Вскоре Том нашел Стива. Тот с несчастным видом смотрел в окно. Следующие десять минут журналист читал молодому человеку нотации. Это сопровождалось повышением голоса и вспышками гнева с обеих сторон, пока Том наконец не задал вопрос: – Ты любишь ее? Любишь? На самом деле все просто. – Да, – не раздумывая, ответил Стив. – Тогда женись на ней без колебаний, оговорок, уступок родителям и прочего. Прими ее такой, какая она есть, со всеми недостатками, слабостями, причудами и требованиями. Ты принимаешь ее без каких-либо оговорок, без накладываемых кем-либо еще обязательств, потому что именно это и есть любить по-настоящему. Если ты позволишь этой женщине уйти из твоей жизни, ты глупец. Она пожертвовала не меньшим, чем ты, если не большим. Это, быть может, твой единственный шанс на счастье. Быть может, она единственная женщина в мире, которую ты полюбишь и которая сделает тебя счастливым. Если ты все испортишь, возврата не будет – поверь мне, Стив. – Я люблю ее, Том. Искренне люблю. – Тогда больше тебе ничего не нужно. Ничего. Стив посмотрел мимо него. Том обернулся: там стояли Элеонора и покрасневшая Джули. Очевидно, они слышали практически все. Джули прыгнула в объятия Стива. Том вышел из купе и задернул занавеску. Когда они с Элеонорой шагали обратно, та заметила: – Ты совершил хороший поступок. Я впечатлена. – Какой смысл спокойно сидеть и смотреть, как кто-то рушит свою жизнь? Они шли через темный вагон-ресторан, когда Картер в изумлении открыла рот, закричала и указала пальцем. Из-под стола выглядывала пара глаз. – Что это там?! В ту же секунду в вагон зашел выглядящий удрученным Кристобаль. При виде Элеоноры он сказал: – Боже мой, я искал тебя повсюду. Макс собирается урезать мне зарплату. Ты могла бы поговорить с ним? – Почему он режет тебе зарплату? – Ох, все из-за мелкого недоразумения – потерянных мной солнечных очков. – Его очков? – Нет, моих. Они стоили… Он посмотрел в том же направлении, что и Том, и завопил еще громче Элеоноры. Затем вскочил на стол и закричал: – Что это там?! Том подобрался поближе. На его лице появилась улыбка, и в тот же момент прибежала Реджина в халате: – Что здесь происходит? Лэнгдон сидел на корточках перед столом, из-под которого по-прежнему таращилась пара глаз. – У нас здесь гость, и, похоже, безбилетный. Когда Реджина заметила глаза, она отшатнулась и схватилась за край халата: – Что это такое? – Безбилетный пассажир из рептилий. У вас не найдется фонаря, картонной коробки или пенопластового ящика со льдом и лишнего одеяла? – поинтересовался Том. Реджина убежала и вскоре вернулась с ящиком льда, одеялом и фонарем. Том проделал в ящике пару дырок и посветил под стол – существо в страхе отпрянуло. Журналист улыбнулся: – Отлично. Кристобаль, встань так, чтобы если она пустится наутек, то не пробежала мимо тебя. Тот остался стоять на столе. – Ты спятил? Я не стану приближаться к этому… чем бы оно ни было. Том перевел взгляд на Элеонору. – Ладно-ладно, – ответила та. – Но ничего не обещаю. Она перешла в другой конец вагона и выжидательно посмотрела на Лэнгдона. – Поехали, – сказал тот. С помощью одеяла он сумел загнать животное и сунуть в ящик – правда, в процессе оно чуть не сбежало. Собственно говоря, оно направилось прямиком к Кристобалю. Молодой человек завопил так громко, что, должно быть, разбудил всех жителей Пенсильвании. – Что это? – спросила Элеонора, так толком и не разглядевшая беглеца. – Боа-констриктор, молодой, длиной футов в четыре-пять. Красивые узоры. – Несколько моих друзей в Лос-Анджелесе держат их в качестве домашних питомцев, – заметила Элеонора. Кристобаль посмотрел на нее безучастно: – Это просто кошмар. Все, что я хотел, – вернуть очки и прежнюю зарплату, а вместо этого меня чуть не убила… эта тварь! Картер улыбнулась: – Кристобаль, ты же любишь животных. И у тебя тоже есть домашний питомец. – Джек-рассел-терьер. Не смей сравнивать моего маленького Хемингуэйчика с этим… адским змеем. – Должно быть, он чей-то, – сказала Картер. – Боа-констрикторы явно не являются частью пенсильванской фауны. Том согласился: – Вероятно, выбрался из клетки и до смерти перепугался. – Похоже, мне придется забрать змею и выяснить, кому она принадлежит. В поезде не может ехать много людей с ручными змеями. Во всяком случае, я на это надеюсь, – сказала Реджина. Она выглядела не слишком счастливой из-за перспективы заботиться о боа, подумалось Тому. А затем ему на ум внезапно пришла гениальная идея, не уступающая любой из идей Макса Пауэрса. – Послушайте, Реджина, давайте я недолго подержу его, пока вы проверяете, кому он принадлежит. – Что вы собираетесь с ним делать? – Тут есть один особенный друг, которому я хотел бы показать боа. – Ладно. Только не выпускайте его на волю. Том оглянулся на Кристобаля: – Теперь можешь спускаться. Молодой человек осторожно слез со стола. – Говоришь, ты искал солнечные очки, – сказал Том. Кристобаль кивнул. – А у меня пропала ручка. У отца Келли – крест. – И моя серебряная щетка испарилась, – сообщила Элеонора. – А мистер Пауэрс упоминал, что его позолоченный зажим для денег тоже исчез, – добавил Кристобаль. – И не забудем, что и у этого мерзавца Мерриузера что-то пропало, – сказал Том. – Думаю, с нами едет вор. Реджина потерла лоб: – О господи, за что мне все это? Она сильнее запахнулась в халат и сказала: – Хорошо, я напишу заявление полиции «Амтрака», когда мы прибудем в Чикаго. Скорее всего, они захотят поговорить с вами и получить заявления и от вас. Прошу прощения. Такие случаи, должна сказать, довольно редки. Обычно люди оставляют ценности на виду, и с ними ничего не происходит. Мне очень жаль. Девушка с усталым видом поплелась прочь, а Элеонора спросила: – Что ты собираешься делать с боа? Том улыбнулся. – Я же сказал – продемонстрировать его особенному другу. – Кому? – Увидишь. Пошли, Кристобаль, ты нам нужен. – Слушайте, я не собираюсь впутываться в неприятности из-за какой-то змеи. Я вообще не хотел ехать поездом, во-первых. Да, господи, у мистера Пауэрса есть же личный самолет. – Просто делай как я говорю, и все будет в порядке, – заверил Том.