– Мм. Он кладет свою голову на мою. – Так и было. – С тобой все в порядке, Рора. Ты сама сказала, что не можешь контролировать, какую форму принимаешь. Но ты могла контролировать, пойдешь ли за ним или нет, и ты пошла. Выбор твоей матери не отражается на тебе. Я не знаю, должна ли я бороться с ним или благодарить его, но в любом случае, я, кажется, не могу набрать достаточно воздуха, чтобы вообще что-то сказать. – Ты самый храбрый человек, которого я знаю, – бормочет он. – Мне жаль, что я был слишком глуп и не мог увидеть этого раньше. После этого он ничего не говорит, просто позволяет мне плакать, позволяет мне предупредить весь лес о нашем присутствии. Уэс такой крепкий. Непоколебимый. Как настоящий дуб. Потому что, как оказалось, у него совсем не жесткое сердце. Мы просыпаемся с первыми лучами солнца будто бы в преображенном лагере. Там, где костер горел большую часть предыдущего вечера, кустами проросли полевые цветы: фиолетовые водосборы в форме звезд и стебли пурпурного кипрея высотой с мои икры. Потрясающее зрелище. Где-то в Долине Элос провел ночь в одиночестве. Он мог быть напуган, и страдать, и делать бог знает что с этими солдатами. И чем больше проходит времени, тем меньше вероятность, что мы когда-нибудь найдем его след. Когда мы с Уэсом начинаем собирать наши вещи, какие-то подозрительные доносятся воздух слева от меня. Мне требуется несколько мгновений, чтобы заметить пику, притаившегося среди скал; с его круглым телом и пыльно-коричневым мехом он практически сливается с камнем. Мои мышцы напрягаются в тот момент, когда наши глаза встречаются, и его крошечный носик дрожит, когда он нюхает воздух. Он меньше зайца-остролиста, но намного опаснее. – Уэс, – шепчу я. – не издавай ни звука. Уэслин медленно опускает бурдюк с водой со своих губ. Вход в туннель. Я нарочито медленно киваю в сторону скал, где сидит на корточках пику, и поднимаю руки, закрывая уши, чтобы Уэс понял, что нужно сделать так же. Ясно чувствую его замешательство, но, к моему облегчению, он молчит. Двигаться к зверьку или попытаться уйти – размышляю, как лучше поступить, но вдруг чьи-то клыки вонзаются в шею пику и бросают его на землю. Мех волка-подменыша снова становится серым, а его тело возникает, казалось бы, из ничего. Забери меня река. Пику, может, и искусен в маскировке, но здешние волки практически невидимы, когда этого хотят. Прежде чем я успеваю решить, как действовать дальше, волк быстро оценивает меня с Уэсом, а затем исчезает среди деревьев с зажатой в пасти добычей, довольно поигрывая хвостом. Все заканчивается так быстро, что, когда я поворачиваюсь к Уэсу и поднимаюсь, то все еще не могу унять свое колотящееся сердце. – Ты можешь стоять? Он вскакивает на ноги, морщась от боли в ране. – Что это было? – Волк-подменыш, – отвечаю я. – И он оказал нам услугу, крик пику смертелен для человека. – Уэс смотрит на меня так, словно я говорю на другом языке. – Пошли. – А что, если их больше? Я снова поворачиваюсь к деревьям, вглядываясь в утреннюю дымку. – Если они и есть, то мы их все равно не увидим. Единственное, что сейчас в наших силах, это продолжить путь. Однако тот пику был мелкой добычей, поэтому, скорее всего, волк охотился в одиночку. «Мужайся, значит, мир находится в равновесии» – вот что сказал бы отец. Но я не понимаю, как в этом мире допустимо такое, что Элос может запросто исчезнуть без следа. Я настаиваю на том, чтобы снова понести рюкзак Уэса, несмотря на его протесты. Сейчас он, несомненно, испытывает ужасную боль, и мне интересно, скольких усилий ему стоит не жаловаться. По крайней мере, принцу удается держать довольно ровный темп, хотя он все еще прихрамывает. До места, где обрывается тропа, остается совсем немного времени. Я без труда его узнаю, даже без помощи своего рысьего зрения. То самое место, где я потеряла все следы брата, навсегда врезалось мне в память. Некоторое время мы бродим по поляне, потом за ее пределами и снова возвращаемся. Ищем малейший отголосок беспокойства. Хотя бы пятнышко засохшей крови с тех самых пор, как тот человек с оторванными ногами исчез вместе с остальными. Но там ничего нет. Любая надежда, которую я лелеяла утром, сразу же испаряется. Понятия не имею, что делать дальше. Как раз в тот момент, когда я собираюсь снова обратиться в рысь, чтобы попытаться хоть что-нибудь уловить своими обостренными чувствами, Уэслин внезапно замирает. – Что случилось? – интересуюсь я. Он не отвечает, а просто отступает на несколько шагов, затем снова идет вперед. Останавливается на том же месте. Слегка подпрыгивает на здоровой ноге. – Что ты делаешь? Уэслин отходит в сторону и наклоняется, выдергивает траву и корни, покрывающие место, где только что стоял. Я уже начинаю сомневаться в его здравомыслии, однако, когда он дергает за особенно узловатый корень, земля обнажается. Адреналин струится по моим венам. Прямо там, на лесной подстилке, я вижу дыру шириной примерно с мою руку. – Мы сделали это, – выдыхаю я, с трудом веря собственным глазам. Уэс выглядит таким же ошеломленным, как и я. – Это объясняет, почему след ушел под землю. Еще несколько мгновений мы стоим там, уставившись в яму. Деревянная лестница спускается в его брюхо, хотя слишком темно, чтобы разглядеть дно. Я готовлюсь переместиться при малейшем признаке движения внутри, но нет ни звука, ни света, ни одной человеческой головы, выныривающей, чтобы исследовать. Холодный след. – Ты уверена, что хочешь спуститься туда? – спрашивает Уэс без какой-либо реальной убежденности в вопросе. – Мы не знаем, как далеко это зайдет или что может ждать на другой стороне. Я хватаю его за подбородок. Вьющиеся волосы. Темные медовые глаза горят от беспокойства. – Он мой брат, – отвечаю я. А затем погружаюсь в темноту. Двадцатая глава Есть темнота, которая мне знакома. Нежная и теплая. Безопасная. И я ее не боюсь. Но эта тьма – дешевая подделка той, знакомой. Она лишает меня моего видения, мужества и рационального мышления. Это такая тьма, которая ослепляет, заставляет небо и мир казаться бесконечными, а меня – крошечной. Я не могу так передвигаться по туннелю. – Мне придется обратиться, – шепчу я Уэсу, который стоит прямо за мной. Я сделала всего три или четыре шага от подножия лестницы, прежде чем остановиться. Мои слова звучат немного приглушенно, что заставляет меня подозревать, что пещера не простирается слишком далеко над нашими головами и что она не выложена камнем. Уэс бормочет свое согласие. – Я могу нести сумки левой рукой. Когда я ничего не говорю, он чувствует мою нерешительность. – Все нормально. Правда. Я уверена, что его раненая нога не согласилась бы, но, поскольку другого выхода нет, я снимаю обувь и одежду и запихиваю их в свою сумку. Принц, конечно, не может видеть меня в здешней темноте. Я протягиваю ему сначала его сумку, потом Элоса и свою. Как только я чувствую, что он крепко сжимает их, одну перекинув через спину, я отпускаю и вытягиваю магию из воздуха вокруг себя, тело сжимается и вытягивается, когда в фокусе появляется туннель. Запахи этих людей и моего брата обрушиваются на меня, как волна на скалы. Дорожка длинная и узкая, вероятно, не шире, чем ширина рук. Как я и подозревала, стены и земля сделаны из утрамбованной земли. Никто не знает, как далеко простирается туннель, но это путь, которым пришел мой брат – единственный. Вперед. Я иду дальше, мои рысьи лапы бесшумно ступают по грязи. Быстро становится очевидным, что Уэс движется не в хорошем темпе, даже учитывая его травмы. Я отступаю назад и прикасаюсь носом к его свободной руке, и он вздрагивает так сильно, что ругается, без сомнения, задев рану от стрелы. – Прости, – шепчет он. – Я ничего не вижу. Я располагаюсь достаточно близко к нему, чтобы он мог положить руку мне на мех. После этого, я веду нас через туннель. Невозможно сказать, как долго мы там пробудем. Может быть, несколько часов, или так кажется. Мои нервы полностью на пределе из-за зияющей, наполненной тишиной пустоты впереди, и наших прерывистых движений, и руки, обжигающей мою спину. Я преодолеваю беспокойство, движимая осознанием того, что каждый шаг приближает нас к Элосу, и каждая потраченная впустую минута вполне может уменьшить наши шансы на его спасение. У его похитителей, вероятно, были какие-то фонари или факелы, чтобы направлять их, потому что в туннеле слабо пахнет дымом. Когда, наконец, мы добираемся до противоположной лестницы, голод скребет стенки моего желудка. Я останавливаюсь и превращаюсь обратно в человека, хватаю свой рюкзак у ничего не подозревающего Уэса и одеваюсь так быстро, как только могу, в черное. – Лестница впереди, – говорю ему, приготовившись. – Я не знаю, где они и будет ли там кто-нибудь. Это опасно. Я колеблюсь, прежде чем сделать предложение, я обдумываю свои движения. – Тебе не обязательно идти со мной. Ты не привязан к нему, как я. И если мы не выберемся из этого, некому будет принести звездную пыль вашему народу. – Я бы все равно не вернулся в Тилиан без тебя, – отвечает Уэслин. – И если ты думаешь, что я останусь, то ты действительно совсем меня не знаешь.