– А ее родители об этом заявили, так? – Да, и я этим занимался. На допросе он пытался оправдываться, утверждал, что думал, будто девушка уже взрослая, и она сама хотела. В лучшем случае она выглядела лет на одиннадцать и для своего возраста была совершеннейшим ребенком. Мы отправили ее на обследование, и доктор сказал, что шок может оставить следы; чем все это для нее закончилось, не знаю. Эрикссон получил год принудительных работ. Мартин Бек похолодел внутри при мысли, что этот человек был на борту вместе с Розанной. – Где он теперь? – На одном финском грузовом судне, под названием «Калайоки». Я выясню, где оно сейчас находится. Как только за Меландером закрылась дверь, Мартин Бек поднял телефонную трубку и позвонил в Муталу. – Надо на него поглядеть, – заявил Ольберг. – Позвони мне, как только узнаешь что-нибудь в судовой компании. Я приведу его даже в том случае, если мне лично придется за ним плыть. Второй кочегар тоже на каком-то судне, но я быстро его найду. Кроме того, надо будет еще раз побеседовать с механиком. Он уже не плавает, а работает в «Электролюксе». Разговор закончился. Мартин Бек сидел, сложив руки на коленях, и раздумывал над тем, что нужно предпринять дальше. Наконец он вскочил и быстро поднялся по лестнице на верхний этаж. Когда он вошел, Меландер как раз клал телефонную трубку. Кольберга в кабинете не было. – Это судно, «Калайоки», сейчас идет из Хольмсунда. Послезавтра ночью будет в Сёдерхамне. Судовая компания подтвердила, что Эрикссон находится на судне. Мартин Бек вернулся в свой кабинет и снова позвонил в Муталу. – Я возьму с собой еще одного человека и заеду за ним, – сказал Ольберг. – Позвоню тебе, как только мы вернемся. Несколько секунд было тихо. Потом Ольберг сказал: – Думаешь, это он? – Не знаю. Это может быть обыкновенная случайность. Я видел его только один раз, причем было это больше двух лет назад – до того, как его осудили. Гнусный субъект. Остаток рабочего дня Мартин Бек провел в кабинете. Он чувствовал, что совершенно не способен чем-либо заниматься, но, несмотря на это, ему удалось немного разобраться с текущими делами, накопившимися у него на столе. Он непрерывно думал о финском судне, идущем в Сёдерхамн. И о Розанне Макгроу. Придя домой, он попробовал работать над своей моделью, но уже через минуту остался сидеть неподвижно, положив локти на стол и сцепив руки. Ему хотелось дождаться утреннего звонка Ольберга, но спать он все же пошел, спал беспокойно и около пяти уже был на ногах. Когда сквозь щель в двери с шуршанием упала утренняя газета, он уже успел побриться и одеться. Мартин Бек дочитывал спортивную страницу, когда позвонил Ольберг. – Ну так мы его взяли. Строит из себя героя и не хочет говорить ни слова. Не могу утверждать, что он мне чересчур понравился. Да, я разговаривал с начальником. Он сказал, что, если возникнет необходимость, я могу спросить тебя, не будешь ли ты столь любезен приехать и провести допрос. Думаю, такая необходимость есть. Мартин Бек посмотрел на часы. Расписание поездов он знал уже почти наизусть. – Хорошо, я еще успею на поезд в половине восьмого. До свидания. Таксисту он велел ехать через Кристинеберг, а в кабинете взял с собой в дорогу папку с протоколами допросов и личными данными. За пять минут до отправления поезда он уже сидел в купе. Карл-Оке Эрикссон-Стольт родился в стокгольмском районе Катарина двадцать восемь лет назад. Отец умер, когда ему было шесть лет, а через год они с матерью переехали в Хагалунд. Сестер и братьев у него не было. Мать работала швеей-надомницей для фабрики пошива одежды. Воспитанием сына-школьника не занималась. Учителя о нем отзывались так: поведение посредственное, хулиган, неуправляем. Окончив школу, работал в самых разных местах, чаще всего посыльным и грузчиком. Когда ему исполнилось восемнадцать, ушел юнгой в море, потом работал кочегаром. Начальству о нем сказать нечего. Через год снова переехал к матери и жил у нее на иждивении, но в следующем году государство взяло его на свое обеспечение. В апреле прошлого года его выпустили из Лонгхольменской тюрьмы[19]. Мартин Бек проштудировал протоколы допросов еще вчера, но снова внимательно их прочел. В папке также находилось заключение судебного психиатра. Заключение было заумным и в основном изобиловало словами: неуравновешенность, заторможенность, угнетенность. Кроме того, Эрикссон-Стольт имел психопатические склонности и высокоразвитую сексуальность: комбинация этих двух элементов могла стать причиной ненормальных поступков. С вокзала Мартин Бек сразу отправился в полицейское управление и без десяти одиннадцать постучал в дверь кабинета Ольберга. У Ольберга сидел старший комиссар Ларссон, оба выглядели уставшими, измученными и, очевидно, почувствовали облегчение оттого, что теперь могут передать это дело кому-то другому. Им не удалось вытянуть из Эрикссона ни единого слова, кроме вялых ругательств. Ольберг прочел личные данные. Когда он закрыл папку, Мартин Бек сказал: – Второго кочегара ты нашел? – И да и нет. Он на немецком судне, которое сейчас находится в Голландии. Сегодня утром я звонил в Амстердам и беседовал с каким-то комиссаром, который немного знает немецкий. Ты бы только послушал, на каком немецком я с ним объяснялся. Если я правильно понял, у них в Гааге есть человек, который немного знает датский и кое-как сможет его допросить. Конечно, если они меня поняли. Рассчитываю, что завтра утром они дадут о себе знать. Ольберг позвонил и попросил принести кофе. Выпив кофе, Мартин Бек встал и сказал: – Ну так я бы хотел сразу им заняться. Куда вы нас посадите? – Можешь занять соседний кабинет. Там есть магнитофон и прочие необходимые вещи. Эрикссон выглядел примерно таким, каким его помнил Мартин Бек. Ростом сантиметров сто восемьдесят, худой, одни руки и ноги. Вытянутое лицо, синие глаза у самой переносицы, длинные ресницы и прямые, густые брови. Длинный, прямой нос, маленький рот с узкими губами, выступающий вперед подбородок. Черные волосы сзади свисают через воротник, впереди надо лбом могучий кок. Длинные бакенбарды и узенькие черные усики, которых, если Мартин Бек не ошибался, раньше не было. Выглядел он вялым, голову втянул в плечи и сутулился. На нем были обтрепанные джинсы, синий шерстяной свитер, черная кожаная куртка и черные туфли с острыми носками. – Присаживайтесь, – сказал Мартин Бек и кивнул в направлении стула у противоположного края стола. – Сигарету? Эрикссон взял сигарету, закурил и сел. Передвинул сигарету в угол рта, откинулся на стуле и перебросил правую ногу через левую. Пальцы засунул за пояс и, покачивая ногой, уставился на стенку над головой Мартина Бека. Мартин Бек с минуту наблюдал за ним, потом включил магнитофон, стоящий рядом на низком столике, и начал читать вслух документ из скоросшивателя. – Эриксcон, Карл-Оке, родился двадцать третьего одиннадцатого тысяча девятьсот сорок первого. Моряк, последнее место работы – финский грузовой пароход «Калайоки». Адрес: Хагалунд, Сольна. Правильно? Эриксcон едва заметно кивнул. – Я спросил: правильно? Данные верны? Отвечайте: да или нет. Э.: Ну, да. Б.: Когда вы нанялись на «Калайоки»? Э.: Примерно четыре недели назад. Б.: Что вы делали до этого? Э.: Ничего особенного. Б.: Где вы это делали? Э.: Что? Б.: Где вы жили, когда нанялись на финское судно? Э.: У одного приятеля в Гётеборге. Б.: Долго? Э.: Пару дней. Максимум неделю. Б.: А до этого? Э.: У мамы. Б.: Вы работали в то время? Э.: Нет, я был болен. Б.: Что с вами было? Э.: Просто был болен. Вялость, температура. Б.: Где вы работали до того, как заболели? Э.: На одном судне. Б.: Как оно называлось? Э.: «Диана». Б.: В чем заключались ваши обязанности на борту «Дианы»? Э.: Я был там кочегаром. Б.: Вы долго работали на «Диане»? Э.: Все лето. Б.: С… Э.: С первого июля до середины сентября. Этот пароход плавает только летом. С глупыми туристами. Скучища. Я бы оттуда сбежал, но приятель хотел остаться, да и деньги нам были нужны. После этой тирады Эриксcон еще больше откинулся на стуле, очевидно до смерти измученный. Б.: А кто он такой, ваш приятель? Что он делал на «Диане»? Э.: Тоже был кочегаром. Нас было трое в машинном отделении: приятель, я и механик. Б.: Вы были знакомы с другими членами команды? Эриксcон подался вперед и смял сигарету в пепельнице.