Двадцать первая глава Я набираю приличную высоту, прежде чем пронестись над невысокими холмами, стараясь, чтобы мое присутствие осталось незамеченным. Далеко внизу я могу разглядеть несколько оставшихся стволов деревьев, срезанных близко к земле. И те, что убийцы не потрудились полностью убрать. Я не понимаю цели такого уничтожения, но отсутствие освещения сделает освобождение Элоса еще более трудным, если он действительно там. Заметив пару пар солдат, патрулирующих открытое пространство, я могу только надеяться, что у Уэса и этих заклинателей хватит ума оставаться незамеченными. Вскоре я понимаю, что местность более обширна, чем я думала вначале. Вблизи здание, которое я видела раньше, представляет собой неприступный прямоугольный блок высотой в пару этажей, с темно-серыми стенами, которые соответствуют горам за ними, и без окон, за исключением нескольких, расположенных в ряд чуть ниже линии крыши, суженных до едва ли более чем щелей. За ним вырисовывается высокая круглая деревянная башня и уродливое приземистое здание с трубой, торчащей из крыши. Справа от этих чудовищ тянутся три длинных ряда, обнесенных стенами и неестественно поблескивающих на солнце. Я сохраняю высоту, когда приближаюсь, зная, что у меня есть только один шанс пролететь. В лучшем случае – два. Еще немного, и посторонние могут счесть мое поведение подозрительным. Ну, более подозрительным, чем ястреб-тетеревятник, который покинул убежище в лесу, чтобы исследовать эти бесплодные владения. Но сейчас другого варианта не придумаешь. Я снижаю скорость своего полета: теперь я просто птица, что-то ищущая в небе. Играет на руку, что у меня большой опыт в быстром запоминании мелочей; одного прохода по серебряным рядам достаточно, чтобы сказать мне, что там внизу, и осознание этого настолько боезненно, что я почти теряю контроль и оставляю свой птичий облик. Вместо этого я лечу прямо вперед, за пределы лагеря, к ближайшей горе. Там глубокая, вырезанная в скале трещина, где поток самых разных камней обрушился и осел, как пустое русло реки, расширяясь при спуске и разливаясь до самой земли. Я приземляюсь на вершине огромной ели, затененной у основания хребта, и чуть не теряю равновесие на ветке. Моя кровь, мой клюв, мои вены, даже мои кости чувствуют себя странно и необычно. Одновременно все внутри меня раздражало и успокаивало, разжигало и гасило. Словно что-то в одно мгновение натирает их до крови, а в следующее – исцеляет. Прохладный воздух неестественно тяжелый в моих легких, и мне требуется несколько секунд, чтобы успокоиться и убедиться, что я все еще дышу. В этом месте что-то не так. Я заставляю себя снова обратить внимание на ряды стен внизу. Это клетки. Ряды клеток, все на открытом пространстве сбоку от прямоугольного здания. И они заняты. Находясь в безопасности на своем высоком насесте неподалеку, я подробнее изучаю ограждения. Многие из людей, владеющих магией, и существ, которых я ожидала увидеть в Долине, находятся здесь. Есть еще кэгары, некоторые расхаживают по своим клеткам с подкрученными усами и расчесанными хвостами, другие просто лежат. Один постоянно таращит; хотела бы я знать почему. Есть еще и птицы, красавцы с красными грудками и разноцветными крыльями – лоропины. Птица, чьи перья омрачили мое существование от рук людей, которые ими владеют. За все время, что я жила в Долине, я видела только двоих. Здесь их пять. Что это за место? Жестокий зверинец? Условия ужасные: гладкие каменные полы, двухслойные стены, внутренняя часть сделана из перекрещенной проволоки, внешняя облицована толстыми вертикальными черными полосами. Дальше – еще больше пленников: мозговые овцы и летучие мыши-вдовы; ночные птицы, распростертые на полу, как будто под действием снотворного; неопределенное количество двухголовых змей, свернувшихся в немыслимый узел без начала и конца; карибраны, копытами обычно вырывающие траву из земли, которую они едят, за исключением того, что здесь у них под ногами только бетон. Есть волки-подменыши и бобры с драгоценными камнями, даже пара лесных медведей, чьи конечности так туго связаны, что они, вероятно, пребывают в полной агонии. Мой пульсирующий страх усиливается, когда я смотрю на людей. В ближайшем ко мне ряду шесть заклинателей с серебристыми и золотыми прядями в волосах и четыре человека, которые могли бы быть оборотнями, учитывая их полностью человеческую внешность. Через проход от них трое лесных странников в соседних клетках потирают свою похожую на кору кожу с березовым рисунком, призрачную в солнечном свете. Чем дальше они удаляются от своих родных деревьев, тем больше их тела тускнеют, и одно из них почти прозрачно. И в конце… Мое сердце ускоряется в сверхурочное время. Невысокая заклинательница с коричневой кожей и темными кудрями, спадающими до талии. Энди, я предполагаю. И в клетке рядом с ней… Элос. Он жив! По крайней мере, мне так кажется. Нет, я совершенно уверена. Он должен быть таким. Хотя он выглядит ужасно даже отсюда. На нем какие-то лохмотья, глаза закрыты, и он скорчился в углу своей тюрьмы в конце ближайшего ко мне ряда. Не двигаясь. Мне нужно взглянуть поближе. Я спрыгиваю на землю, делаю несколько шагов в сторону плато и превращаюсь в оленью мышь. Сразу же мое зрение резко ослабевает, настолько размытое, что гораздо легче обнаружить движение, чем любые реальные детали вокруг меня. Но это самая скрытая форма, которая у меня есть, так что у меня действительно нет выбора. Так быстро, как только позволяют мои крошечные ножки, я несусь вверх по остальной части склона, используя свои усы, чтобы перемещаться по травинкам, более чем вдвое превышающим мой рост. Довольно скоро земля выравнивается, и тогда я спешу к металлическим клеткам, как будто от этого зависит моя жизнь. Вероятно, так оно и есть. Элос не шевелится, когда я проползаю между прутьями и перекрещенными проводами, образующими внешние стены клетки, промежутки настолько малы, что побег был бы невозможен для любого из существ, которых я видела здесь заключенными. Я подхожу прямо к нему, колеблюсь, затем касаюсь своими усами одной из его босых ног. Ничего не происходит. Струйка гнева спиралью проходит по моим конечностям, оседая на костях. Я думаю, ты меня не бросишь. Только не ты. Никогда. Я отбрасываю всякое притворство нежности и изо всех сил врезаюсь всем телом в его ногу. Элос вздрагивает, просыпается и сразу же убирает вытянутую ногу. Есть несколько мгновений сонливости и замешательства, а затем он опускает руку. Я заползаю на него и позволяю ему поднять меня к своему лицу, которое покрыто пятнами грязи и засохшей крови. Рора? Он не произносит это слово вслух, просто произносит слоги одними губами. Я слегка поскрипываю в ответ. Как ты меня нашла? У меня нет возможности ответить в такой форме, и я не могу рискнуть перейти на человеческий, поэтому я просто постукиваю его по пальцам хвостом. Он поворачивает голову в обе стороны, проверяя, нет ли угрозы, затем приближает свое лицо еще ближе. – Послушай, Рора, – шепчет он так тихо, что удивительно, как вообще раздается какой-либо звук. – Это плохое место. Я не знаю, что именно они задумали, но могу сказать, что это плохо кончится для заключенных. Они ослепили кэгаров, и они… Брат колеблется, прикусывая нижнюю губу. Холодок пробегает по всему моему позвоночнику. Глаза, способные загипнотизировать жертву, исчезли. Волшебный вид, у которого отняли его величайшее достояние. – Послушай, – говорит он наконец. – Я знаю, что вы хотели расследовать это дальше, но, пожалуйста. Не рискуй своей жизнью, чтобы спасти меня. Иди с Уэслином. Ты должна спасти Финли. Я кусаю его за руку. – Финли, – повторяет он. – У тебя уже есть то, что ему нужно. Пожалуйста. Это… важно для меня. «А как насчет того, что важно для меня? – Хочу я спросить. – А как насчет твоей собственной жизни?» Самоотверженность убьет его. Если бы он был любым другим оборотнем, без сомнения, его заключение вызвало бы его третью и последнюю животную форму. Но это мой брат, чей инстинкт всегда состоит в том, чтобы защищать других. Его моменты величайшей нужды никогда не будут заключаться в том, чтобы спасти себя. Я думаю о его пальцах, разглаживающих морщины на портрете Финли. О том, как сам Финли сказал мне, что «ответ – нет» на вопрос, которого я никогда не слышала, когда выражение его лица говорило о чем угодно, но только не об этом. То, что Элос может больше никогда не увидеть это лицо, что он может умереть здесь, один, так далеко от всех, кого он любит, совершенно неприемлемо. Я кусаюсь сильнее, заставляя его чуть ли не уронить меня. Конечно, он этого не делает. Мы смотрим друг на друга в течение нескольких ударов сердца. Могу сказать, что он пытается убедить меня, что он этого не стоит, а я пытаюсь донести до него, что это не так: мы команда, и мы не расстаемся. Мы просто не умеем по-другому. Мы всегда ходим вместе. – Значит, у нас взаимопонимание, – шепчет он. У нас, конечно, его нет, но сейчас я ничего не могу с этим поделать. Я подаю сигнал, что разочарована его словами. Он опускает руку, затем слегка колеблется. Знаю, что он собирается попытаться как-то попрощаться, но я этого не потерплю, поэтому выскакиваю из клетки, прежде чем он снова заговорит со мной. Теперь нужно составить план. Держась как можно ближе к решетке, я пробираюсь вдоль ряда зловещих клеток. С моим ограниченным зрением трудно сказать, заметил ли меня кто-нибудь из заключенных. В воздухе пахнет потом, грязью и витает ужасный запах, который я не могу точно определить. Еще более тревожной является тишина, сковывающая их всех. Никто из пленников не пытается общаться или силой открывать двери своих клеток. Как будто они уже потеряли надежду. Интересно, как долго они здесь. И вот так я понимаю, к чему приведет спасение Элоса, но бросить остальных в клетках тоже не могу. От этой мысли все внутри переворачивается… Итак, по одной проблеме за раз. Я почти в конце ряда, когда скрип металлических дверей нарушает тишину. В отчаянии я вжимаюсь всем телом в грязь, когда слышатся тяжелые шаги. Два человека, может быть, солдаты, подходят к месту, где я спрятана. Они останавливаются, по моей оценке, в двух клетках от нас. Облегчение быстро сменяется тревогой, когда звуки борьбы достигают моих ушей. Это тюрьма для лесных странников. Из того, что я слышу, они оказывают сопротивление. Затем раздается чирканье зажигаемой спички, и до меня доносится запах дыма. Я не вижу, что происходит, но раздается страдальческий крик, затем еще один, это не похоже на вечеринку. Теперь трое покидают клетки. Борясь с подступающей паникой, я подлетаю к ним, держась как можно ближе к их пяткам, насколько осмеливаюсь. В воздухе витает запах более сладкого дыма; возможно, у одного из солдат в руке сигара. Мы доходим до конца прохода и поворачиваем налево, проходя мимо двух других рядов, пока не подходим к боковой части здания. Пепельная стена возвышается высоко надо мной, словно бесстрастный гигант, затеняющий мои крошечные черты. Прежде чем я успеваю остановиться, чтобы обдумать, что может быть внутри, двойные двери распахиваются. Я не трачу время на раздумья. Солдаты затаскивают лесного странника внутрь, и я использую свой шанс, протискиваясь как раз в тот момент, когда двери за мной захлопываются. Удар такой громкий, что почти оглушает. Длинный, широкий коридор простирается вдаль, он немного больше, чем резко освещенное пятно для моих мышиных глаз. Солдаты двигаются направо, поэтому я направляюсь прямо к противоположной стене и надеюсь, что мой коричневый мех достаточно хорошо сочетается с холодным полом. Позади меня, слева от двойных дверей, чувствуется какое-то движение. Мои усы улавливают колебания воздуха; один из солдат открыл какой-то предмет, установленный на стене рядом с дверями. Я не вижу, что он делает, но в воздухе раздается характерный скрежет. Ключи! Их несколько, судя по перезвону. Если повезет, это ключи от клеток. Напрягая слух, я понимаю, что закрывается маленькая защелка, и слышу металлический скрежет по замку. Поэтому для доступа к ящику с ключами нужен еще один ключ. Я словно обращаюсь в камень, пока солдаты проходят мимо, держа пленника между собой. Поскольку это единственная зацепка, которая у меня есть, я следую за ними, пока мы не останавливаемся перед открытой дверью – второй комнатой справа. – Мор! – рявкает один из солдат. Через несколько мгновений кто-то выходит из комнаты. – Отнеси это вниз, пока я запираю. Под этим, как я вскоре узнаю, подразумевается лесной странник. Мор присоединяется к солдату с сигарой, и они вдвоем ведут заключенного по коридору, в то время как оставшийся солдат входит в комнату. Я бросаюсь за ним, и мое сердце бешено колотится в груди. Здесь несколько человек, некоторые развалились вокруг круглого стола, некоторые – на диване, другие расхаживают по комнате. Осиное гнездо. Вонь табачного дыма портит воздух вместе с глухими ударами дротиков, попадающих в цель. Мой нос и усы, отчаянно двигаясь, воссоздают открывшуюся передо мной картину, хотя сама я остаюсь неподвижной. Хотя я напряженно прислушиваюсь к звуку ботинок, его трудно расслышать из-за хриплых голосов. Куда делся этот солдат? Двигаясь так быстро, как только осмеливаюсь, я огибаю края переполненной комнаты, придерживаясь как можно большего количества теней, которые я могу найти. Ножка стола здесь, трещина в половице там. Как и тогда, когда я встретила посла Келнера, акцент Эрадайна пробивается в уголки моего сознания, как будто в нем есть что-то знакомое, происхождение которого я забыла. Мой нос просеивает облако запахов, внезапно цепляясь за один, от которого у меня скручивается позвоночник. Земля и пепел, сконцентрированные в фигуре неподалеку. Магия посреди солдат Эрадайна. Осознания этого почти достаточно, чтобы сбить меня с курса. Призрачная агония, или они по какой-то причине держат здесь одного из заключенных? Сосредоточься, напоминаю я себе… Там! Я подкрадываюсь к солдату, который открыл ящик с ключами. Он стоит перед другим установленным предметом, царапая заметки на чем-то на прилавке перед ним. Так, где же… – КРЫСА! Я ухожу до того, как метла попадает в цель, пролетая через дверь, а затем в коридор. Линолеумный пол дрожит под топотом шагов позади меня. Борясь с паникой, я несусь по коридору, не имея никакого представления о направлении или цели, кроме как прочь. Метла снова опускается рядом со мной, так близко и с такой силой, что сломала бы мне позвоночник, если бы была всего на длину пальца ближе. Я резко сворачиваю налево, потом снова направо, потом налево и прямо в открытую дверь. Мое бесконечно малое преимущество позволяет мне скользить по стене прямо у входа, сразу за углом. Мое сердцебиение отдается в каждой клеточке моего тела. Преследователь врывается в комнату, милосердно пролетая на несколько шагов мимо моего укрытия, и я использую возможность выбежать обратно. По ту сторону коридора есть закрытая дверь, и хотя я понятия не имею, какая новая опасность может скрываться за ней, я пробираюсь к щели под ней. Мое тело достаточно маленькое, чтобы протиснуться внутрь.