– Хотя у гигантов все довольно хорошо, – говорю я, восстанавливая дыхание. – Тишина и покой, и много птиц, которых можно поймать. – Нет, здесь слишком легко услышать собственные мысли, – Элос машет рукой. – Я бы, наверное, сошел с ума, если бы мне пришлось остаться. Я немного изучаю его, отрезвляясь, пытаясь оценить, насколько он серьезен. – Кстати об этом… – Он открывает рот, затем снова закрывает его. – Мне жаль. – Что? Почему? Он потирает руку, как будто готовится к признанию. – Я забыл, на что это было похоже. Быть здесь, вернуться в режим выживания. И я позволил отвлечься с момента перехода. Я не был рядом с тобой, как должен был быть. – Он говорит все это в спешке, как будто нервничает. Вернулся в режим выживания, потому что для него Роанин – зона комфорта для жизни, аптека – его призвание, в то время как я не думаю, что когда-либо прекращала бежать. – В любом случае теперь все кончено. Я обещаю. Его тон звучит немного отчаянно, несмотря на улыбку, умоляя меня простить его, хотя прощать нечего. Я в замешательстве вглядываюсь в его лицо. – Ты знаешь, что на тебя может повлиять прошлое. Воспоминания не делают тебя слабым. Возможно, это немного шутка, исходящая от меня, поскольку боль прошлого всегда была моим главным источником уязвимости, формой, которая создала человека, которым я стала. Привычки, рожденные из того, что мы пережили, и все времена, когда я выбирала неправильно, предназначены для поддержания контроля и превращения меня в человека, ради которого кто-то останется и сможет полюбить. Мой брат только пожимает плечами. – Элос, – говорю я уже тверже. – Ты не можешь просто запереть каждую плохую мысль в коробку и выбросить ключ. Рано или поздно ты рухнешь под этим весом. Раскаяние на его лице сменяется возмущением: переход в оборонительную быструю и незнакомую позицию. Брови сведены вместе, губы плотно сжаты. – Лучше, чем позволить им поглотить тебя. Кровь приливает к моим щекам. – Значит, ты эксперт, не так ли? – Не обращай внимания. Забудь, что я что-то сказал. – Он перекатывается на бок, держась ко мне спиной. Затем, словно приходя в себя, он тихо добавляет: «Поспи немного». Ощущаю вкус желчи во рту и некоторое время наблюдаю за сгорбленной фигурой брата, прежде чем с беспокойством переключиться на сгущающуюся темноту. Мы с братом всегда были командой. Мы не ссоримся по-настоящему. Несмотря на спокойную обстановку, отдых наступает медленно. К тому времени, как я просыпаюсь на следующее утро, рассвет уже давно расправил свои крылья. Единственное бормотание на ветру доносится от певчих птиц и ручья, но я знаю, что дальше спать невозможно. Прикрыв веки, я наблюдала за лицами солдат и слышала затрудненное дыхание кэгара и звон стрел, вылетающих из сердитых луков. «Довожу дело до конца», – Каллен снова и снова рычал в моей голове. «Довожу дело до конца. Кто ты, черт возьми, такая?» Когда земля начинает трястись, я вскакиваю, чтобы разбудить остальных в случае землетрясения, но это всего лишь дрожащие шаги великана. Облегченно выдыхая, я хватаю свой рюкзак и отправляюсь на поиски места для купания, отмечая, что, хотя Элос все еще крепко спит, Уэслина нигде не видно. Я иду босиком вдоль ручья вглубь леса, огибая заросли елей, пока вода не разветвляется в двух направлениях. На этот раз я не чувствую никакого давления, чтобы спешить или сканировать свое окружение на предмет угроз. Сегодняшний день ощущается как свобода от опасности, от беспокойства. Это ощущение столь же незнакомое, сколь и желанное. Приток, который я выбираю, ведет к небольшому серо-голубому бассейну, струящемуся у подножия водопада. Я сбрасываю одежду и опускаюсь внутрь, используя тряпку, чтобы оттереть грязь с кожи. Несмотря на мою новообретенную легкость, я пытаюсь понять, как эти солдаты могли попасть сюда. Единственный переход находится в Ниаве, но они не могли им воспользоваться; министр Мерет не заинтересовалась бы нашим предложением шпионить, если бы знала, что они уже здесь. Джоул, должно быть, уже начал осматривать Долину. Мое внимание привлекает то, что скребется справа от меня: не человек, а маленькое существо, сидящее на одной из ветвей с распростертыми крыльями, когда он восстанавливает равновесие. Он похож на лису в миниатюре, но цвета воронова крыла, с пушистыми крыльями почти вдвое больше его тела – найтвинг. Есть короткий период, когда мы оба смотрим друг другу в глаза: он на своей ветке, а я сижу, прижав колени к груди, на полке у края бассейна, вода мягко плещется о мою ключицу. Затем он спрыгивает с ветки и, сделав несколько быстрых взмахов крыльями, садится рядом с водопадом, очевидно, решив, что я не стою его страха. Медленно, методично мои руки распутывают узлы в волосах, пока я краем глаза наблюдаю за маленьким ночным крылом. Он низко пригнулся к краю, его крошечный розовый язычок быстрыми движениями скользит по воде. Это зрелище застает меня врасплох, смахивает пыль с истины, давно погребенной под осадком травмы и времени. Я провела так много лет, чувствуя себя в опасности на этом участке земли, что забыла, что на нем тоже обитает красота. Красота и жизнь. Когда я удаляю все следы грязи со своей кожи, я вылезаю и надеваю самый чистый предмет одежды, который у меня есть: лавандовое платье. Затем я вытряхиваю содержимое своего пакета и погружаю одежду и изношенное полотенце в воду одно за другим, взбивая и ополаскивая их как можно тщательнее, прежде чем разложить их сушиться. К моему удивлению, когда я нахожу Уэслина, он уже сидит среди группы из шести гигантов, жестикулируя руками в разгар какого-то страстного рассказа. Его борода снова выбрита. Зрелище странно поднимает настроение, неожиданное чувство, учитывая, что я провела первую половину этого путешествия, желая просто избавиться от него. Но в последнее время апатия, существующая между нами в Роанине, кажется такой же далекой, как и сам город. Напротив, скрестив ноги, сидит Гутрех, положив одну ладонь на огромное колено, а другой обхватив подбородок. Она смотрит на Уэслина сверху вниз не моргая. – …думает, что убийство всех волшебных существ – это ключ к уничтожению магии. – Тогда он в некотором смысле прав, – говорит Гутрех. – Но он не понимает, почему. Несколько голов поворачиваются в мою сторону, когда я приближаюсь, Уэслин – последняя из всех. Он начинает улыбаться, когда видит меня, затем сжимает губы в более прямую линию, как будто смущенный собственной реакцией. – Ты говоришь о короле Джоуле? – спрашиваю я, в груди все сжимается, когда я сажусь рядом с ним. – Люди никогда не понимали связи между магией в стране и существами, которые ее населяют, – говорит Гутрех в качестве ответа. Она указывает костлявым пальцем в мою сторону. – Они одинаковые. Одной и той же магии, только разделенной между разными хозяевами. Уэслин наклоняется вперед, положив локти на скрещенные ноги. – Ученые много размышляли об этом. Гутрех это, похоже, не впечатляет. – Но понимают ли они, что подразумевается? Вы говорите, магия к востоку от реки начала исчезать? Уэслин кивает. – Земля там теперь редко шевелится. За исключением магической болезни, это почти, как если бы магия умерла. Мертва. Раньше эта идея могла бы принести облегчение, дать постоянную передышку от местности нашей юности. Однако, сидя рядом с этими древними людьми, это слово кажется слишком тяжелым и окончательным. – Она еще не умерла, пока нет. Магия всегда будет бороться за выживание, – Гутрех качает головой. – Но это не будет длиться вечно. Теперь каждый день сегменты просачиваются в море и исчезают, как туман. Я выпрямляюсь в шоке. – Это правда. Хотя это незаметно день ото дня, волшебство ускользает. Но подобное взывает к подобному, и до тех пор, пока волшебные существа ходят по земле, вытаскивая своих двойников на поверхность, магия земли будет продолжать процветать. Она станет сильнее или, по крайней мере, предотвратит постепенное ослабление. – Словно магниты, – говорит Уэслин. Гутрех несколько мгновений оценивающе смотрит на него. – Как семена. Они рождаются с магией в своих венах, и они пробуждают магию там, куда идут. Когда они умирают, их магия возвращается в землю. – «Словно вода», – добавляю я про себя. Поднимающаяся из океана. Собирается, падает, возвращается. – Но я чувствую себя на востоке так же, как и в Долине. – Ваше выживание не зависит от магии земли, и одного оборотня недостаточно, чтобы вызвать ее. – Гутрех задумчиво замолкает. – Но если она полностью исчезнет, то ваш вид, все волшебные люди и животные – все со временем ослабнет. И ты умрешь. Внимание Гутрех снова переключается на Уэслина. – Если не раньше, то по естественным причинам или в результате целенаправленных атак. Пустыня стерта с лица земли, а луга вымощены дорогами. Населенные пункты, простирающиеся по всему континенту. Возможно, как только они почувствуют себя в большей безопасности дома, они даже снова откроют свои границы для тех, кто находится за морем. Магия может стать мифом, а люди вроде меня – не более чем мечтой. Гутрех вздыхает, и это звучит как приговор. – Ты хочешь, чтобы мы пошли на войну. Увековечивать эти нападения. Но мы хотим только мира. Мы переехали в Долину, чтобы избежать человеческих конфликтов, а не участвовать в них. – Я пытаюсь остановить дальнейшие атаки, – возражает Уэслин. – Против твоего народа и моего. Но я боюсь, что единственный способ обеспечить мир – это дать отпор тем, кто стремится подорвать его, – он хмурится. – Я бы хотел, чтобы вы помогли нам. Части встают на свои места. – Ты думаешь, что твой отец откажет Эрадайну. Его молчание – достаточный ответ. – Оставаясь здесь, мы не должны мириться с тем, что может произойти, – говорит Гутрех. – Разве бездействие не равносильно тому же? – Уэслин бросает вызов. Пристально смотрю на него, вспоминая наш разговор во дворце Виллахельм, когда я утверждала примерно то же самое. Не ожидала, что мои слова окажут какое-либо реальное влияние на его отношение. – Вы должны понять, – говорит Хатта, одна из великанов, приветствовавших нас накануне вечером, – что нам не стоит противостоять людям севера. Мы уже пытались вмешаться давным-давно. Если вы действительно хотите решить проблему сейчас, противодействие должно исходить изнутри. – Так и будет, – настаивает Уэслин. – Я прошу только, чтобы вы были с нами заодно, когда придет время, а не чтобы сражались в одиночку. Однажды вы уже призывали моих людей к действию, руководствуясь логикой, а не эмоциями. Я думал, вы захотите привлечь нас к ответственности. – И мы это сделаем, – отвечает Гутрех с намеком на угрозу в голосе. С предупреждением отступить. – Когда настанет время. – Сейчас самое время, – вмешиваюсь я. – В Долине солдаты, практически у твоего порога. Они пытались похитить кэгара и называли это какой-то работой. Король Джоул совершенно ясно изложил свои намерения.