Аксютин посмотрел на нее подозрительно. — Не стоит, — слабо усмехнулся АВ. — Не там ищете. Алена не только пишет детективы, у нее еще и незаурядные детективные способности, которые она иногда проявляет с пользой. Мы с женой были в Египте и оказались в одной группе с начальником городского следственного отдела из Нижнего Горького, Муравьевым Львом Ивановичем. Такие дифирамбы вам пел… — улыбнулся он Алене. — Я именно потому и решил к вам сейчас обратиться, ну и господам вот… ну, товарищам… посоветовал. Майор хотел сразу оперативников вызвать. То есть представляете, Алена, что бы тут началось? — Да, вечеринка была бы сорвана, — хладнокровно констатировал Аксютин. — Это не просто вечеринка, а милонга'. - возмущенно воскликнул АВ. — Это сорванная милонга! Это испорченное настроение сотен тангерос. Это дискредитация самой идеи аргентинского танго в Москве! — И прежде всего — студии «El choclo», — задумчиво проговорила Алена Дмитриева. — Да ну, бросьте, — отмахнулся Аксютин. — Кому она нужна, эта студия?! — Как это — кому? — обиделся АВ. — Как это — кому?! — обиделась и Алена. — Например, мне. И не только мне. И очень сильно нужна, не сомневайтесь. А также можете не сомневаться, что кому-то она так же сильно не нужна. Мешает. И он устроил всю эту кровавую жуть с единственной целью: сорвать праздничную милонгу и скомпрометировать студию «El choclo». — У вас что, враги есть? — со скептическим выражением лица повернулся Аксютин к АВ. — Ну, скажем так — конкуренты, — дипломатично ответил тот. — Конечно, есть, как и у любого бизнесмена. Ну и, конечно, в борьбе иной раз идут на недозволенные приемы. — В танцульках-то? — еще более скептически хмыкнул Аксютин. — Ого! — печально кивнул АВ. — Ого! — сердито кивнула Алена. — Вообразите, к нам собрался приехать, чтобы провести мастер-класс, Энерджайзер. И вот накануне его приезда одна фифа, которая занимается в Москве у другого преподавателя и хочет, чтобы все наши тангерос ходили только на его мастер-классы, распространяет слух, будто Энерджайзер — самый плохой в Москве преподаватель, то есть полный отстой. А фифа эта, к сожалению, из тех, про которых говорят, что она, как ржавчина, все проест. Ей поверили. И на тот мастерс пришло довольно мало народу. А Энерджайзер — он просто супер, — горячо воскликнула Алена, — не такой, конечно, как АВ, но все равно — супер! — Ну, это чепуха, — пожал плечами Аксютин. — Мало ли кто что сказал. — Зато здесь и сейчас — не чепуха, — парировала Алена. — И я убеждена, что все дело именно в стремлении скомпрометировать студию «El choclo». — Ах, вы убеждены… — протянул майор Аксютин. — Ну, тогда конечно… — Слушайте, — сказала Алена примирительно, сделав вид, что не заметила откровенной издевки в его голосе. — А каких групп была кровь тех девушек, ну, которые предположительно убиты и… того-этого?… Аксютин достал капэкашник и открыл какой-то документ: — Первая. — У всех? — Ну да, а что? Очень распространенная группа крови. Например, известно, что ее больше всего сдают на донорских днях. — Ага! — радостно воскликнула Алена. — А вы не могли бы узнать, товарищ майор, не было ли каких-то случаев кражи донорской крови первой группы на станциях переливания? Аксютин посмотрел на нее со странным выражением. — Вы соображаете, что говорите? — осведомился скучным голосом. — Что за бред? Даже если бы я и решил последовать вашему нелепому указанию, то как я могу заставить людей заниматься этим в ночь под Рождество?! — Во-первых, это Рождество, — сказала Алена. — А во-вторых, вы хотите сказать, что вся московская милиция — кроме вас, конечно! — этой ночью или спит, или непотребно квасит, а миллионы жителей столицы нашей необъятной родины, города-героя Москвы, брошены на произвол судьбы?! У Аксютина так сверкнули глаза, что Алена подумала: происходи действие в вестерне, он выхватил бы свой «кольт» и выпалил в нее в упор. А происходи дело в криминальном романе, выхватил бы свой боевой «Макаров», или «ТТ», или из чего там еще стреляют работники милиции в криминальных романах? Однако дело ограничилось лишь сверканием глаз. А потом Аксютин вдруг усмехнулся: — Ну и языкастая леди! Неужели вы и Муравьева вашего так же убалтываете? Ну ладно, я могу попытаться узнать… насчет хищений крови. — Попытайтесь, попытайтесь. Причем спрашивайте о хищениях в районе тех дней, когда найдены были трупы, — напутствовала Алена. — Ведь кровь должна быть свежая, верно? Это раз. А во-вторых, это должна быть кровь женщины, причем молодой. Иначе сразу будет понятно, что подделка. Я читала, по составу крови можно даже пол определить и возраст. Это правда? Мгновение АВ и Аксютин смотрели на нее неподвижно, потом АВ с уважением покачал головой, а Аксютин… Аксютин махнул рукой и рассмеялся: — Браво! Теперь я верю, что Муравьев не зря вами бредит. Вы угадали. Убийств… — Он замолк на мгновение. — Никаких убийств не было. * * * — Не было?! — почти испуганно переспросил АВ. — Не было. — А что же… что же было? — АВ мотнул головой куда-то в сторону. — Была очень старательная попытка нас убедить, что здесь произошло убийство. Как и во всех предыдущих случаях. В крови обнаружены консерванты, которые помещают туда в пунктах сдачи крови. То есть кровь, как вы изволили выразиться, — Аксютин с улыбкой в глазах глянул на Алену, — не свежая. Это раз. Только в одном случае из трех предыдущих — анализ сегодняшней мы еще не проводили, сами понимаете, — пролита кровь молодой девушки. Один раз — мужчины тридцати лет, второй — мужчины под сорок, причем больного гепатитом. Вы представляете?! И случаи хищений мы проследили. Они происходили в Лугокамске, на районной станции переливания крови. Правда, примерно месяц назад. Виновный — санитар — сказал, что ему заплатила, причем очень щедро, какая-то женщина. Ничего толкового больше он сказать не мог, кроме того, что чуть не сдох из-за этой бабы: напился до полусмерти, деньги частью пропил, частью потерял, да еще и в вытрезвитель угодил. Так что убийств все же нет, но есть случаи истерик, сердечных приступов, шока у тех, кто эти декорации обнаруживал и видел, так что дело все равно на уголовное очень даже тянет — нарушение общественного порядка и злостное хулиганство. — Ну вот, теперь вы верите, что это антирекламная провокация? Что круги смыкаются вокруг «El choclo»? — возбужденно воскликнула Алена. — Какая фраза! — хмыкнул Аксютин. — Круги смыкаются… Что и говорить, писательницу сразу видно! Ну ладно, предположим, что вы правы. — Однако я не совсем понимаю, при чем здесь бутерброд? — осторожно осведомился АВ. — Какой бутерброд? — отрывисто спросила Алена. — Ах да, бутерброд! А что, в этом туалете тоже нашли бутерброд? — повернулась она к Аксютину. — Громовой! — вместо ответа позвал Аксютин, и тот явился, как послушный джинн, раб лампы — или служебных обязанностей, что, впрочем, почти одно и то же. Правда, джинн являлся практически беззвучно, а явлению Громового предшествовал скрип двери. — Покажи бутерброд, — велел Аксютин, и Громовой достал из портфельчика пластиковый пакет с лежащим в нем бутербродом, в свою очередь затянутым пленкой. — Куплен в одном из вокзальных кафе быстрого обслуживания, — сообщил он. — Кафе называется «Зефир». А предыдущий был куплен в кафе, которое называется… как его… — Он запнулся, вспоминая. — «Борей»? — легкомысленно хихикнув (с тех пор как стало ясно, что убийства не происходили, на душе значительно полегчало!), предположила Алена, которая никогда не упускала случая продемонстрировать свою начитанность и изысканные аллюзии. — «Пастила»? — непроизвольно облизнулся АВ. Алена понимающе улыбнулась ему — она тоже обожала пастилу! — Нет, всего лишь «Квадра-М», — прозаично сказал Аксютин. — Неведомо, почему оно «Квадра», но оно тоже находится на Курском вокзале. — Разумеется, продавцы не помнят, кто эти бутерброды покупал, — предположила Алена. — Разумеется, нет, — кивнул Аксютин. — Вокзалы ведь, народищу чертова уйма… А два предыдущих бутерброда были куплены на Павелецком вокзале, в буфете. — А что там еще повторяется во всех этих случаях, кроме бутерброда? — спросила Алена. — Какой-то крест… Крестиками, что ли, убийца разбрасывался? — Да нет. Просто во всех случаях бутерброд лежал на полу, а перед ним была надпись обычным мелком: нарисован крест, потом восьмерка, потом буква С. И все. — Нет, не все, — снова подал голос Громовой. — Там еще точка стояла. — Ну, точка, — пожал плечами Аксютин. — Слушайте, — вкрадчиво сказала Алена, — а вы не могли бы это написать? А то я как-то лучше соображаю, когда наглядно… Аксютин не стал спорить, вынул из кармана блокнот, ручку, старательно начертал на чистом листке: «+8С». - и добавил: — Ну и бутерброд лежал тут, рядом с точкой. Да вот, посмотрите, у нас есть фото предыдущих надписей, и сегодняшнюю я на мобильный снял. Он подал Алене три обычных цветных снимка, а потом достал телефон и открыл кадр. — Только на сей раз он еще приписал «ха-ха», видите? И восклицательный знак поставил. В целом все выглядело так: «+8С (бутерброд) ХА-ХА!» — Занятно, — проговорил АВ задумчиво. — Это, надо полагать, его подпись? Как черная кошка в «Место встречи изменить нельзя». — И мне кажется, что это подпись, — кивнула Алена. — Только не его, а ее. — Вы имеете в виду, что тому санитару в Лугокамске заплатила за кровь женщина, а декорации обставляются в женских туалетах? — спросил Аксютин. — Но наш пакостник может переодеваться в женское пальто, в платок какой-нибудь… — Вообще да, — нерешительно согласилась Алена. — Вполне возможно. Наверное, он был переодет, потом выскользнул из кабинки, когда я в своей уже переодевалась, а другие девушки зашли в кабинки, которые для них открыл АВ, и туалет был пуст… Она умолкла. Мелькнула какая-то мысль… что-то про дверь и еще почему-то про колготки в сеточку… мелькнула и, к сожалению, ушла восвояси. — А вы не интересовались у охраны, уходил ли кто-то из зала в самом начале милонги? Мужчина или женщина? — спросила она Аксютина. — Я задавал такой вопрос, — вмешался Громовой, — никто не уходил, все только приходили. — Значит, он или она все еще здесь, — задумчиво проговорила Алена. — Значит, этот человек из наших… это тангеро или тангера. Но я почти убеждена, что именно тангера!