За мужество и героизм проявленные в боях за город Будапешт командиру нашего танка Семенову Константину Ивановичу было присвоено звание Героя Советского Союза. Мой друг, Евдокимов Петру Иванович, посмертно, награжден орденом Славы 3 степени. Наводчик Иванов Константин Петрович награжден также орденом Славы 3 степени. Я и Сергей Крячкин: награждены орденами Красной Звезды. «Вьетнамец» С этим человеком я встретился совершенно случайно. Нас познакомил общий товарищ Валерий. У меня болела шея, и я пожаловался Валерию, что не знаю к кому бы обратиться, врачей много, а толку мало. Тогда он и предложил меня познакомить с врачом, который проходил практику во Вьетнаме и сможет мне помочь. Я согласился. И через несколько дней мы звонили в квартиру, расположенной на Лесном проспекте. Двери нам открыл невысокий, худощавый мужчина, темные волосы его были коротко острижены и сам действительно был похож на вьетнамца. Я еще подумал, как внешняя среда делает нас похожими на окружающих. Внимательно посмотрел мне в глаза, мужчина представился: «Владимир». До меня донесся запах спиртного. Я сразу же засомневался в том, что следовало ли мне приходить или нет. Валера мне ничего не говорил о приверженности Владимира к спиртному. Но делать было нечего, да и неудобно было сразу уходить. Владимир мне предложил сесть на стул и стал осматривать меня сзади, вертеть моей головой в разные стороны и, в конце концов, изрек: «шейный остеохондроз». Я сразу же согласился и подтвердил данный диагноз, ведь мне его поставили еще несколько лет назад в поликлинике. «Ну что будем делать?» — спросил Владимир. «Наверное, лечить», — предположил я, без всякой уже надежды. «Значит так, — сказал Владимир, — будем делать вытяжку шеи и поставим иголочки». «Была ни была» — подумал я, но молча согласился и закивал. Владимир предложил раздеться до пояса и лечь на топчан, животом вниз. Затем он вытащил из серванта иголки, не швейные конечно, а тонкие и длинные, они находились в банке, по всей видимости, со спиртом и, пристроившись у моей головы, стал их втыкать в область шеи. Процедура не очень приятная, но терпимо. И тут Владимир мне говорит: «Ты не очень-то вертись, а то если я промахнусь, инвалидом можешь остаться». От испуга я замер, но не выдержал и так это с ехидцей заявляю: «А алкоголь не помешает вам попасть, а то ведь страшно, что промахнетесь». «Не бойтесь, — отвечает Владимир, — водка только делает мою руку тверже». Я промолчал и вспомнил, что у нас в городе, где я жил в детстве, отец рассказывал, что в больнице работал хирургом бывший полковник, участник войны, так он без стакана водки, к операции не приступал и говорил при этом, чтобы руки тверже были. Так, что заявление Владимира я воспринял правильно. По втыкав, мне иголки, Владимир устроился напротив меня, и я спросил у него: «Вы действительно были во Вьетнаме?». «Да, — ответил Владимир, — я пробыл там около двух лет и прошел огромную врачебную практику во время их войны с американцами». И рассказал мне историю своей жизни. «После окончания военно-медицинской академии, меня оставили там же работать. Для молодого хирурга, это было перспективно и престижно. Во всяком случае, мои учителя обещали сделать из меня классного хирурга. В конце 1965 года меня неожиданно вызвали в кадры. Я не понимал причины, но предполагал, что предложат куда-то поехать, в какую-либо часть. Желания никакого не было, но как человек военный, отказаться я не мог. Начальник отдела кадров предложил мне присесть и ласковым голосом стал расспрашивать, как у меня дела, как семья, хотя точно знал, что я не женат. Выслушав мои ответы, сказал, что у руководства академии есть мнение направить меня на стажировку во Вьетнам. Социалистическое государство нуждается в моей поддержке и надеется, что я не откажусь. У меня никого из родных не было, так как я воспитывался в детском доме, советоваться было не с кем, экзотика путешествия в азиатскую страну мне понравилась, и я сразу же согласился. Конечно, если бы я знал с чем мне придется иметь дело, я бы лучше из армии уволился, но не поехал. Новый год я еще встретил в Союзе, но уже в феврале 1966 года вместе со своими коллегами, а также из других видов войск, направился на поезде во Вьетнам. С нами ехали зенитчики, артиллеристы, связисты, летчики и мы, медики. Предполагалось, что мы будем оказывать помощь дружескому государству в качестве советников. По дороге пили, много пили, как всегда, когда куда- то направляют, чтобы благополучно все вернулись. Так что время быстро пролетело. Пришли в себя уже в Ханое. В советском посольстве нас встретили и распределили кого куда. Я попал в военный госпиталь. Хотя остальных медиков определили в пункты нахождения наших советников. Так началась моя медицинская практика во Вьетнаме. Приехали мы, как потом выяснилось, в самое лучшее время года: прошел период зимних дождей, стояла ясная, теплая погода, температура воздуха около 20 градусов. Но мне отдыхать не пришлось. В этот период американцы начали активно бомбардировать Северный Вьетнам и налеты следовали один за другим. Пострадавшие поступали партиями и мне приходилось по 20 часов не выходить из операционной. Много пострадавших было с проникающими ранениями живота, грудной клетки, головы, травмы глаз, ожоги различных степеней. Американцы использовали напалмовые бомбы, химическое оружие. В госпитале я познакомился с вьетнамцем Фан Ван Ха, он тоже был хирургом. Приблизительно моего возраста, окончил первый Медицинский в Питере и неплохо разговаривал по-русски. Мы сдружились, вместе работали и вместе отдыхали. В свободное время, если у нас оно выпадало, Ха водил меня по Ханою и знакомил с его достопримечательностями. Так прошло, почти, месяцев восемь, конец года. И тут Ха заявил мне, что его отправляют в Южный Вьетнам, по тропе Хо Ши Мина. Вьетнамцы называют эту тропу «Чыонгшон», по названию хребта, который тянется вдоль границы. Он рассказал мне, что его народ ведет героическую борьбу за свое освобождения с американцами и предложил мне пойти с ним, увидеть все своими глазами. Видно мне не хватало адреналина, я захотел составить ему кампанию. Но я понимал, что так просто уйти я не могу и поехал в наше посольство для согласования. Наш представитель, которого я встретил там, чуть заикаться не стал, когда я сказал, куда хочу идти. Он заявил, чтобы я даже думать не смел об этом, только не хватало, чтобы американцы захватили меня в плен и тогда такой шум поднимется, что всем плохо станет, у сотрудника, даже глаза закатились, выгнал меня и велел забыть об этом. Но меня предложение Ха зацепило, очень хотелось побывать в Южном Вьетнаме. Когда я рассказал Ха о разговоре с сотрудником посольства, он рассмеялся и предложил идти без разрешения, мол, что могут сделать со мной, только назад отправить в Союз, так и так уже возвращаться придется. И я решился». Тут Владимир прервал свой рассказ и велел мне перейти к другой процедуре: вытяжке позвоночника. Посадил меня в проеме дверей, вверху у него было какое-то приспособление и он надел на меня, что-то вроде, уздечки и потянул. Шея и весь позвоночник вытянулись, и я замер, не в состоянии повернуть головой. А Владимир вернулся к своему рассказу. «О тропе Хо Ши Мина я был наслышан, так как по ней доставляли продовольствие, боеприпасы и оружие в Южный Вьетнам. Ха рассказал, что тропа тянется свыше 20 тысяч километров по джунглям, на территории Лаоса и Камбоджи, пройти предстоит пешком и кроме этого нести на себе около 40 кг с продовольствием и медикаментами. Нам предстоит пройти весь путь, так как он идет с целью проверки состояния госпиталей и оказания помощи на местах, при необходимости. Я мужик жилистый, привык к походам, так что меня это не испугало, а только раззадорило. Оправились мы с Ха в начале декабря. В это время на Севере стояла сухая погода, была приятная прохлада, температура около 20 градусов, так что идти было хорошо, если не считать наличия груза за спиной. Вместе с нами шли военные, полк пехотинцев, с ними носильщики, которые несли продовольствие и боеприпасы, было много женщин. Когда мы вышли на тропу Хо Ши Мина, Ха предупредил, что надо быть готовым к налетам американской авиации и прятаться в траншеях вдоль тропы. Там были вырыты не только траншеи, но и блиндажи, различные укрепления, а также имелась зенитная артиллерия. Результаты налетов были хорошо видны: деревья стояли обугленные, имелись воронки от взрывов бомб. Но на это никто из окружающих никакого внимания не обращал. Так, прошагали мы километров 10, пока Ха не объявил привал. Я с трудом сбросил мешок и лег на землю. Ха смеясь, сказал, что ничего страшного, скоро привыкну. Вытащил рисовые лепешки, разжег костер и приготовил чай, стал закусывать. Вообще рис был основной нашей едой, в различных видах, были еще и консервы, но не очень много, а риса хватало. Так, что там я наелся им на всю оставшуюся жизнь. К вечеру мы добрались до первого пункта отдыха. С непривычки я здорово устал, мы натянули гамаки, и я уснул, как убитый, даже есть не стал». Процедура у меня закончилась, Владимир освободил меня и я, с сожалением, с ним распрощался. Но теперь я уже точно знал, что пройду полный курс лечения, несмотря на все мои сомнения. Встречались мы с ним раз 7–8 и Владимир полностью рассказал о своем путешествии, если это так можно назвать, в Южный Вьетнам. Приведу полностью, как я помню, его рассказ. «По мере продвижения на юг, погода стала портиться, пошли дожди, да и участились налеты американцев. Надо было прятаться по щелям и траншеям, весь промок, злой сам на себя, за то, что пошел на такую авантюру, но было уже поздно, так, что приходилось делать вид, что все в порядке. Наконец, мы добрались до первого госпиталя. Находился он в пещере, в скале. Даже прямое попадание бомбы было не опасно. Оборудован светом, от генератора, сухо, светло. Раненых там было мало, но Ха необходимо было со всем ознакомиться, так что на пару дней мы тут задержались, и я отдохнул, помылся, получил чистое обмундирование и запасное белье. Настроение сразу же улучшилось. Ха рассказал, что всей трассе имеются пункты питания, отдыха, госпиталя, а вернее, небольшие лазареты. Все это тщательно замаскировано в джунглях, так, что сверху, с самолета ничего не видно. Обслуживают всю трассу около 300 тысяч крестьян и рабочих, которых периодически меняют, в основном, из близ лежащих сел. Американцы постоянно бомбят, выжигают напалмом, разбрызгивают дефолианты, уничтожающие всякую растительность, но дорога продолжает жить. Так изо в день мы продвигались на юг, с каждым днем мне становилось легче, я привыкал. Мы рассчитывали, что к Сайгону доберемся дней за 50, но в пути приходилось задерживаться на несколько дней, кое-где оказывали медицинскую помощь и даже проводили экстренные операции. Ха сказал, что конечный пункт наш, это деревня Кучи, что находится в 70 км от Сайгона. Вся она под землей, там нам и предстоит поработать, сменить врачей в госпитале. Добрались мы к конечному пункту только через два месяца. Подойдя к границе с Южным Вьетнамом Ха предупредил, что дальше нас поведут по туннели, так как наверху находятся войска американцев и их союзников. Нас ожидал молоденький парнишка лет 16, он подвел к дереву и среди листьев нашел крышку, поднял ее, что-то сказал Ха и спустился. Ха объяснил мне, чтобы я шел за парнишкой, никуда не сворачивал и беспрекословно слушался, так как могу попасть в ловушку, а он пойдет за мной. Я спустился. Лаз вел вниз. Был он очень узкий, сантиметров 80, не больше. Я подумал еще, что хорошо я такой маленький, а если бы был среднего роста, не представляю себе, чтобы я тут делал. Потом я узнал, что туннели сделаны были так специально, чтобы более рослые американцы не могли пролезть. У парнишки был фонарик, и я послушно следовал за ним, а за мной шел Ха. Минут через 5-10, спуск прекратился, и мы пошли прямо. Высота туннеля была около 120 сантиметров. Шли долго, несколько часов. Впереди кто-то крикнул. Наш провожатый ответил, и мы подошли к часовому. Нас пропустили и вскоре мы очутились в небольшой комнате. Тут уже имелись скамьи, стоял стол. Провожатый ушел, а мы с Ха расположились. Ха рассказал мне, что эти туннели имеют 4–5 уровней. Здесь размещаются партизаны Вьетконга. Американская база находится наверху, но американцы даже не догадываются, где прячутся партизаны. Здесь же находятся склады, помещения для отдыха, различные мастерские, штаб управления, госпиталь, даже кинотеатр. Имеется свет, который вырабатывается генератором, от крутящегося велосипеда. Через некоторое время нас отвели в госпиталь. Он тоже представлял собой несколько небольших помещений, потолок был укрыт шелком от парашюта, чтобы не сыпалась глина и всякая живность. Мы проработали там около полугода. За это время я ознакомился более-менее с этим подземным городом. Строительство туннелей началось еще в эпоху французских колонизаторов и со временем расширялись. Сверху практически было невозможно обнаружить в него вход, так он был замаскирован. Партизаны жили здесь полнокровной жизнью. Отсюда они совершали налеты на базу американцев и вылазки в сам Сайгон. Здесь же готовили пищу, ремонтировали оружие и шили одежду, готовили операции против врага. Воду добывали из колодцев, имелись еще особые штольни, которые вели к ручьям. Американцы долгое время не догадывались откуда появляются партизаны и куда исчезали свои бойцы. Обнаружив, в конце концов, тоннели не смогли ничего существенного сделать: заливали водой, она стекала в специально отведенные колодцы, пускали газ, но он быстро выветривался через скрытые люки. Наконец, были созданы специальные отряды из отчаянных бойцов небольшого роста, которые проникали во внутрь, прозвали их «туннельными крысами». Но туннели были так запутаны, имелись многочисленные ловушки, что наверх возвращались очень немногие, хотя и партизанам наносили серьезный ущерб. Через полгода мы с Ха возвращались в Ханой по той же дороге, тропе Хо Ши Мина. В этот раз шли гораздо быстрее. Навстречу нам шел нескончаемый поток людей. Борьба с американцами разгоралась. Уже на подходе к городу Ханою, нас застал налет американцев, я спрятался в траншею, но рядом раздался взрыв бомбы, и я потерял сознание. Очнулся уже в госпитале. Рядом сидел друг Ха и с тревогой смотрел мне в лицо. Голова у меня была забинтована. Я спросил у Ха, что случилось? На что он мне ответил, осколок бомбы угодил мене в голову. Пришлось делать операцию, так что теперь у меня голова железная. Пролечился я в госпитале около полугода, затем обратился в посольство, где меня ожидал разнос по всем статьям и через пару дней, я уже летел назад в Питер. Но и дома меня встретили не ласково. С Академии я был уволен, работу себе уже найти не мог, так как был внесен в «черный» список. Так что пробиваюсь с тех пор пока мелкими заработками. Вот такая моя история.» Я прошел полный курс лечения и года два-три меня ничего не беспокоило. Когда спина опять дала о себе знать, я стал искать Владимира и позвонил, своему приятелю Валерию. Я спросил у него, как мне найти Владимира, чтобы опять подлечиться. На что Валерий ответил, что теперь уже никак. Владимир несколько месяцев назад по пьяной лавочке поспорил со своим приятелем, и они подрались на мечах, Владимир проиграл и сделал себе «харакири». Так знакомство с Востоком отозвалось на его жизни». Герой своего времени. Чехословакия 1968 год Глава первая 21 августа 1968 года войска пяти стран Варшавского договора: СССР, ГДР, Польши, Венгрии и Болгарии в течение нескольких часов оккупировали Чехословакию, дружественную страну, которая попыталась идти по своему пути социалистического развития. В Объединенную группировку войск входили 18 мотострелковых, танковых и воздушно-десантных дивизий, 22 авиа и вертолетных полка из СССР, всего около 170 тысяч человек. 5 пехотных дивизий из Польши, численностью около 40 тысяч человек. Мотострелковая и танковая дивизия из ГДР численностью около 15 тысяч человек. Из Венгрии 8 мотострелковых дивизий численностью 12,5 тысяч человек. Из Болгарии два мотострелковых полка численностью 2164 человека и один танковых батальон из 26 машин. Так началась операция под кодовым названием «Дунай». Чехословакия. В 1961–1963 годах страну поразил сильный экономический кризис, который продолжался вплоть до 1966 года. В то время во главе компартии в Чехословакии стоял Антонин Новотный, идеей которого было создать в стране мощный машиностроительный центр для всего социалистического лагеря. Основная масса всех бюджетных средств направлялась на развитие тяжелого машиностроения, в ущерб другим отраслям производства, что и привело к тяжелым экономическим последствиям. В начале 1968 года в компартии Чехословакии образовалось реформистское крыло, которое требовало коренных изменений в партии и стране. В январе 1968 года к руководству компартии пришел Александр Дубчек, который заявил о построении социализма с «человеческим лицом». Это означало, что в стране разворачивается борьба за реформы, демократизация и гуманизация социализма: полная свобода слова, собраний, создание многопартийной системы, свободные дискуссии, контроль за органами безопасности, планировалась и федерализация государства. Такое положение дел в Чехословакии испугало советское руководство. Оно еще не забыло Венгрию 1957 года, с ее кровавыми событиями. Изменения в Чехословакии могли ударить по всему социалистическому лагерю. 23 марта 1968 года в Дрездене состоялась встреча 6 социалистических государств: СССР, Польши, ГДР, Болгарии, Венгрии и ЧССР. На совещании резкой критике был подвергнут А. Дубчек и его программа действий, но он остался при своем мнении. 8 апреля 1968 года советским руководством было принято решение о подготовке к вторжению в Чехословакию под кодовым названием «Дунай». Готовить операцию был назначен маршал И.И. Якубовский, в то время главнокомандующий Объединенными силами стран — участниц Варшавского договора. При этом давление на руководство Чехословакии со стороны остальных стран Варшавского Договора не ослаблялось, особенно за принятие жестких мер выступали руководители Польши (В. Гомулка), ГДР (В. Ульбрихт), Болгарии (Т.Живков). На лето 1968 года были запланированы учения стран НАТО у границ Чехословакии. Это вызывало дополнительное беспокойство советского руководства. Воспользовавшись этим, войска НАТО могли войти в страну. Было принято решение о подготовке учений войск стран участниц Варшавского договора на территории ЧССР и под этим предлогом 16 тысяч человек вошли в страну в конце июня 1968 года. С 23 июля по 10 августа 1968 года были еще проведены учения «Неман» на территории СССР, ГДР и Польши. А с 18 августа 1968 года и на территории Венгрии. Войска были приведены в состояние боевой готовности для вторжения на территорию Чехословакии. За несколько дней до начала операции «Дунай» руководить ею был назначен заместитель министра обороны СССР генерал армии И.Г. Павловский. В 22 часа 15 минут 20 августа 1968 года в войска поступил сигнал «Влтава -666» о начале операции. В 23 часа была объявлена тревога и сигнал на выдвижение. На всю технику были нанесены белые опознавательные полосы, на случай оказания сопротивления чехословацких войск. Ввод войск начался в 18 местах с территорий ГДР, Польши, Венгрии и СССР. В Праге и Брно были высажены 2 советские воздушно-десантные дивизии. В 2 часа ночи 21 августа на аэродром «Рузина» в Праге, под предлогом вынужденной посадки, сел пассажирский самолет, в котором находились десантники и в течение нескольких минут они захватили здание аэропорта. После этого, один за другим начали посадку самолеты вооруженных сил СССР. Десантники на ходу спрыгивали с самолета, и он тут же взлетал, а на посадку заходил уже другой самолет. В 4-30 десантники блокировали здание ЦК компартии Чехословакии, министерства обороны и Генерального штаба, а также здание радиостанции и телевидения. Члены правительства и ЦК КПЧ во главе с А. Дубчеком были фактически арестованы и вывезены в Москву, для участия в переговорах. Расчет был на то, что будет создано новое правительство, которое поддержит оккупацию Чехословакии, но он не оправдался. Армия Чехословакии, благодаря призыву руководства республики и министра обороны, не вмешивалась и заняла нейтральную позицию. Однако народ был противоположного мнения. Люди вышли на улицу с протестами. На плакатах было написано: «Советские оккупанты — домой», «Москва ваше место» и т. д. В некоторых местах люди оказывали вооруженное сопротивление: забрасывали танки бутылками «Молотова», открывали огонь из оружия, устраивали баррикады. На огонь, войска открывали ответный огонь. В первый день оккупации погибло 58 человек, а всего за период с 21 августа 1968 года по 20 сентября 1968 года было убито 108 человек и свыше 500 — ранено. Потери среди советских войск в первый день составили 12 человек погибших и 25 — раненых, а всего за данный период времени 84 человека погибло и 62 — было ранено. Так, в районе города Чесла-Липа танк Т-55, пытался объехать людей, перегородивших дорогу, свалился с моста и трое танкистов погибло. Особенно много гражданского населения погибло в районе Чешского радио, где был спровоцирован огонь со стороны людей, пытавшихся захватить здание. Люди отказывали войскам в продовольствии, воде, топливе. В Праге были сбиты все таблички с указанием названий улиц, спрятаны карты города. По стране менялись дорожные указатели, чтобы запутать движение техники и войск. В Праге был проведен ХIV подпольный съезд КПЧ, без представителей компартии Словакии, который осудил оккупацию страны и избрал новый состав ЦК. С 23 по 26 августа 1968 года были проведены переговоры с доставленными в Москву А.Дубчеком и другими членами руководства. Кроме того, в Москву для участия в переговорах прибыли президент республики Л.Свобода и заместитель премьер-министра Г.Гусак. Л.Свобода отверг предложение советского руководство о создании нового рабоче-крестьянского правительства во главе с А.Индрой. Но в конце концов руководство Чехословакии было вынуждено согласится на подписание документа под названием «Программа выхода из кризисной ситуации», который предусматривал фактически полный отказ от намеченных реформ, отмены решений XIV съезда КПЧ, оставление на территории страны воинского контингента СССР. Возвратившись в страну руководство Чехословакии приступило к преобразованиям. В ноябре 1968 года на Пленуме ЦК КПЧ удалось провести резолюцию с осуждением реформаторов и развернута кампания их жесткой критики. Постепенно все реформаторы стали вытесняться из органов государственной власти. 11 сентября 1968 года советские танки покинули Прагу, а 17 октября 1968 года начался поэтапный вывод войск с территории Чехословакии, который завершился к середине ноября. В стране произошли изменения в высших эшелонах государственной власти: председателем Национального собрания стал А.Индра, премьером правительства — Л. Штроугал. Апрельский Пленум ЦК КПЧ в 1969 г. первым секретарем партии избрал Г.Гусака. В стране начались репрессии против реформаторов и около 70 тысяч человек, бежало за границу. 28 августа 1968 года было принято решение о федеративном устройстве государства, которое вступило в силу с 1.01.1969 года. Страна превратилась в Федеративную республику: Чешскую и Словацкую социалистические республики, тем самым был решен многолетний национальный вопрос между чехами и словаками. С осуждением вторжения войск в Чехословакию выступили: США. Великобритания, Франция, Канада, Дания и Парагвай. Из социалистических стран их поддержали Югославия, Румыния, Албания и Китай. 20 августа 1968 года в СССР диссидентами было опубликовано заявление о солидарности с народом Чехословакии и осуждением вторжения войск, стран участниц Варшавского договора. Его подписали: Т. Баева, Ю. Вишневская, С Ковалев, Н Горбаневская, В Красин и другие. Всего 17 человек. 25 августа 1968 года на Красной площади была проведена демонстрация «семерых», в защиту Чехословакии. Вообще-то их было 8 человек: Константин Бабицкий, Татьяна Баева, Лариса Богораз, Наталья Горбаневская, Вадим Делоне, Владимир Дремлюга, Павел Литвинов и Виктор Файнберг. Но после задержания, все они заявили, что Т.Баева, оказалась там случайно и ее отпустили. Демонстранты развернули плакаты с надписями: «Мы теряем друзей», «Да здравствует свободная и независимая Чехословакия!», «Свободу Дубчеку» и другие. Все были схвачены спустя несколько минут. Двое признаны судом невменяемыми, остальные осуждены по ст.190-1 УК РСФСР (распространение клеветнических измышлений, порочащих общественный и государственный строй) и 190-3 УК РСФСР (групповые действия грубо нарушающие общественный порядок). Глава вторая Прошло 5 лет. Уже гор. Санкт-Петербург, а не Ленинград. Нет уже СССР, нет социалистического государства, нет и стран Варшавского Договора. Зато процветает НАТО и бывшие государства социалистического лагеря выстраиваются в очередь, чтобы вступить в НАТО. Но Россия все равно продолжает вызывать раздражение у стран Запада, за свою независимую политику. Проходя мимо Марсового поля, в центре города, я обратил внимание на небольшую группу людей, вроде какого-то митинга, где выступал молодой парень и призывал осудить оккупацию Чехословакии в 1968 году. Рядом со мной оказался мужчина, примерно моего возраста, который внимательно слушал выступающего, а затем обратившись ко мне сказал: «Как легко они осуждают чужое поколение, еще неизвестно, по какую сторону из баррикад, сами бы оказались. Я ведь там был и нам пришлось очень нелегко, но мы были уверены в своей правоте и в том, что защищаем социалистические идеалы, на которых были воспитаны». Я был полностью на его стороне, и мы разговорились, прошли недалеко в кафе, заказали чай, и он рассказал мне как пережил лето 1968 года, будучи военнослужащим Советской Армии. Владимир, так звали моего нового знакомого, был призван в Советскую Армию в 1966 году и служил на территории Западной Украины, в мотострелковой дивизии. Вот его рассказ: «В 1967 году был издан Указ о переходе службы в армии с трехгодичной на два года. У меня как раз был переходной год, но все равно обещали демобилизовать раньше. Поэтому весной 1968 года уже ждали начала дембельской кампании. Но неожиданно в мае объявили о повышенной боевой готовности, начались маневры. Нам объясняли все это, тем что в Чехословакии начинают поднимать головы антисоциалистические силы, готовят провести переворот в стране и наша интернациональная задача — это отстоять завоевания социализма. В солдатской среде, мы искренне верили, что так и было, и готовы были с оружием в руках оказать помощь братскому чехословацкому народу, другого и в мыслях не было. В мае 1968 года нас перебросили в Судетское горы, к границе с Чехословакией. Держали в состоянии повышенной боевой готовности, т. к. на границе с Австрией и ФРГ ожидали проведение манёвров стран НАТО. 20 августа в 21–30 объявили тревогу и поступила команда двигаться через границу, к Праге. Мы на БТРах, сидя сверху, перешли границу, чешские пограничники равнодушно смотрели, как мы проезжали, никакого сопротивления не было, нас это успокоило. А то ведь начальство так настроило, что было немного страшно, сказано было, что едем на войну. Командиром полка у нас был Иванов, которому пришлось в 1957 году быть в Венгрии, и он рассказывал нам сколько солдатской крови там было пролито из-за того, что было запрещено открывать огонь по противнику. Сейчас, он сказал, что такого не допустит, есть команда, на огонь отвечать немедленно огнем, и давить противника всеми огневыми силами. Поэтому, мандраж был, что тут скрывать. Колонна у нас была солидная: впереди шли танки, за ними мы, на БТРах, а за нами артиллеристы на автомашинах. Первый городишко в Чехословакии, Яблонов, прошли около 24 часов. Население встретило нас радушно, кидали нам цветы, угощали фруктами. Но чем дальше мы продвигались вглубь страны, настроение у населения менялось: появились надписи на стенах домов: «Русские оккупанты — идите домой», «Дубчек — да, Брежнев — нет» и т. д. Около 8 часов утра мы прибыли в Прагу. Тут уже нас никто не ждал. Улицы были запружены народом. На нас кричали, ругались, кидали камнями и палками. Мы вынуждены были спуститься вниз, в БТР. Продвижение значительно замедлилось, к тому же на домах отсутствовали таблички с названиями улиц, а у наших офицеров были карты Праги еще со времен Великой Отечественной войны. Где-то через километр улицу перегородила баррикада из автомашин. Мы вылезли было, чтобы разбросать, но сверху по броне ударили пули, стреляли с чердака дома. По команде командира мы открыли ответный огонь, затем из танка выстрелили по чердаку и все стихло. Затем выстрелили и по баррикаде, она разлетелась и люди разбежались. Проехали еще пару километров и тут нас встретила опять толпа людей, впереди они держали детей. Мы остановились. Поступила команда всем выйти и оттеснить народ с дороги. Мы выстроились в цепочку, как вдруг над толпой подняли четверых человек, они стали что-то кричать, затем выхватили снизу короткоствольные автоматы и открыли по нам огонь. Девять бойцов упали замертво, 5 человек было ранено. Какое-то мгновение и эти четверо исчезли. Рядом со мной был убит Николай Смолов, а его друг Петр Тимофеев, нагнулся к нему, стал его дергать и кричать, звать по имени и когда понял, что его друга больше нет, дико закричал и открыл огонь по толпе. Толпа сразу же рассеялась, остались только погибшие и раненые, те кто не мог идти. А сзади уже горел БТР, с крыши дома сбросили бутылку с бензином и опять открыли огонь. Тут же был сформирован отряд, в который я попал, и мы бросились к дому. Но я не успел добежать, как что-то горячее ударило меня в ногу, я упал, отполз за БТР и несмотря на боль, стал стрелять по чердаку. Вскоре ко мне подполз санинструктор, перевязал, затем меня оттащили и отправили в медсанбат. А через пару дней я уже был в госпитале, в Дрездене, на территории ГДР, куда доставляли всех раненных в Чехословакии. Там я познакомился с Сергеем Травиным. У него были переломаны ноги, но огнестрельных ранений не было. Меня это заинтересовало, и я стал расспрашивать его о том, как он попал в госпиталь. Вот, что от него я узнал: служил Сергей в ГДР и с лета 1968 года его часть то же была в постоянной боевой готовности, т. к. ждали провокаций со стороны войск НАТО. 20 августа его часть по тревоге перешла границу и была направлена к границе с Австрией, остановились у аэродрома, который блокировали, на него стали садиться военные самолеты из СССР. Неподалеку располагался небольшой городок, жители которого обслуживали его. Встретили наши войска крайне недружелюбно, особенно молодежь. Всячески провоцировали на драки, оскорбляли, кидались камнями. Но команда была не реагировать, огонь ни в коем случае не открывать. Часть расположилась у аэродрома, вначале воду для себя брали из ручья, но потом заметили, что сверху стали приплывать всякие отбросы, трупы животных. Пытались брать воду в городе, но там ее быстро перекрывали и на наши просьбы не реагировали. На аэродроме, солдат в туалет не пускали, а построить свой, местное начальство, запретило. Через несколько дней прибыли несколько вагонов с продуктами, но хорошо, что врачи проверили их, оказались отравленными. Молодежь часто заезжала на мотоциклах и автомашинах прямо на аэродром и гонялись за патрульными, имитируя наезд. Так бы и продолжалась дальше, издевательство над нами. Но ситуация изменилась, как только в городок прибыла воинская часть из Германии. Въехали они точно, как показывали в наших фильмах времен Великой Отечественной войны: впереди мотоциклисты, за ними солдаты на БТРах, а посредине колонны, на легковой автомашине, командир. В это время наш патруль там был и все видел своими глазами. Командир, по всей видимости, полка остановился на центральной площади городка, вышел из автомашины и стал показывать на дома, указывая, где будет находиться штаб, его квартира и квартиры остальных старших офицеров. Солдаты разбежались и тут же стали выселять жильцов, которые молча выходили со своими вещами. Через некоторое время перед командиром появился глава администрации городка, который опять же молча слушал, что ему говорят. Разговор шел на немецком, но он, вытянувшись, кивал. Видно было, что все понимал. Потом командир обратил внимание на наш патруль, к нам подошел его офицер и на русском языке, спросил, где находится наша часть. Ему объяснили и через некоторое время, командир немецкой части уехал. Пробыл он у нас до вечера, видно, основательно познакомились и подружились с нашим руководством. Командиры наши, очевидно, пожаловались на поведение населения. На следующий день появились чешские рабочие и в течение дня проложили трубы для снабжения нас водой, вырыли яму для туалета и построили сами деревянный туалет для солдат. Также по команде немцев, установили вышку для пулемета и для обзора аэродрома, поставили шлагбаум. Через несколько дней на аэродром въехала автомашина с четырьмя подростками, они опять стали гонять наш патруль по аэродрому, затем сбили Сергея, который находился в патруле и поломали ему обе ноги. В это время, на беду чехов, к аэродрому подъехали на двух мотоциклах, немцы. Увидев происходящее, они открыли огонь по автомашине из пулемета. Двоих чехов сразу же положили, двое пытались бежать, но повторно пулеметной очередью один был убит. Второй выскочил из автомашины, поднял руки и стал просить, чтобы его не убивали. Немец поставил его на колени и по рации сообщил о происшедшем начальству. Через некоторое время, подъехал офицер, подошел посмотрел на Сергея, который лежал и стонал, вынул пистолет и, проходя мимо стоящего на коленях чеха, выстрелили ему в голову. Все это происходило на глазах обслуживающего персонала аэродрома. Сергея отправили в медсанбат, а затем переправили в госпиталь. И такие рассказы я слышал не от одного солдата, находясь в госпитале. Немцы, да и поляки, действовали решительно, не задумываясь перед применением оружия. А чехи воспринимали это как должное, никаких жалоб или недовольства не высказывали. Да и сослуживцы Сергея, потом рассказывали, что отношение к ним, после случившегося изменилось, никто больше не осмеливался даже ругаться, кидать камнями или проявлять какую-либо неприязнь, особенно, если рядом были немцы, которым нравилось выступать в качестве наших защитников». Мы распрощались с Владимиром и его рассказ надолго мне запомнился, тем что каждая эпоха рождает своих героев и следующему поколению, чтобы понять своих предшественников, необходимо проникнуться атмосферой того времени, прежде чем давать ему оценку. Герои своего времени. Египет Жара стояла днем и ночью, Со лба струился пот ручьем… Антенны шарят по эфиру: Найти — задача, сбить огнем! «Фантомы» падали в пустыню, И рвется к небу черный столб Стоят здесь русские ребята. И враг от смерти не уйдет! Посвящается моему другу В.А., Участнику данных событий. Предисловие