– Расскажи мне, как обстоит дело с землей в человеческом царстве? Как там с магией? – Земля дремлет, – отвечаю я, немного колеблясь. – Хотя я предполагаю, что звездная пыль изменит это. – Нет, если только вы не позволите ей погрузиться в землю. Вы планируете это сделать? – Нет, – признаюсь я, ошеломленная этой информацией. – Она нужна нам только для того, чтобы исцелять страждущих. – Как я и думала, – произносит она. – Люди лучше справляются со спящей местностью. Магия только делает их более злыми, а значит, более опасными. – Она поворачивает шею в сторону и наблюдает за Уэслином. – Вот почему мы ушли. – Значит, одного присутствия звездной пыли недостаточно, чтобы оживить землю? – спрашивает он, не смущенный ее резким комментарием. – Конечно, нет. Она должна быть проглочена живыми существами, чтобы иметь какой-либо целебный эффект, и то же самое относится к земле, – ее голос срывается в конце, как будто принц разучился рационально мыслить. – Она должна просочиться в землю, чтобы вызвать какое-либо восстановление, и даже тогда на это потребуется время. Дождь способен вылечить засуху, но не за одну ночь. Значит, я был неправа. В конце концов, земля к востоку от реки останется неподвижной. Уэслин немного расслабляется от облегчения. – Ты видишь? Вы хотите волшебства только тогда, когда оно приносит вам пользу. Почему мы должны позволять вам брать его? – Мои люди умрут, – грубо говорит он. – И это должно нас беспокоить? Люди всегда создают проблемы. Ваш народ мелок, им руководят жадность и страх. Это было правдой при жизни Фендолин, и это все еще верно сегодня. О да, – добавляет она, когда выражение его лица мрачнеет, – мы слышим шепотки о том, что происходит на востоке, о растущем волнении между тремя королевствами. Почему мы должны вмешиваться? Мы уже пробовали это однажды. Мы подарили вам лоропинов, убеждали вас руководствоваться правдой и логикой, а не беспочвенными эмоциями, и все же вы предпочитаете игнорировать нас и уничтожать себя из-за уродливых ссор. Если люди – единственные, кто заболевает, возможно, это решило бы проблему, не так ли? По крайней мере, у нас все еще было бы наше убежище за рекой. Ее внимание скользит ко мне, как бы оценивая мою реакцию на эту узколобую позицию. – Ты бы долго не продержалась, – утверждаю я, расстроенная ее холодностью. – Эрадайн готовится нанести удар по Долине, а не только по другим королевствам. Волна шока пробегает по гигантам. – Объясни, – требует сердитый. – С радостью. Если вы позволите нам совершить нашу сделку, – говорит Уэслин. – Мы принесли подарок. – Что именно? – Семена с деревьев Древнего леса. Знак Тилиана. Неохотный интерес мелькает в группе. – Лес вокруг нас становится густым и сильным, – говорит Хатта, ее голос осторожен. – У нас уже много деревьев. Зачем предлагать нам больше? Какая ценность в такой торговле? Мое сердце замирает. Если великаны отвергнут наше подношение, нам больше нечего будет дать. Отказ приговорил бы Финли к смерти. Уэслин принимает вызов прежде, чем я успеваю ответить. – Древний лес за пределами Роанина такой же древний, как и любой другой лес к западу от реки, и даже более древний, чем любой другой лес к востоку от него: таких деревьев больше нигде в Алемаре нет. Остатки здешней дикой природы – мост между Тилианом и Долиной. Эти семена связывают наши земли воедино, точно так же, как это сделал бы дар звездной пыли. Неужели такой символ для вас ничего не значит? Действительно, опытный переговорщик. – Покажи нам, – говорит тот, кто осматривал мои руки. Уэслин достает коробку из своего рюкзака, впервые с того дня в магазине Геонена, и трава, наконец, отпускает его ноги. На самом деле, все коричневое пятно отступает, пока луг снова не приобретает яркий оттенок зеленого. У валунов гигант, который осматривал мою ладонь, присаживается на корточки и протягивает свою. Уэслин колеблется. Великан, кажется, угадывает его мысли. – Не позорь меня, – предупреждает он. – Я не вор. При этих словах Уэслин делает шаг вперед и вкладывает коробку в его руку, приз размером не больше наперстка был бы в нашей. Гиганты сходятся вокруг ящика, сотрясая землю своими движениями; Уэслин немного спотыкается, возвращаясь ко мне. Они рассматривают его с большим интересом, разговаривая на языке, которого я никогда раньше не слышала. Проходит несколько минут, в течение которых Элос, Уэслин и я не смеем разговаривать друг с другом. В этот момент мы либо добьемся успеха, либо все пойдет ужасно неправильно. – Этот ваш друг, – говорит тот, кто держит коробку, обращаясь ко мне и Элосу. – Он человек? Мы киваем. – И он заслужил ваше доверие, – продолжает он. Я бросаю взгляд на Элоса, который только смотрит на гиганта с нескрываемым отчаянием на лице. – Он заслужил нашу любовь, – просто говорю я. После этих слов все пятеро поднимают глаза, изучают нас, затем выпрямляются. – Сегодня ночью небо затянуто облаками, – говорит тот, что с коробкой. – Вы должны подождать до завтра, чтобы забрать звездную пыль. А пока вы расскажете нам все, что знаете об этой забастовке. Радость разливается во мне, подобно мощному течению реки. Финли спасен. Призрачная агония закончилась, их поставили на колени, прежде чем чаша весов склонилась к катастрофе. Я представляю себе выражение лиц короля Жерара и Вайолет, когда они увидят нас, а затем широко улыбнутся. Рядом со мной Уэслин облегченно вздыхает, его лицо светится эмоциями, которых я никогда раньше на нем не видела, в то время как Элос просто закрывает лицо руками и молчит. – Спасибо, – благодарю я, так как я единственная, кто, кажется, способен что-то произнести в данный момент. – Мы вернемся завтра. – Не нужно, – говорит великан и на этот раз улыбается. Не жестокая улыбка. Искреннее тепло. – Пойдемте с нами. Семнадцатая глава Дом великанов – словно картинка из сна. Трава, покрывающая лесную подстилку, такого яркого зеленого цвета, что здесь, должно быть, никогда в жизни не было засухи. Она мягкая, как перышко: когда мы следуем за пятью великанами сквозь серебристые осины, травинки с нежностью ласкают мои ноги, как шепот любимого. Никаких признаков похожих на тиски коричневых стеблей. Цветы, которых я никогда раньше не видела, окрашивают землю в сапфирово-синий, фиолетовый и белый цвета, растут они у основания стволов деревьев; откуда-то поблизости вьется струйка бегущей воды. В отличие от Каэла-Ридж, здесь на деревьях ничего не строится. Вместо многослойных веревок с нескольких ветвей каскадом спускаются темно-зеленые виноградные лозы. Другие обвились вокруг стволов. Их стебли толстые, размером с кулак в диаметре, и усыпаны листьями длиной с ладонь. Дальше, среди широко расставленных деревьев, на земле лежат большие гнезда мха. Великаны ходят по земле, а она гудит у них за спиной. Их по меньшей мере дюжина, все одеты в мятую ткань кремового цвета: туники с рукавами, спускающимися чуть ниже плеча, и широкие брюки, едва доходящие до колена. Их худые руки кажутся почти слишком длинными для их тел словно тонкое эхо шпилей на вершине замка Роанин. Все бродят рядом при нашем приближении. Они объясняют наше присутствие друг другу на нашем языке. Я уверена, что они это делают из вежливости. В отличие от динамики в Тилиане, великаны, похоже, не пользуются иерархией. Вместо этого они все говорят как равные. Каждый из них получает возможность осмотреть коробку с семенами, и хотя их язык меняется на тот, который я не могу понять каждый раз, когда появляется новый гигант, они, кажется, довольны тем, что видят. Затем они называют свои имена, звуки, незнакомые моим ушам, и Элос, Уэслин и я, в свою очередь, довольно весело отвечаем. Теперь, когда мы здесь, наконец-то в безопасности, все кажется проще. Наш путь освещен этими маленькими шариками света, неподвижно плавающими среди деревьев. Они не из пламени, а свет матовый и белый словно огромные кристаллы на люстре. Элос останавливается, чтобы сменить свою грязную рубашку на чистую, затем мы следуем за ними к потрескивающей яме для костра. – Еще один подарок, – говорит Гутрех, или это был Гутте, указывая на яму. Птицы жарятся на металлических вертелах, подвешенных над огнем. – Какая часть? – дружелюбно спрашивает Элос. – На вертеле? – На вертеле, – Гутрех поднимает руки. – Мы поймали птиц. Он оглядывается на меня, и я не могу не улыбнуться в ответ. Мое легкомыслие исчезает, когда я смотрю на свои собственные руки в поисках на них смерти, которую, по утверждению одного из гигантов, он видел. – Рора? Я киваю, отмахиваясь от беспокойства. – Все в порядке. Лучшая еда, что мы ели со времен Ниава, – жареная куропатка, огромная листовая зелень, огромный дикий лук и помидоры. Однако нам приходится нарезать пищу на съедобные кусочки, так как гиганты съедают овощи, как горсти семян, и едят приготовленных птиц целиком. Мы все тратим секунды, когда нам предлагают, используя предметы из наших рюкзаков в качестве тарелок, так как они длиннее наших рук, а затем атакуем насыпь наполовину раздавленной малины, сложенную в центре. Великаны присоединяются к нам на земле, сотрясая наши кости каждый раз, когда кто-то садится, несмотря на их очевидные усилия сделать это мягко. Во время еды мы рассказываем им о нашем путешествии, о Финли и жителях Тилиана и о том, как мы с Элосом поселились там. Им кажется особенно любопытным наше детство, но мы рассказываем только о предместьях тех лет; это слишком красивое место, чтобы копаться в уродливом прошлом. Все становится напряженным, когда они спрашивают о Предсказаниях. Я замечаю, что Уэслин избегает нашего взгляда, когда объясняет последние семь лет, и гиганты не дают никаких комментариев, просто молча обдумывают его слова. Что касается меня, я бы хотела заткнуть уши и отгородиться от напоминаний. Вместо этого я изучаю землю перед собой, крепко сжав челюсти. За последнюю неделю я была так занята тем, чтобы доставить нас сюда, что почти забыла о Предсказании и о том, что оно было предметом слухов. После того, как мы наелись досыта, один из великанов – Корлох, напоминает он нам, уступает свое гнездо, приглашая нас переночевать там. Ореол мха размером с небольшой дом и легко помещается для всех нас троих. Я сразу же с Элосом начинаю тихую беседу. Уэслин, однако, остается довольно отстраненным; он растягивается на противоположной стороне, используя свой рюкзак в качестве подушки. Едва ли прошло какое-то время, прежде чем его дыхание замедлилось и стало глубже. Элос закатывает глаза и показывает большим пальцем. – Думаю, что мы, возможно, сломали его, – шепчу я с удивлением. – Или починили его, – говорит брат. Сверчки стрекочут и щелкают по периметру, пронзая ночь своей песней. Через некоторое время я рискну еще раз взглянуть на спящего Уэслина, черты лица которого вытянуты, почти встревожены. Как будто он тоже страдает во сне. Интересно, какие воспоминания могут преследовать его? – Ты вообще скучала по такому? – спрашивает Элос, проводя рукой по волосам. – По нахождению здесь. Мои брови поднимаются в недоумении. Только чтобы посмотреть, что уголок его рта подергивается. Вопрос такой странный, такой абсурдный, что внезапно мы согнулись пополам от смеха. Безнадежная, пьянящая шарада неудачных попыток заглушить звук, долгожданное освобождение после нескольких дней сильного напряжения. И это кажется заслуженным, все безопаснее в этом защищенном уголке Долины, потому что мы здесь. Мы действительно сделали это. Мы победили.