– Открыли школу, бабушка. Я учу Фиби, и это ужасно весело! – воскликнула Роза, поднимая на нее сияющее личико. Фиби сияла еще сильнее, хотя и добавила смиренно: – Мне, наверное, нужно было спросить разрешение, вот только как мисс Роза предложила, я так обрадовалась, что и забыла. Нам бросить, мадам? – Нет, конечно, дитя мое; я очень рада, что тебе нравится учиться, а Роза готова тебе помогать. Помню, моя мамочка – благослови, Господи, ее душу – сидела за работой со своими горничными и, по старому доброму обычаю, какого нынче уж и не сыщешь, учила их всяким полезным вещам. Вот только работой не пренебрегай, деточка, смотри, чтобы книги не отвлекали от прямых обязанностей. Бабушка Биби говорила, и на ее приятном лице читалось искреннее одобрение; но тут Фиби глянула на часы, увидела, что стрелка подошла к пяти, вспомнила, что Дебби вот-вот спустится и к этому времени нужно начать готовить ужин, выронила карандаш, вскочила и произнесла: – Можно, я, пожалуйста, пойду? Как с делами управлюсь, все тут приберу. – Занятия окончены! – возгласила Роза. Фиби торопливо произнесла: – Ох, спасибо вам, просто спасибище! И помчалась вниз, и все время, накрывая стол к ужину, распевала таблицу умножения. Так все и началось, и целую неделю занятия проходили с большой приятностью и пользой для всех участников: ученица оказалась толковой, на уроки шла, как на праздник, а юная учительница изо всех сил старалась не уронить себя в ее глазах: Фиби была твердо убеждена в том, что про преподавание мисс Роза знает все на свете. Мальчики, разумеется, быстро проведали что и как и стали поддразнивать девочек по поводу их «семинарии» – так они прозвали новую затею; в целом, однако, они сочли ее очень полезной, предложили бесплатно давать Фиби уроки греческого и латыни и вообще пришли к выводу, что «Рози у нас молодчина, что решила вправить мозги славной птичке Фиби». Роза, правда, сомневалась, что дядя одобрит ее инициативу, и даже приготовила цветистую речь, которая должна была с ходу его убедить, что это самая полезная, правильная и приятная затея на свете. Но выступить ей так и не удалось – дядя Алек появился настолько неожиданно, что у Розы все выскочило из головы. Она сидела в библиотеке на полу и перелистывала толстую книгу, которую пристроила на коленях, а потому о долгожданном приезде узнала только тогда, когда две сильные теплые руки встретились у нее под подбородком и мягко завели ее голову назад, для сердечного поцелуя в обе щеки, после чего отеческий голос с упреком произнес: – И чего это моя девочка грустит над пыльной энциклопедией, хотя ей полагалось бы выбежать навстречу пожилому джентльмену, который ужасно по ней соскучился? – Ах, дядя! Как я рада! И прости меня! Что ж ты не предупредил, к которому часу приедешь, и не позвал меня сразу? Ты думаешь, я по тебе не тосковала? Какое же счастье, что ты вернулся, вот она твоя милая кудрявая голова – прижимай к себе сколько хочешь! – воскликнула Роза, энциклопедия тяжело шлепнулась на пол, а сама девочка одним прыжком очутилась в объятиях доктора Алека – и он обнял ее так, как мужчины обнимают самое дорогое на всем свете существо. И вот он уселся в любимое кресло, Роза устроилась у него на коленях и, лучась улыбкой, начала свою длинную повесть – он же смотрел на нее с выражением несказанного довольства на лице, иногда поглаживал гладкую округлую щечку, сжимал маленькую ладошку, радовался тому, какая щечка румяная, какая ладошка крепкая и наливная. – Ты хорошо провел время? Спас эту бедную даму? Рад вернуться домой, где твоя девочка будет опять тебя мучить? – Ответ на все вопросы – «да». Ну а теперь докладывай, чем ты тут занималась, маленькая грешница. Тетушке Биби не терпится со мной поговорить о какой-то твоей новой, совершенно необычной затее, на которую ты решилась в мое отсутствие. – Надеюсь, она ничего тебе не рассказала? – Ни словом не обмолвилась, лишь уточнила, что ты сомневаешься, одобрю я ее или нет, – вот я и хотел, чтобы ты сама мне выложила что и как, а потом, по своему обычаю, попыталась бы обвести меня вокруг пальца, – правда, тебе это редко удается. Ну, крепись и принимай неизбежное. Тут Роза в своей славной бесхитростной манере рассказала ему про школу, подчеркнув, как Фиби хотелось учиться, какое счастье ей помогать, а потом добавила, кивнув с многомудрым видом: – Мне это тоже на пользу, дядя, потому что она очень старательная и сообразительная, мне приходится подтягиваться, а то в некоторых вещах она меня обойдет. Вот сегодня нам встретилось слово «хло`пок», она спросила, что это такое, а я, к стыду своему, обнаружила, что почти ничего про него не знаю, могу лишь сказать, что это такое растение, которое выращивают на юге, что у него есть коробочка и из него делают ткань. Именно про хлопок я и читала, когда ты вошел, и завтра все расскажу Фиби, а еще и про индиго. Видишь, я сама многому учусь, а заодно вспоминаю и то, что уже знала, причем так вспоминать куда интереснее, чем в одиночестве. – Ах ты, маленькая хитрюга! Вот как ты собиралась обвести меня вокруг пальца! То есть это, значит, не учеба? – Нет, сэр. Это обучение. И должна тебе сказать, что учить куда интереснее, чем развлекаться в одиночестве. А еще – ты же знаешь, мы с Фиби породнились, я обещала быть ей сестрой, так, значит, теперь нужно держать слово, верно? – ответила Роза с видом одновременно тревожным и решительным: она ждала дядюшкиного приговора. Было совершенно очевидно, что дядя Алек уже сдался, ибо Роза так жалостно и живописно описала старую черепицу и тетрадку из оберточной бумаги, что этот великодушный джентльмен тут же решил, что нужно рано или поздно отправить Фиби в школу, а заодно и упрекнул себя за то, что, преисполнившись любви к одной девочке, забыл о своем долге перед другой. Поэтому, когда Роза попыталась сделать покаянный вид и решительно в этом не преуспела, он рассмеялся, ущипнул ее за щеку и ответил с простотой, которая всегда добавляет тепла и благородства любому доброму поступку: – Разумеется, у меня нет никаких возражений. Я, собственно, и сам хотел позволить тебе вернуться к занятиям, пусть и постепенно: ведь ты, безусловно, поправилась, а преподавание – замечательный способ испытать твои силы. Фиби у нас храбрая и толковая, и, если мы ей поможем, она получит шанс отлично устроить свою жизнь, так что если когда-то у нее появятся друзья, им не придется ее стыдиться. – Мне кажется, друзья у нее уже появились, – с пылом произнесла Роза. – Правда? Неужели? Кто-то сюда приехал после моего отбытия? – тут же уточнил дядя Алек, ибо в семье твердо верили: Фиби рано или поздно станет стоящим человеком. – Нет, дядюшка, ее лучший друг появился с твоим прибытием, – ответила Роза, одобрительно погладив его по руке, а потом с благодарностью добавила: – Я-то плохо себе представляю, как тебя отблагодарить за твою доброту к Фиби, а вот сама она отблагодарит точно, потому что станет женщиной, которой можно гордиться, она такая сильная, порядочная, любящая. – Да господь с тобой, я пока еще ничего не сделал – и очень этого стыжусь! Но я это исправлю, и, как только она немного подучится, мы отправим ее в школу – пусть остается там, сколько захочет. Как тебе для начала такой план? – Это было бы «просто божественно», как говорит сама Фиби, потому что главная ее мечта – «как следует поучиться», и она будет ужасно рада, когда я ей об этом скажу. Ведь можно же, да? Ох, как будет замечательно, когда наша милочка вытаращит глаза и захлопает в ладоши, услышав такую новость! – Предоставим это счастье тебе одной, никто не станет вмешиваться, вот только не надо спешить, моя душа, не стоит строить слишком много воздушных замков; в данном случае для достижения счастья потребуется и время, и терпение. – Да, дядюшка, но зато это будет настоящее счастье! – рассмеялась Роза и, не сдержав восторга, от которого глаза ее засияли, затанцевала по комнате. А потом вдруг остановилась и серьезно спросила: – Но если Фиби уедет в школу, кто будет делать ее работу? Могу я, если справлюсь. – Иди сюда, я открою тебе один секрет. Дебби все сильнее беспокоят ее «косточки», да и нрав у милой старушки стал слишком вздорным, поэтому тетушки решили отправить ее на пенсию – жить она будет у дочери, которая весьма удачно вышла замуж. Я встречался с ней на этой неделе, она будет очень рада приезду матери, так что весною грядут большие перемены, у нас появятся новая кухарка и горничная – если найдем таких, которые подойдут нашим почтенным родственницам. – Ах, ну надо же! Как же я теперь без Фиби? А может, она останется здесь, со мной? Я буду платить за ее проживание, только пусть не уезжает, я к ней так привыкла! На это дядя Алек громко расхохотался, а Роза осталась совершенно довольна, когда он объяснил ей, что Фиби останется ее личной горничной, но у нее не будет других обязанностей, кроме тех, которые она с легкостью сможет выполнять не в ущерб учебе. – Она у нас хоть и скромного происхождения, но очень гордая и не примет одолжения даже от нас, если не сможет так или иначе его отработать. А если сделать так, как я предложил, всем будет спокойно и удобно – она будет оплачивать обучение в школе тем, что станет подвивать твои золотые локоны по двадцать раз на дню – если ты ей позволишь. – Дядя, как хорошо и мудро ты всегда все придумываешь! Поэтому, видимо, все потом так славно и получается, поэтому все и позволяют тебе делать с ними все, что ты хочешь. Прямо уж не знаю, как другие девочки управляются без собственного дяди Алека! – ответила Роза, вздохнув из сожаления к тем, кому в жизни не выпало подобного счастья. Когда Фиби узнала прекрасные новости, она не «перекувырнулась от восторга», как предполагал Чарли, а выслушала все с большой сдержанностью, потому что не было у нее слов «таких больших и красивых, чтобы поблагодарить» за этакое счастье – так она сама сказала; но теперь каждая минутка ее жизни была озарена тем, что мечты ее сбылись, и она употребляла все свое время на преданное служение людям, даровавшим ей этот шанс. Радость переполняла ее сердце, и из него изливалась музыка – прелестный голосок, звеневший по всему дому, столь искренне повествовал о признательности, что уже не нужно было никаких слов. Резвые ножки неустанно носились по лестницам, чтобы дать покой тем, кто проложил для девочки новый жизненный путь; ловкие ручки неустанно трудились на их благо, а на личике, становившемся все миловиднее, появилось почти взрослое выражение привязанности, доказывавшее, что Фиби уже усвоила величайший из жизненных уроков: научилась быть благодарной. Глава двадцать третья Миротворица – Стив, скажи-ка мне одну вещь, – обратилась Роза к Денди, строившему себе рожи в зеркале, дожидаясь ответа на записку, которую принес от матери бабушке Биби. – Может, скажу, а может, и нет. Ну, чего там? – Правда, что Арч и Чарли поссорились? – Ну, было дело; так мы вечно то поцапаемся, то помиримся; ой, похоже, у меня на правом глазу ячмень вскакивает. – И Стив сделал вид, что тщательно разглядывает свои светлые ресницы. – Нет, так дело не пойдет; я хочу знать все подробности. У меня такое ощущение, что они не просто «поцапались». Давай, Стиви, не молчи, будь другом. – Да чтоб вам всем! Ты что, хочешь, чтобы я сплетни распускал? – проворчал Стив, дергая себя за хохолок, как он делал всегда, когда нервничал. – Да, хочу, – решительно ответила Роза, ибо по его поведению поняла, что совершенно права, и решила всеми правдами и неправдами вытянуть из него секрет. – Я, понятное дело, не подбиваю тебя рассказывать всем подряд, но мне можно и даже нужно, потому что я имею право знать. За вами, мальчишками, нужен глаз да глаз, и это мое дело, потому что из девочек получаются хорошие миротворицы, мы умеем уговаривать. Так дядя сказал, а он всегда прав. Стив уже собирался презрительно фыркнуть в ответ на то, что «за ними нужен глаз да глаз», но его остановила одна внезапная мысль – она же указала, как выполнить просьбу Розы не без выгоды для себя. – А что ты для меня сделаешь, если я тебе кое-что расскажу? – сказал он, разом покраснев от смущения – ему стыдно было собственных слов. – А чего ты хочешь? – спросила Роза, сильно удивленная этим вопросом. – Хочу взять у тебя денег в долг. Вообще-то, просить у тебя неправильно, да только Мак вечно без гроша с тех пор, как завел эту свою химическую лабораторию, вместе с которой рано или поздно взлетит на воздух, – то-то вы с дядей поразвлекаетесь, собирая его обратно по кусочкам! – И Стив сделал вид, что его все это страшно забавляет. – Я с удовольствием одолжу тебе денег, так что давай говори, – ответила Роза, твердо вознамерившись выведать тайну. Стив выдохнул с неприкрытым облегчением, еще раз поправил хохолок и вкратце изложил, что к чему. – Ну, ты сама сказала, что тебе-то можно открыться, но ты все равно другим ни гу-гу, а то Принц мне голову оторвет. Понимаешь, Арчи не нравятся кое-какие ребята, с которыми водится Чарли, и он их в упор не видит. А Принц от этого просто бесится и не бросает их только ради того, чтобы позлить Арчи, – короче говоря, они теперь почти не разговаривают, вот такая вот история. – А это действительно плохие мальчики? – встревоженно поинтересовалась Роза. – Да в общем, нет, просто немного буйные. Они наших постарше, но Принц им нравится, а он же у нас весельчак: хорошо поет, танцует джигу, готов играть в любую игру. Он даже Морса победил в бильярде, а это тебе не какой-то там пустяк: Морс считает, что знает все на свете. Я сам присутствовал – было очень здорово! Стив разошелся, пересказывая подвиги Чарли, – он горячо восхищался двоюродным братом и старался ему подражать. Роза плохо себе представляла, какие опасности могут таить в себе способности и пристрастия Чарли, но чутьем угадала, что, раз Арчи это не нравится, здесь что-то не то. – Если первый попавшийся игрок в бильярд нравится Принцу больше, чем Арчи, я невысокого мнения о его здравом смысле, – произнесла она сурово. – Да я бы не сказал, что больше, просто, видишь ли, Чарли и Арчи у нас оба страшные гордецы, ни один другому не уступит. Арч, мне кажется, прав, но и Чарли я не буду осуждать за то, что ему иногда хочется пообщаться с другими парнями – тем более с такими отличными. – И Стив назидательно покачал головой, хотя глаза у него так и искрились – он явно припоминал какие-то проделки «отличных парней». – Ах ты господи! – вздохнула Роза. – Даже не знаю, что я тут могу сделать, мне одного хочется – чтобы они помирились, потому что, если Арчи рядом, с Принцем не случится ничего дурного, Арчи у нас такой хороший и рассудительный. – Да в том-то и беда: Арчи вечно читает Принцу нотации, а тот бесится. Он уже обозвал Арчи занудным святошей, а Арч на это сказал, что Принц не джентльмен. Ух, ну они тогда оба и рассвирепели! Я даже подумал – сейчас врежут один другому, мало не покажется. Да уж лучше бы врезали, чем как сейчас: ходят мрачные и надутые. Мы с Маком, как повздорим, треснем друг друга по затылку – и делу конец. Роза невольно рассмеялась, когда Стив, дабы проиллюстрировать свой метод примирения, саданул кулаком по диванной подушке, обрушив на нее несколько продуманных ударов; он поправил манжеты и улыбнулся двоюродной сестре, демонстрируя снисходительную жалость к ее женскому неведению касательно этого общеизвестного способа улаживания конфликтов. – Какие вы, мальчишки, странные! – произнесла она со смесью восхищения и озадаченности – Стив принял это за комплимент сильному полу. – Да уж, мисс, нас явно не зря изобрели, и вы без нас точно не справились бы, – ответил он, задрав нос повыше. А потом, явно вспомнив о насущном, добавил: – Ну как, ссудишь мне немного денег? Я все сказал, теперь расплачивайся.