Может, я мог бы купить ей что-нибудь из того кухонного магазина. У Клео было больше кухонных принадлежностей, чем у любого человека на земле, но она положила глаз на какую-то лопаточку. Увидит ли она правду через подарок? Узнает ли она, что я следил за каждым её шагом в том магазине, не потому что беспокоился о её безопасности, а потому что едва мог оторвать от неё взгляд? Пиздец, а не жизнь. Когда это лопаточка стала такой сложной? — Наличные или карта? Пока я обсуждал достоинства дурацкой лопаточки, продавец перечислил мои покупки и упаковала их в пакет. — О, простите. Я достал бумажник и провёл карточку через терминал. Затем я взял свои вещи и ушёл. Я заставил себя перейти улицу, чтобы не поддаться искушению зайти в магазин кухонных товаров. Если бы Клео была моей, я бы купил ей все кухонные безделушки, какие только могли поместиться в её ящиках. Я бы купил ей подарки со вкусом, такие, которые она бы оценила, в отличие от слишком модных драгоценностей, которые отец покупал ей на Рождество и которые она никогда не носила. Она бы оценила пару простых серёжек и новую скалку больше, чем Теслу, которую он купил ей в прошлом году. Тесла, которую она продала две недели спустя, пожертвовав вырученные деньги на благотворительность. Блейк был с ней в тот день. Он посмеялся и закатил глаза на Рэя, а потом хвалил Клео за то, что она была глотком свежего воздуха. Ей не нужна была новая машина. Ей нужны были выходные в Монтане, чтобы расслабиться. Это может быть моим подарком для неё. Эти несколько дней. Когда я вернулся в отель, я вошёл в двери и посмотрел в сторону камина. Клео лежала на одном из диванов, её глаза были прикованы к телефону. Она была на том же месте, когда я уходил раньше. Я пересёк холл и встал рядом с её диваном. — Привет. — Привет, — естественная улыбка расплылась по её лицу, когда она подняла голову. Она улыбалась всем и всегда искренне. Эти улыбки в сочетании с её выпечкой были причиной того, что люди стекались в её пекарню. Клео притягивала людей. — Куда ходил? Я поднял пакет. — Купил пару вещей, чтобы переодеться. — Оу, — её плечи опустились. — Извини. — Перестань извиняться. Я собираюсь подняться и переодеться, а потом немного поработать. Я не буду тебе мешать, и ты сможешь расслабиться в номере. — Вообще-то, я забронировала нам столик на ужин. — О, — я помрачнел. Интимный ужин в канун Рождества с этой прекрасной женщиной будет пыткой. Улыбка Клео исчезла. — Я могу всё отменить. — Нет, не надо. Если ужин — это то, чего она хотела, то я буду есть с ней. Так долго я притворялся профессионалом. Я сохранял профессиональную дистанцию. Наше общение было профессиональным. Я держался от неё подальше, чтобы сохранить профессионализм. Если профессионализм на самом деле означал поведение грубого, долбаного засранца, то я был профессионалом. Клео не заслуживала такого отношения. Последний день, последние четыре года я вёл себя как кретин. Вести себя так было утомительно. Сегодня я попытаюсь стать настоящим профессионалом. — Ужин звучит отлично. Спасибо, — я жестом указал на свою рубашку. — Но у меня нет ничего красивого, чтобы надеть. — У меня тоже нет. И я проверила столовую. Она не шикарная. Мы можем прийти как есть. — Хорошо. Во сколько? Её лицо озарилось лучезарной улыбкой. — В семь тридцать. Это давало мне четыре часа, чтобы собраться с мыслями, перестать дуться и не портить ей отпуск. — Я буду там. * * * — Так вкусно, — Клео закрыла глаза напевая. Выражение восторга на её лице было более аппетитным, чем шоколадный торт на моей вилке. Она открыла глаза и улыбнулась. — А у тебя как? Я опустил взгляд на свою тарелку и прочистил горло. — Хорошо. — Хочешь попробовать чизкейк? — Нет, спасибо. Я запихнул кусочек в рот и посмотрел куда угодно, только не на неё. Мы были единственными, кто остался в столовой. Сегодня вечером здесь было две большие компании, но обе распустились и ушли час назад. Мы с Клео ели в неторопливом темпе. Разговоров было немного, но благодаря остальным присутствующим в зале, мы проводили время, наблюдая за людьми. Другие гости любезно позволили нам смотреть, пока они ели, смеялись и открывали подарки. Мы с Клео оба заказали стейки. Ни на одной из наших тарелок не осталось ни грамма. Они были настолько хороши. — Ещё? — Клео подняла бутылку красного вина между нами. — Конечно, — я держал ножку своего бокала, пока она наливала. — Мне нравится эта версия Остина. — Того, который пьёт? Она хихикнула, наполняя свой бокал. — Да. Он расслабленный. — Ты первый человек, который когда-либо называл меня расслабленным. Я откусил ещё один кусок торта, затем сделал глоток вина, и последнее напряжение, связанное с этим ужином, исчезло. Я позволил себе расслабиться и насладиться её компанией. — Ты всегда хотела владеть пекарней? — спросил я. — Да. Моя мама разрешала мне помогать ей на кухне. Разрешала мне разминать бананы для бананового хлеба, отмеряла ингредиенты, чтобы я могла высыпать их в миску для смешивания. Я была такой маленькой, когда она умерла, но я никогда не забывала те дни на кухне. Когда я стала старше, это было то, что я могла делать, чтобы чувствовать связь с ней. Когда она говорила о своей матери, в её глазах были только обожание и любовь. Это было нечасто, но достаточно, чтобы понять, что Клео носила Джанет в своём сердце. Возможно, именно поэтому её еда была не от мира сего. Она была пропитана любовью. — А как насчёт тебя? — спросила она. — Ты всегда хотел работать в частной охране? — Не знаю, планирует ли кто-нибудь в этом бизнесе оказаться в этом бизнесе, — по крайней мере, так было со всеми моими парнями. — Я просто попал в него. Я всегда хотел быть пожарным, как мой отец. Мама хотела, чтобы я сначала получил диплом, но я планировал устроиться на станцию, как только он у меня появится. Потом, за месяц до выпуска, я познакомился с парнем, который владел охранной фирмой. Ему нужны были люди для работы на нескольких мероприятиях. Большинству других двадцатилетних парней, которых он нанимал, было охренеть как скучно. Они ненавидели стоять у стены, наблюдая за вечеринкой, а не участвуя в ней. Но мне работа нравилась. Было интересно наблюдать за людьми, когда они не понимали, что за ними наблюдают. Я видел, как мужчины рассматривают других женщин, помимо своих спутниц. Слышал, как женщины говорят о других женщинах. И я узнал, что чувствуешь, когда напряжение в толпе возрастает до того, как начинается драка. — Я работал на одном концерте. Это была частная мероприятие в отеле для празднования двадцать первого дня рождения. Именинник был избалованным богатым ребёнком. Его отец был актёром — нет, я не могу сказать тебе, кто. — Облом, — она надулась. — Мне только исполнилось двадцать два года, и до окончания университета оставались считанные недели. Моя учебная нагрузка была небольшой, поэтому, какую бы работу он мне ни давал, я соглашался, потому что мне нужны были деньги. И вот я на концерте, и эти два вспыльчивых придурка собираются подраться из-за девушки. Я разнял их, не ломая костей и не устраивая сцен. Ничего особенного, но мой босс был там в тот вечер. Он наблюдал за всем этим. Перед тем как мы ушли, он предложил обучить меня и дать мне работу, которая оплачивалась в три раза больше, чем я заработал бы за год работы пожарным. Я не смог отказать. — Как долго ты на него работал? — спросила Клео. — Около пяти лет. Он вышел на пенсию, переехал на Гавайи, а я решил основать «Garrison». Я строил свою компанию медленно и обдуманно, нанимая членов команды только тогда, когда мог гарантировать их доход в течение года. Я проработал в «Garrison» два года, прежде чем Рэй стал моим клиентом, и с тех пор мы значительно выросли.