в увеличенное глазное яблоко, а потом, отпихнув картинку, он возмущенно добавил: – И почему человека не учат, из чего он состоит, как за этим следить? А ты потом поди разберись со всеми своими бедами! А как машинка испортилась, так и учить поздно: он уже сам все узнал и никому не скажет спасибо. – Ах, Мак, я постоянно это твержу, только никто не слушает. Вам, молодежи, знания эти просто необходимы, и, по идее, сообщать их вам должны отцы и матери. Только они и сами ничего не знают, вот и бредем мы в потемках, как ты и сказал. Будь у меня сыновья, я бы не пичкал их греческим и латынью, а обучал бы законам здоровья. Математика вещь полезная, но мораль еще полезнее – и как же сильно мне хочется, чтобы это поняли и учителя, и родители. – Некоторые-то понимают; тетя Джесси беседует со своими сыновьями о важных вещах, вот бы и нам так же! Но мама постоянно занята по хозяйству, папа на работе, на это времени и не остается, а если бы и оставалось, вряд ли бы из разговоров получилось что-то толковое, потому как мы к этому совсем не привыкли. Тут бедолага Мак был совершенно прав и всего лишь высказал то, чего не хватает очень многим мальчикам и девочкам. Отцы и матери слишком заняты работой и домашним хозяйством, некогда им изучать своих детей, взращивать то прекрасное естественное доверие, которое лучше всего прочего охранит ребенка от бед, ибо в нем – самая надежная родительская сила. Вот юные души и носят в себе свои беды и искусы, пока не случится беда, – тут всех охватывает сожаление, вот только уже поздно. Большое счастье, если мальчик или девочка может, не таясь, делиться с родителями всеми своими тревогами и знает наверняка, что ответом станут сочувствие, помощь и прощение; еще большее счастье, когда родители, черпая из закромов собственного опыта и добродетели, способны наставить и воодушевить тех, за кого несут всю полноту ответственности. Именно о таком доверии втайне мечтали Роза и Мак и, повинуясь безотказному чутью, обратились к доктору Алеку, поскольку в нашем непостижимом мире часто бывает, что отцовское или материнское сердце стучит именно в груди дядюшки-холостяка или незамужней тетушки; признаться честно, я считаю, что эти достопочтенные создания – бесценный дар природы, великое благо для чужих детей. Причем этим наставникам детское доверие в утешение, а еще на их долю достается крепкая и невинная привязанность, которая в противном случае была бы растрачена втуне. Доктор Алек был именно таким дядюшкой, и в сердце у него нашлось место для всех племянников, но особенно для сиротки Розы и хворого Мака; и вот когда мальчик высказал, сам того не сознавая, упрек своим родителям, а Роза добавила, вздохнув: «Как же, наверное, замечательно, если у тебя есть мама!», добрый доктор был несказанно тронут, решительно захлопнул книгу и сердечным тоном произнес: – Ну вот что, дети: вы всегда можете прийти ко мне и поведать обо всех своих невзгодах, а я, с Божьей помощью, помогу вам с ними разобраться. Ведь именно за этим я, как мне представляется, сюда и приехал, так что ваше доверие будет мне величайшей наградой. – Знаем, дядя, и обязательно придем! – откликнулись они хором, и сердечность их тона согрела ему душу. – Вот и отлично! Ну что ж, занятия окончены, советую вам проветрить ваши шесть миллионов альвеол, всласть побегав по саду. Мак, приходи снова в любое время, мы подробно тебе объясним, как устроены твои «машинки», как ты их называешь, и позаботимся, чтобы они работали без сбоев. – Обязательно, сэр, премного вам благодарен. И студенты-физиологи отправились на прогулку. Мак действительно пришел – ему было приятно, что он может учиться, несмотря на слабые глаза, – и усвоил множество вещей куда более полезных, чем те, которым его учили в школе. Разумеется, остальные мальчишки подняли вокруг этой истории страшный шурум-бурум и засмеяли двух студентов до полусмерти. Те, однако, не отступались, и вот случилось одно происшествие, после которого озорники утихомирились раз и навсегда. Дело было в каникулы; Роза сидела у себя в комнате, ей показалось, что она услышала голоса двоюродных братьев, она выбежала им навстречу, но никого не обнаружила. «Ну ничего, скоро они заявятся, тут-то и повеселимся вволю», – подумала Роза и, решив, что ошиблась, пошла дожидаться в кабинет. Она присела у стола и принялась разглядывать карту, но тут до ее ушей донесся непонятный звук. Легкое постукивание – она прислушалась и поняла, что доносится оно из длинного ящика, в котором в часы, свободные от профессиональных обязанностей, обитал скелет. Ящик стоял стойком в нише между двумя книжными шкафами в дальнем, довольно темном углу комнаты – там Братец Костяк, как его прозвали мальчишки, никому не мешал. Роза замерла, глядя в ту сторону и гадая, не попала ли в ящик крыса; и тут крышка ящика медленно открылась, и Роза, вздрогнув всем телом, увидела, как поднимается костяная рука, как костяной палец манит ее к себе. В первый миг она испугалась и с бьющимся сердцем кинулась к дверям кабинета, но в тот самый момент, как ладонь ее легла на ручку двери, до ушей ее долетел приглушенный смешок, после чего она остановилась и покраснела от гнева. Чуть-чуть постояла, собираясь с мыслями, а потом неслышно подошла к ожившему скелету. Вблизи стали видны черные ниточки, привязанные к руке и пальцам, – концы их исчезали в дырках, пробуравленных в задней крышке ящика. Заглянув в темную пустоту, Роза приметила локоть, прикрытый грубой серой тканью, ей прекрасно известной. Роза в миг поняла суть розыгрыша, страх ее испарился, и, коварно улыбнувшись, она выхватила из кармана ножницы и перерезала ниточки – костяная рука, загремев, резко опустилась. Роза не успела сказать: «Эй, Чарли, не смей трогать мой скелет!», как отовсюду высыпали, с трудом сдерживая смех, мальчишки, и спрятавшемуся озорнику стало ясно, что шутка его провалилась. – Я ему говорил: не надо, потому что ты можешь перепугаться, – объявил Арчи, вылезая из шкафа. – А я принес флакон с нюхательными солями, на случай, если ты упадешь в обморок, – добавил Стив, выскакивая из-за кресла. – Очень обидно, что ты не взвизгнула и не убежала; было бы весело повыть тебе вслед, – посетовали Уилл и Джорди, шаловливым клубком выкатываясь из-под дивана. – Больно ты стала храбрая, Роза; любая другая девчонка орала бы как резаная, если бы этот дружище погрозил ей пальцем, – укорил двоюродную сестру Чарли, вылезая из своего тесного убежища, весь в пыли и в расстроенных чувствах. – А я уже привыкла к вашим розыгрышам, поэтому всегда начеку. Вот только не позволю я смеяться над Братцем Костяком. Я знаю, что дядя этого не любит, так что не надо, пожалуйста, – обратилась к ним Роза. Тут вошел дядя Алек и, сразу же увидев, как изуродовали его ящик, негромко произнес: – Выслушайте, откуда у меня этот скелет, и я уверен, что после этого вы будете обращаться с ним уважительно. Мальчики тут же утихомирились, уселись на подвернувшиеся под руку предметы мебели и приготовились слушать. – Много-много лет назад, когда я работал в лечебнице, туда привезли одного бедолагу, страдавшего редким и крайне мучительным недугом. Надежды на исцеление не было, но мы сделали все, что могли, а он был так за это благодарен, что завещал нам свое тело, чтобы мы смогли постичь тайну его болезни, а потом помочь другим, страдающим тем же. Это действительно помогло, а он проявил такое мужество и терпение, что память о нем сохранилась надолго. Я, по его словам, проявил к нему доброту, вот он и сказал одному из студентов, моих коллег: «Ты дохтуру скажи, чтобы забрал мои кости, больше-то у меня ничего за душой, а как меня эта болесть доконает, так они мне и вовсе ни к чему будут». Так вот они и попали мне в руки, именно поэтому я так бережно их храню, ибо Майк Нолан был человеком бедным и невежественным, но знал, как важно помогать другим и выказывать признательность тем, кто пытается тебе помочь. Тут дядя Алек умолк, а Арчи закрыл крышку ящика с таким почтением, будто внутри находилась мумия египетского фараона; Уилл и Джорди растроганно переглянулись, а Чарли задумчиво произнес с угольного ящика, на котором сидел: – Много я слышал про скелеты в шкафу, но вряд ли у кого есть скелет полезнее и интереснее нашего. Глава двадцатая Под омелой Роза взяла с Фиби слово, что рождественским утром та принесет свой чулок в «будуар» – так она называла свою миленькую комнатку: ведь в два раза отраднее шуршать оберточной бумагой, если хотя бы две полуночницы одновременно открывают свои подарки и два счастливых голоса охают и ахают в унисон. Так что когда в то утро Роза открыла глаза, то сразу увидела свою верную Фиби: та сидела, завернувшись в шаль, на коврике перед пылающим камином, а рядом с нею лежал пока нетронутый чулок. – Счастливого Рождества! – с радостной улыбкой воскликнула маленькая хозяйка. – Счастливого Рождества! – отозвалась маленькая служанка, да так сердечно, что слушать ее было одно удовольствие. – Скорее неси чулок, Фиби, и давай смотреть, что нам подарили! – попросила Роза, усаживаясь среди подушек, нетерпеливая, как маленький ребенок. И вот на покрывале разложили два длинных, плотно набитых чулка и принялись с азартом рассматривать их содержимое, притом что каждая досконально знала, что находится в чулке у другой. Что именно – не так важно; было совершенно очевидно, что обе не обманулись в своих ожиданиях, потому что, вновь откинувшись на подушки, Роза произнесла с долгим умиротворенным вздохом: – Кажется, теперь у меня есть все, чего мне когда-либо хотелось.