– Стебли, – осторожно отвечаю я. – Выше наших голов. Они золотисто-коричневые, как пшеница. Краска отливает от его лица. – Это не то, что… Уэслин резко вдыхает, сжимая руки в кулаки. – Что? – Вода. Она горит. Я подхожу ближе и изучаю его предплечья, обнаженные под закатанными серыми рукавами. – Разве ты не чувствуешь этого? – спрашивает он, сжимая одно из своих сухих запястий. – Как это тебе не больно? – Здесь нечего чувствовать! Элос ругается и хлопает себя по лодыжке, затем поднимает штанину. – Огненные муравьи. Он топает вокруг, но я не вижу ни одного насекомого. – Что происходит? Почему мы видим разные вещи? – требовательно спрашивает Уэслин. – Это не просто видение, – отвечаю я. Сморщив нос, я кружу на месте. – Кто-нибудь из вас чувствует запах дыма? Они в недоумении смотрят на меня. – Пошли, – говорит мой брат, втаптывая ботинки в невидимых насекомых. – Какой выход отсюда? – парирую я. Каждый из нас указывает разные направления. – Я знаю, что это юг, – поджав губы, Уэслин опускает руку. – Я все время шел в одном и том же направлении. – Это все равно что пытаться проложить прямой путь через лес, – говорит Элос. – Вы можете подумать, что это легко, но в конце концов все деревья начинают выглядеть одинаково. – Я могла видеть, куда иду, еще несколько минут назад. – Мы довольно хорошо установили, что вы не можете доверять тому, что видите! – Огонь, – выдыхаю я, указывая за Элоса. – Мы должны двигаться. – Здесь нет огня! – кричит мой брат. Языки пламени приближаются, облизывая стебли жадными ветвями, едкий запах обжигает мои ноздри. Они не могут быть дальше, чем в десяти шагах от нас. – А что, если есть? – кричу я в ответ. – Кто может сказать, что реально? То, что ты видишь, или то, что вижу я? Уэслин медленно выдыхает. – Нам нужно… – Двигайся, – говорю я, оттаскивая Элоса с пути огня. Перья пронзают мою кожу изнутри, предлагая, настойчиво. – Я полечу выше и… Мир погружается во тьму. Я замираю. Качаю головой. Тру глаза тыльной стороной ладони. – Что случилось? – спрашивает Элос мне на ухо. – Что не так? – Ничего не видно, – бормочу я. Треск пламени затих вместе с запахом. – Хоть что-нибудь? – Ничего. Паника расходится по всей моей грудной клетке, сотрясая ее. Я чувствую, как перья пронзают мою кожу. – Я не думаю, что перемещение поможет, – мягко говорит Элос, касаясь моей руки и внезапно становясь спокойным, более контролируемым. – Что бы это ни было, это влияет на наши чувства. Это не изменится в другой форме. – Так как же нам это сделать? – спрашивает Уэслин, голос звучит дальше, чем я его помню. С усилием я заставляю перья отступить. – Чему мы можем доверять, если не можем доверять своим чувствам? Я смыкаю веки, затем снова открываю, но безрезультатно. – Мы доверяем друг другу, – у брата решительный тон. – Если кто-нибудь услышит что-нибудь странное или заметит препятствие, мы его избегаем. Неважно, если другие не смогут. Я киваю, но Уэслин не отвечает. – Согласен? – добавляет Элос. – Да, – голос Уэслина довольно хриплый. – И в таком случае мы должны двигаться. – Почему, что ты видишь? – Шипение, – он делает паузу. – Я слышу шипение. – Как змея? – Словно их много, – говорит он. – Тогда пошли, – я делаю шаг в сторону. – Не в ту сторону! Мое сердце подскакивает к горлу. Его голос редко поднимается выше своей обычной высоты. – Тогда ты веди нас, – говорю я наконец. При звуке ботинок, хрустящих чем-то вроде сена, Элос мягко надавливает мне на лопатки. Примерно через тридцать шагов цвет и формы заполняют мое зрение. – Оно вернулось, – говорю я, борясь с желанием закричать. – Я снова могу видеть. Уэслин оглядывается вперед. Пейзаж вокруг нас изменился. Высокие стебли больше не скрывают горизонт. Вместо этого подсолнухи покрывают траву, над их влажными желтыми верхушками кружат десятки пчел. Тисовые живые изгороди сгрудились по периметру, вечнозеленые и неестественной формы, ничего, что обычно росло бы в этих краях. Некоторое время мы следуем за Уэслином, огибая невидимые нам барьеры, низко пригибаясь к земле, когда он падает. Я направляю их подальше от гигантского ущелья в земле и заставляю их закрывать уши, когда пронзительные крики становятся такими громкими, что я боюсь, что они могут разорвать наши барабанные перепонки. В какой-то момент Элос кричит нам, чтобы мы следовали за ним, прежде чем они схватят нас. Почему-то кажется, что мы никогда не сокращаем расстояние между нашим нынешним положением и краем луга. Все, что мы делаем, – это приближаемся к границе, и в мгновение ока она отступает. После нашего бегства от противников, которых мы не могли видеть, мы с Уэслином следуем за моим братом унылыми шагами. Когда проходит большая часть часа, Уэслин останавливается без предупреждения. Широко раскрытыми глазами, сжав руки в кулаки, он пристально смотрит вдаль. – Что ты видишь? – спрашиваю я, отмечая вены, которые, кажется, готовы выскочить из его кожи. Уэслин только смотрит. – Расскажи нам, – настаиваю я, когда Элос возвращается по своим следам. Уэслин качает головой. – Это не препятствие. – Тогда в чем дело? – Это не имеет значения, – его тон становится резче. – Это нереально. – Откуда ты знаешь? – Я знаю, хорошо? – он неопределенно машет рукой в мою сторону. – Продолжай идти. Я последую за тобой.