– Да, конечно! Сколько тебе нужно? – Роза вытащила свой кошелечек. – Пять долларов у тебя найдется? Мне нужно уплатить долг чести, причем безотлагательно. – И Стив напустил на себя очень комичный вид житейской искушенности. – Разве не всякий долг – долг чести? – поинтересовалась неискушенная Роза. – Да, разумеется, но тут речь идет о пари, и погасить его нужно незамедлительно… – начал было Стив, которому неловко было вдаваться в подробности. – Ах, не заключал бы ты пари, это нехорошо, и я уверена, что папа твой этого не одобрит. Пообещай, что больше не будешь, ну пожалуйста! – И Роза ухватила его за руку, в которую только что вложила деньги. – Ну ладно, не буду. Мне оно доставило немало беспокойства, но втянули меня в это шуткой. Весьма признателен, кузина, а теперь я пойду. – И Стив поспешно удалился. Роза решила, что обязательно выступит в роли миротворицы, стала ждать возможности – и та не замедлила представиться. Она на целый день отправилась к тетушке Кларе: к той приехали юные гости и тетя пригласила Розу с ними познакомиться – она считала, что племяннице давно пора побороть свою стеснительность и начать вращаться в обществе. Ужин закончился, гости уехали. Тетя Клара отдыхала перед тем, как отправиться на вечеринку, а Роза дожидалась, пока придет Чарли и проводит ее домой. Она сидела одна в элегантной гостиной, чувствуя себя необычайно нарядной и хорошенькой: она надела лучшее платье, пару золотых браслетов – недавний подарок тетушки, к поясу был приколот бутон чайной розы, прямо как у красавицы мисс Ван Рюшкинс, которой все восхищались. Роза поизящнее расправила широкую юбку и, откинувшись в роскошном кресле, сидела и любовалась своими ногами в новеньких туфельках с розетками почти размером с далии. И вот в гостиную прибрел Чарли, Роза сразу заметила, что вид у него какой-то странный и сонный. Впрочем, увидев ее, Чарли взбодрился и произнес с улыбкой, которая превратилась в зевок: – А я думал, ты с мамой, вот и вздремнул, как проводил этих барышень. Ну, Розамунда, я к твоим услугам, проси чего хочешь. – Судя по виду, у тебя голова болит. Если да, не обращай на меня внимания. Я спокойно сама добегу до дому, час еще не поздний, – ответила Роза, заметив раскрасневшееся лицо и тяжелые веки кузена. – Ну, пожалуй, я возражать не стану. У меня от шампанского всегда болит голова, а на воздухе станет только хуже. – Зачем же ты его пьешь? – встревоженно поинтересовалась Роза. – А куда деваться, если ты хозяин дома? Только не читай мне нотаций, мне надоели старомодные представления Арчи, я их больше не придерживаюсь. Чарли говорил сварливо, да и все его поведение так не походило на его обычное добродушие, что Роза сразу сникла и смиренно ответила: – Я не собиралась читать тебе нотации, просто когда один человек хорошо относится к другому, ему тяжко смотреть, как тот другой терпит боль. Тут Чарли разом сменил тактику, потому что губы у Розы дрогнули, хотя она и попыталась это скрыть, понюхав цветок, который сняла с пояса. – Ой, ну я просто медведь какой-то! Прости, Рози, что так разворчался! – сказал он с обычной своей открытостью, способной завоевать любого. – Ты б еще и у Арчи попросил прощения – станете снова друзьями. Пока вы не поссорились, ты никогда не сердился, – заметила Роза, глядя на двоюродного брата, который наклонился к ней, одновременно опершись локтями о низкую каминную полку. Стоило ей это произнести – он резко распрямился, будто какой-то солдафон, из-под набрякших век блеснула сердитая искра, после чего он произнес веско и высокомерно: – Советую не вмешиваться в дела, в которых ты не понимаешь, кузина. – Да все я понимаю, и мне мучительно смотреть, как вы холодны и неестественны друг с другом. Раньше все время вместе проводили, а теперь почти не разговариваете. Ты вот готов просить у меня прощения – так лучше попроси его у Арчи, если перед ним виноват. – А вот и нет! – Это Чарли выпалил так резко и отрывисто, что Роза вздрогнула, Чарли же добавил, спокойнее, но столь же высокомерно: – Джентльмену полагается просить у дамы прощения за свою глупость, но мужчине не положено извиняться перед другим мужчиной, который его оскорбил. «Ах ты ж господи, какой задиристый!» – подумала Роза. А потом, в надежде его рассмешить, коварно добавила: – Я не про мужчин говорила, а про мальчиков, причем один из них Принц, ему полагается подавать достойный пример своим подданным. Но Чарли оказался несгибаем и постарался сменить тему; сняв золотое колечко с цепочки для часов, он мрачно произнес: – Я нарушил слово, так что возвращаю тебе это и освобождаю тебя от всех обязательств. Ты уж прости, но мне кажется, это дурацкое обещание, я не намерен его держать. А чтобы загладить вину, предлагаю тебе выбрать любую пару сережек. Теперь ты имеешь полное право их носить. – А вот и нет, я получила право только на одну, от которой никакого толку, потому что Арчи свое слово сдержит, я в этом не сомневаюсь! – Розу так огорчило и даже ошарашило крушение всех ее надежд, что слова прозвучали резко; взять у отступника сережку она отказалась. Он передернул плечами, бросил сережку ей на колени с напускной беспечностью и равнодушием, но вышло совсем неестественно, потому что на деле ему было очень стыдно, и вообще он был в крайнем смятении. Роза хотела заплакать, но гордость ей этого не позволила; ее обуревала злость, поэтому она решила, что лучше выговориться, чем лить слезы. Бледная и взволнованная, она встала с кресла, отбросила серьгу в сторону и заговорила, безуспешно пытаясь сдержать дрожь в голосе: – Оказывается, ты совсем не тот, кем я тебя считала, и я совершенно тебя не уважаю. Я пыталась тебе помочь быть хорошим, но ты не принял моей помощи, и больше я пытаться не стану. Ты часто говоришь о том, что ты джентльмен, но на деле это не так, потому что ты нарушил слово, и я больше никогда не смогу тебе доверять. И не вздумай провожать меня домой. Пусть лучше меня сопроводит Мэри. Спокойной ночи. И, нанеся этот последний сокрушительный удар, Роза вышла из комнаты, оставив Чарли в полном онемении – как если бы один из его ручных голубей клюнул его прямо в лицо. Роза очень редко злилась, и, когда страсти все же брали верх над благоразумием, на мальчиков это производило сильнейшее впечатление, потому что, как правило, речь шла о праведном гневе по поводу некой несправедливости или дурного поступка, а вовсе не о ребяческой обиде. Душевная буря разрешилась всхлипом-другим, пока Роза одевалась в гардеробной; потом она вышла, точно омытая ливнем. Торопливо попрощавшись с тетей Кларой, которую уже пользовала парикмахерша, Роза спустилась вниз – отыскать горничную Мэри. Но Мэри на месте не оказалось, другого слуги тоже, поэтому Роза выскользнула из дома через заднюю дверь, теша себя надеждой, что сумела избежать страшной неловкости – идти домой в сопровождении Чарли. Тут, впрочем, она ошиблась, потому что, как только за ней стукнула калитка, раздались знакомые шаги и Принц оказался рядом. Он произнес с покаянной вежливостью, от которой гнев Розы волшебным образом испарился: – Можешь, если не желаешь, со мной не говорить, но я должен проводить тебя домой, кузина. Она тут же обернулась, протянула ему руку и сердечно откликнулась: – Я сама зря разозлилась. Прости меня, пожалуйста, будем опять друзьями. Это подействовало лучше, чем дюжина проповедей о прощении, и принесло Чарли явственную пользу, ибо Роза наглядно продемонстрировала ему, сколь обаятельным бывает смирение и как мало слова ее расходятся с делом. Он приязненно пожал ей руку, потом положил ее ладонь себе на локоть и произнес, как будто спеша восстановить ее о себе доброе мнение, которое едва не утратил: – Вот что, Рози: колечко я прицепил на место и попробую еще раз. Но ты не представляешь себе, как это тяжело, когда над тобой смеются! – А вот и представляю! Ариадна измывается надо мной при каждой встрече, потому что я не ношу серег, хотя с таким трудом вымолила позволение проколоть уши. – Знаю я эту зануду, но надо мной измываются еще хуже! Попробуй сдержись, когда тебя дразнят маменькиным сынком и подкаблучником. – Мне казалось, ты у нас достаточно сдержанный. Все мальчики говорят, что из них семерых ты самый хладнокровный. – В определенных вещах да, но я терпеть не могу, когда надо мной смеются. – Да, это неприятно, но разве насмешки не проще терпеть, если сознаешь свою правоту? – Всяким святошам вроде Арчи – да, а мне нет. – Ну, не надо обзываться. Я бы сказала, он наделен нравственной отвагой, а ты – физической. Мне дядя объяснил разницу, и нравственная отвага куда важнее, хотя на первый взгляд может показаться иначе, – задумчиво произнесла Роза. Чарли это совсем не понравилось, и он запальчиво ответил: – Вот накинулись бы на него эти парни – он бы не меньше моего взбесился! – Полагаю, именно поэтому он и держится от них подальше, чего и тебе советует. Тут Роза его поддела, и Чарли сразу это осознал, но в первый момент не подал виду, хотя его понимание ситуации стремительно менялось: почему-то некоторые вещи он увидел в темноте куда отчетливее, чем при свете, да и говорить искренне в присутствии «одной Розы» оказалось гораздо проще. – Ну, если бы он был мне родным братом, у него бы еще было право вмешиваться, – начал Чарли неуверенным тоном. – Жаль, что он тебе не родной брат! – воскликнула Роза. – Очень жаль, – согласился Чарли, и они хором рассмеялись над его непоследовательностью. Смех пошел обоим на пользу, и когда Принц заговорил снова, тон его стал совсем другим – вдумчивым, а не задиристым и высокомерным. – Мне, понимаешь ли, очень тяжело оттого, что у меня нет ни братьев, ни сестер. Другим повезло больше – им не приходится искать приятелей на стороне. А я совсем один, мне б ну хотя бы сестричку… Роза тут же прониклась к нему жалостью и, будто бы не услышав неприятного «хотя бы» в последней фразе, ответила застенчиво, но серьезно – и этим тут же покорила своего кузена: – А давай я понарошку буду твоей сестренкой. Да, я совсем глупенькая, но это все же лучше, чем вовсе ничего, – и мне будет очень приятно! – И мне тоже! Так и сделаем, потому что ты никакая не глупенькая, ты ужас какая славная и рассудительная, мы все так считаем, и для меня будет большой честью, если ты станешь моей сестренкой. Ну, давай! – И Чарли с особой приязнью посмотрел с высоты своего роста на покачивавшуюся с ним рядом кудрявую головку. Роза подпрыгнула от радости, положила ему на локоть ладошку в лайковой перчатке, сверху вторую и радостно произнесла: – Ах, как ты здорово придумал! Тебе больше не будет одиноко, а я постараюсь занимать место Арчи до тех пор, пока он не изменит свое к тебе отношение – а он точно изменит, как только ты ему позволишь. – Ну, скажу честно, пока мы с ним дружили, я не переживал о том, что у меня нет братьев и сестер, – мне больше никто не был нужен; но вот как только он дал мне от ворот поворот, мне все время чертовски одиноко – прямо как бедолаге Робинзону Крузо до появления Пятницы. Это откровение стало для Розы очередным доказательством того, что Чарли необходимо вернуть его ментора, но свои мысли она оставила при себе – она и без того была довольна результатом. Расстались они добрыми друзьями, Принц зашагал к дому, ломая голову, почему это «парню так просто говорить девочке или женщине те вещи, которые другому парню он не скажет под страхом смерти». Роза тоже крепко задумалась над случившимся и заснула с мыслью, что в мире этом немало всяческих диковин и, похоже, она начинает некоторые из них для себя открывать. На следующий день она отправилась на гору повидаться с Арчи и, пересказав ему ту часть своей беседы с Чарли, которую, по ее мнению, ему следовало знать, обратилась к нему с просьбой забыть и простить. – Да я уж и сам об этом думал, хотя и считаю, что прав. Чарли-то отличный, добрый парень, второго такого не сыскать, но он никому не в состоянии сказать «нет», и это не доведет его до добра, если он не поостережется, – с обычной своей сердечностью и серьезностью проговорил Арчи. – Просто пока папа был дома, я отвлекся, и Принц связался с компанией, которая мне совсем не нравится. Они выпендриваются и считают, что мужчинам так и положено, они ему льстят, заставляют его играть на деньги, заключать пари, вообще тратиться. Мне это страшно не по душе, я пытался его остановить, но, видимо, взялся за дело не с того конца – вот мы и поругались. – Он готов с тобой помириться, если ты не станешь его поучать, а сам он мне уже признался, что был не прав; тебе, правда, боюсь, он этого не скажет, – начала Роза. – Это не важно! Пусть только перестанет водиться с этими хулиганами и возвращается к нам – я тогда рот на замок, ни словом его не упрекну. Боюсь, он задолжал этим типам денег и не хочет рвать с ними, пока не расплатится. Надеюсь, что это не так, но спрашивать боюсь; может, Стив знает, он же во всем подражает Принцу, и в данном случае в этом нет ничего хорошего. – Вид у Арчи был встревоженный. – Думаю, что Стив знает, потому что он говорил про долг чести, когда я дала ему… – Роза осеклась и густо покраснела. Но Арчи не отстал от нее, пока не выудил всю правду – на это ему хватило пяти минут, потому что перечить Вождю не смел никто. Потом он смутил Розу еще сильнее, силой засунув ей в карман пятидолларовую банкноту, – вид у него был возмущенный и решительный. Управившись с этим, он произнес: