А Фиби ответила ей с улыбкой – на коленях у нее лежала целая груда сокровищ: – У меня с самого рождения не было еще такого прекрасного Рождества! – Потом она прибавила с важным видом: – Нет, пока у вас есть не все, уж я-то знаю, что за дверью вас дожидаются еще два подарка. – Господи, какая же я богатая! – воскликнула, не скрывая волнения, Роза. – Я когда-то мечтала о хрустальных башмачках, как у Золушки, но таких не бывает, так что теперь я, право же, и не знаю, чего мне еще желать. Фиби, хлопнув в ладошки, спрыгнула с кровати и побежала к дверям, весело заметив: – Один подарок тоже вроде как башмачки. Не знаю, что вы скажете про второй, но что по мне, он очень элегантный. Роза от всей души с ней согласилась, когда в комнате появились коньки и прелестные саночки. – Их дядя прислал – я знала, что так будет! Вот увидела и вспомнила, что мне очень хотелось кататься на коньках и с горки. Правда, красота? Смотри, они мне точно по ноге! – И, усевшись на новые санки, Роза надела конек на босу ногу, Фиби же стояла рядом и любовалась прелестной картинкой. – Ну а теперь нужно быстренько одеться, дел сегодня невпроворот, а я хочу все успеть, чтобы перед ужином покататься на санках. – Ох боженьки, а мне-то положено сейчас пыль вытирать в гостиной! – И хозяйка со служанкой разошлись с выражением такого счастья на лице, что всякий бы понял без лишних слов, какой день на дворе. – Бирнамский лес пошел на Дунсинан[32], Роза, – заметил дядя Алек, когда они встали после завтрака из-за стола, открыли дверь и в нее вступила целая процессия ветвей омелы, кедра и болиголова – она маршировала вверх по лестнице. Несколько минут в воздухе тут и там летали снежки и возгласы: «Счастливого Рождества!» А потом все принялись за дело – украшать старый дом, ибо в этот вечер семейство всегда ужинало вместе. – Я покрыл сто мильских миль – так наш Бен говорит, – чтобы раздобыть эту замечательную веточку, и повешу ее вон туда, чтобы праздник уж совсем удался, – объявил Чарли, привязывая невзрачную зеленую ветку к люстре в передней гостиной. – Не больно-то она красивая, – заметила Роза, украшавшая каминную трубу гирляндой из остролиста с блестящими ягодами. – А это и не важно! Это омела, и кто под ней встанет, должен поцеловаться, хочет он того или нет. Так что готовьтесь, барышни, – ответил ехидный Принц, не сходя с места и не сводя сентиментального взгляда с девочек, которые немедленно отступили подальше от опасного места. – Меня не поймаешь! – с достоинством провозгласила Роза. – А вот поглядим! – Лично мне хочется поцеловать Фиби, – заметил Уилл тоном столь покровительственным, что все рассмеялись. – Ах ты, милочек; так разве ж я против? – откликнулась Фиби с материнской заботливостью, от которой вся галантность Уилла увяла на корню. – Ах ты, ветка омелы, – пропела Роза. – Ах ты, ветка омелы! – откликнулись хором мальчики и тут же перестали дразниться, запев печальную балладу, которую все они так любили[33]. Времени попробовать новые коньки до ужина осталось с избытком, и первый урок Роза получила в небольшой бухточке, которая, казалось, замерзла именно с этой целью. Поначалу она то и дело падала и вставала, отчего здорово разгорячилась, но, поскольку в учителях у нее было целых шестеро двоюродных братьев, она под конец научилась стоять самостоятельно и, удовлетворенная таким успехом, вознаградила себя тем, что раз десять скатилась с горы на «Амазонке» – так нарекли ее новые саночки. – Ах, фатальный румянец! Вижу его – и сердце кровью обливается! – посетовала тетя Сара, когда Роза вернулась домой с небольшим опозданием, – щеки у нее были цвета ягод остролиста на стене, а кудри ей как могла пригладила дотошная Фиби. – Я рада, что Алек позволил бедной девочке одеться понаряднее, несмотря на все эти его абсурдные представления, – вставила тетя Клара, которой тот факт, что на синем шелковом платье Розы имеются три рюшечки, доставил несказанное наслаждение. – Она девочка умненькая, да и манеры у нее милые, пусть и своеобразные, – с необычайной благожелательностью заметила тетя Джейн, ибо Роза только что вручила Маку новый экран – заслонять глаза от яркого пламени камина. «Будь у меня такая дочь, которую я могла бы показать Джему, когда он приедет домой, как бы я была горда и счастлива!» – подумала тетя Джесси и тут же упрекнула себя за то, что ей будто бы мало ее четверых славных сыновей. Бабушка Изобилия была слишком занята приготовлением ужина и не замечала ничего вокруг; в противном случае от нее бы не укрылось, какое впечатление произвел на мальчиков ее чепец. Добрая старушка и не спорила с тем, что «уважает нарядные чепчики», и нынешний ее головной убор был совершенно великолепен: целая башня из кружева была усеяна пышными бантами так густо, что казалось: на голову славной старушки опустилась целая стая желтых мотыльков. Тетушка семенила из комнаты в комнату, рюши колыхались, бантики вставали торчком, а ленты так комично разлетались на ветру, что Арчи пришлось завернуть Крысят в занавеску, чтобы они там смогли отсмеяться. Дядя Мак привез к ужину Фун-Ши – и это пришлось очень кстати, потому что старшие мальчики выпустили пар неуемного веселья, подшучивая над тем, насколько внешность молодого китайца изменилась к лучшему. Он обзавелся американским костюмом, шляпой с низкой тульей и за полгода пребывания в школе выучился очень складно говорить по-английски; и все равно его желтоватое лицо и темные глазки ярко контрастировали с окружившими его блондинами Кэмпбеллами. Уилл прозвал его Магнит (он имел в виду «Магнат»), и прозвище пристало – к величайшему возмущению молодого китайца. Тетушку Миру привели вниз и пригласили занять почетное место за столом – она неизменно присоединялась в этот день ко всей родне и сидела, благожелательно улыбаясь, «будто воплощение мира на земле», отметил дядя Алек, занимая место с ней рядом; дядя Мак сидел на другом конце и ухаживал за тетушкой Изобилией. – Я почти не завтракал и весь день изо всех сил старался проголодаться, но мне все равно все это не съесть, а то пуговицы отскочат, – прошептал Джорди Уиллу, разглядывая расставленные перед ними бесконечные яства и испуская безнадежный вздох. – Настоящий мужчина не сдается, пока не приложит все силы, – откликнулся Уилл и принялся опустошать полную до краев тарелку: он явно решил исполнить свой мужской долг сполна. Всем известно, что такое рождественский ужин, так что не будем тратить слова на его описание – перейдем прямиком к тому, что случилось в самом конце. Кстати, конец наступил очень не скоро, и еще прежде, чем подали десерт, пришлось зажечь газовые рожки, потому что поднялась метель, зимний день стремительно угасал. За столом царило веселье, а особенно бодрым выглядел Арчи – Чарли даже поделился с Розой своими подозрениями в том, что Вождь добрался до графина с вином. Роза с возмущением отвергла эти инсинуации, потому что, когда подняли тост «за здоровье» – старшее поколение не могло поступиться этой традицией, – она заметила, что сыновья тети Джесси наполнили бокалы водой, и последовала их примеру, игнорируя шутки Принца по поводу того, что ей стоит быть «порозовей». Но Арчи действительно пребывал в необычайном возбуждении, а когда кто-то припомнил, что нынче годовщина свадьбы дяди Джема, и пожалел, что дядя не с ними и не может сказать речь, сын, наэлектризовав всю семью, попытался выступить за отца. Речь вышла не слишком связной и довольно цветистой – с первыми в жизни выступлениями такое бывает, – но все сочли ее великолепной, тем более что в конце Арчи повернулся к маме и, слегка задохнувшись, объявил, что она «заслужила в этой жизни мира и благополучия, достойна увенчания розами и сыновнею любовью, и ей надлежит принять груз счастья, который сейчас плывет к дому, преодолевая шторма и бури, и будет ей кусок сдобной булки, намазанный любимым джемом». Имя бравого капитана, который сейчас находился в пути домой, заставило миссис Джесси заплакать в салфетку – мальчики же дружно закричали: «Ура!» И тут, будто не удовлетворившись уже произведенной сенсацией, Арчи пулей вылетел за дверь, – казалось, у него помутился разум. – Застеснялся, видно, не хочет слушать, как его будут хвалить, – начал было Чарли, стремясь как настоящий верноподданный оправдать странности своего Вождя. – Его Фиби позвала, я видела! – воскликнула Роза и уставилась на дверь. – А что, еще подарки будут? – осведомился Джейми, и тут вернулся его брат, взволнованный пуще прежнего. – Да, подарок для мамы – вот он! – взревел Арчи, распахивая настежь дверь и впуская в комнату рослого мужчину, который тут же воскликнул: – И где же моя женушка? Сперва я поцелую ее, а остальные могут подходить в порядке очереди! Он еще не успел договорить, а миссис Джесси уже наполовину скрылась под его грубым бушлатом, а четверо мальчишек запрыгали вокруг, требуя своей доли отцовской ласки. Понятное дело, некоторое время не стихал счастливый переполох; Роза проскользнула в оконную нишу и оттуда наблюдала за происходящим – ей это казалось главой из рождественской книжки. Было приятно видеть, как могучий дядя Джем с гордостью смотрит на рослого сына, как ласково обнимает маленьких. Еще приятнее было видеть, как он пожимает руки братьям, будто никуда и не уезжал, и целует сестер, да так, что даже угрюмая тетя Сара на миг расцвела улыбкой. Но приятнее всего было смотреть, как он в конце концов уселся в покойное кресло, рядом со своей «женушкой», пристроив троих младших себе на колени, Арчи же возвышался над ним, будто херувим-переросток. В результате получился, как это назвал Чарли, «согревающий душу пейзаж». – Все, слава богу, здоровы, все на месте! – возгласил капитан Джем в первой же паузе и с благодарностью на лице обвел родных взглядом. – Все, кроме Розы, – откликнулся верный маленький Джейми, сообразив, кого не хватает. – Ух ты, а я про нее и забыл! И где малышка Джорджа? – спросил капитан, видевший Розу только в младенчестве. – Правильнее сказать – барышня Алека, – поправил его дядя Мак, который не скрывал, что страшно завидует брату. – Вот я, сэр. – И Роза вышла из-за занавески; по виду ее было понятно, что она предпочла бы остаться в укрытии. – Святой Джордж Джермейн, а малявка здорово подросла! – воскликнул капитан Джем, смел мальчишек с коленей и поднялся поприветствовать большую девочку – ведь он был настоящим джентльменом. И вот он пожал ей руку – а ее ладошка показалась такой маленькой в его большой ладони, а лицо ее так сильно напоминало лицо его покойного брата, что он не смог удовлетвориться холодным приветствием, острый взгляд внезапно смягчился, он заключил девочку в объятия и прошептал, коснувшись шершавой щекой ее гладкой щечки: – Благослови тебя Господь, дитя! И прости, что я забыл о тебе на минутку, – на самом-то деле никто из родни так не рад тебя видеть, как дядя Джем! Этим он все поправил, и лицо у Розы, отпущенной из его объятий, просияло так, что стало ясно: дядя неведомыми чарами сумел прогнать ощущение отверженности, из-за которого она так долго промаялась за занавеской. И вот все расселись и стали слушать про то, как капитан добирался домой, как поставил себе твердую цель успеть к Рождеству, как все обстоятельства были решительно против него и как в самый последний момент он сумел их одолеть, как отправил Арчи телеграмму с просьбой хранить секрет, но приготовиться, что отец может приехать в любую минуту: судно пришлось отвести в другой порт и он мог опоздать. Потом Арчи рассказал, что за ужином телеграмма так и жгла ему карман, но открылся он только Фиби, а она придумала очень умную штуку – задержала капитана до окончания речи, чтобы появление оказалось особенно эффектным. Взрослые просидели и проговорили бы весь вечер, но молодежи не терпелось приступить к обычным рождественским забавам, и вот, с приятностью поболтав около часа, они начали ерзать, а потом, уговорившись без всяких слов, одними глазами, придумали отличный способ прервать семейный совет. Стив выскользнул за дверь, и почти сразу же – мальчики не поняли, как это Денди так быстро обернулся, – в зале раздались стенания его волынки, а потом славный волынщик показался в дверях и повел Клан Кэмпбеллов на празднество. – Угомонись, Стив! Играть ты горазд, но очумеешь тут от этого воя! – воскликнул дядя Джем, зажав уши руками: ему музыкальное увлечение сына было в новинку и, по его же словам, «убило наповал». Стив как мог тихо загудел танец горцев, и мальчики пустились в пляс, окруженные восторженными родственниками. Капитан Джем показал себя настоящим моряком – не мог он просто стоять, когда вокруг такое оживление, поэтому, когда волынщик все-таки выдохся, он грациозным прыжком вылетел в центр зала и осведомился: – Ну, кто умеет танцевать «До и после»? И, не дожидаясь ответа, принялся насвистывать мелодию так соблазнительно, что миссис Джесси «вышла» к нему, смеясь девичьим смехом; Роза и Чарли встали во вторую пару, и вся четверка пустилась в пляс с воодушевлением и мастерством, заставившими остальных, недолго думая, к ним присоединиться. За этим великолепным началом последовало еще множество танцев, но вот наконец танцоры вынуждены были признать, что устали. Даже Фун-Ши отличился, танцуя с бабушкой Изобилией, – она вызвала особое его восхищение, будучи самой дородной дамой во всей компании, а в его стране пышные формы считаются эталоном красоты. Славная дама заявила, что его восхищение очень ей льстит, мальчики же подозревали, что она «положила на него глаз», иначе он ни за что не осмелился бы подловить ее под омелой и, встав на цыпочки, галантно приложиться к ее пухлой щеке. Как хохотали они над ее изумлением, как сверкали черные глазки Фуна, совершившего этот подвиг! На эту шалость его толкнул Чарли, а сам Чарли так хотел поймать Розу, что постоянно расставлял ей всевозможные ловушки, а других умолял ему посодействовать. Но Роза не теряла бдительности и ни разу не попалась в силки, заявив по ходу дела, что к столь глупой традиции относится с глубоким презрением. А вот бедняжке Фиби повезло меньше, и Арчи не преминул безжалостно воспользоваться тем, что она, ничего не подозревая, встала прямо под злосчастной веткой, откуда протягивала чашку чая тетушке Саре. Если бы благородного Вождя так не взбудоражило появление любимого папы, вряд ли бы он на это решился, да и тут извинился с присущей ему галантностью и подхватил поднос, который Фиби едва не выронила. Джейми решительно предложил всем дамам добровольно подходить к нему целоваться; что же до дяди Джема, он вел себя так, будто зал превратился в омеловую рощу. Дядя Алек сумел тайком положить веточку на чепец тете Мире, а потом ласково ее поцеловал – ей, похоже, шутка пришлась очень по душе, потому что ей всегда нравилось участвовать в мелких семейных проделках, а Алек был ее любимым племянником. Один лишь Чарли так и не поймал пугливую птичку, и чем ловчее она уворачивалась, тем упорнее он пытался затянуть свои силки. Когда все его уловки ни к чему не привели, он заставил Арчи предложить игру в фанты. «Понимаю, к чему он клонит», – подумала Роза и насторожилась пуще прежнего: скоро собрали целую кучу вещиц, но ее фанта среди них не было. – Ну ладно, сейчас выполним задания и поиграем во что-нибудь еще, – предложил Уилл, понятия не имевший обо всех этих сложных кознях. – Еще один раунд – и поиграем, – ответил Вождь, расставивший силки снова. И вот пришел Розин черед отвечать на вопрос – и в тот же миг издалека раздался перепуганный голос Джейми: – Сюда, скорей, скорей! Роза вздрогнула, прослушала вопрос, и тут же раздалось дружное: «Фант! С тебя фант!» – причем к остальным присоединился и маленький предатель. «Все, попалась», – подумал юный озорник – его склонная к шалостям душа так и пела. «Все, пропала», – подумала Роза, со строгой неприступностью, которая отпугнула бы всякого, кроме бесшабашного Принца, подавая ему подушечку для иголок. Собственно, даже он немного смутился и решил «не очень-то мучить» ловкую Розу.