Мой телефон на тумбочке зажужжал. — Это он. Она вздохнула. — Да. Я отпустил её руку, перешёл на другую сторону кровати и ответил на звонок Рэя. — Как долго ты трахаешь мою дочь? — Это не твоё дело. — Это точно моё дело. Я плачу тебе за то, чтобы ты защищал её, а не за то, чтобы… — Я увольняюсь. Клео ахнула и прижала руку ко рту. — Прощай, Рэй, — я завершил разговор и отбросил телефон в сторону. Твою мать. Всё быстро ухудшалось. — О Боже, я не должна была ему звонить, — Клео запустила руки в волосы и зашагала рядом с кроватью. — Мне так жаль. Остин, мне так жаль. Мы могли бы держать это в секрете, и он бы не узнал. — Я не буду держать это в секрете. — Но… — Больше никаких секретов, детка. Её руки упали, и она повернулась ко мне лицом. — Хорошо. — У нас всё будет хорошо. Телефон зазвонил в её руке, и она посмотрела на экран. Она колебалась, долгое мгновение, прежде чем принять вызов. — Да? Раздался голос Рэя, когда он начал очередную лекцию. Я не уловил всего, но в основном он ставил под сомнение её жизненный выбор. Она закрыла глаза, её тело напрягалось с каждой секундой. Пальцы на её свободной руке сжались в кулак. — Стоп! Просто остановись. Когда ты стал таким человеком? Когда ты перестал меня слышать? Я знаю, что ты любишь меня и хочешь для меня лучшего, но это моё решение. Я люблю Остина. Это не было чем-то, что мы скрывали от тебя годами. Мы не прятались за твоей спиной. Эта поездка в Монтану свела нас вместе, и я не собираюсь извиняться. Я люблю его. И если ты принимешь его увольнение, то можешь принять и моё. Я увольняюсь с позиции твоей дочери. Я боролся с ухмылкой. Клео любила Рэя, несмотря на их разногласия. Она могла избежать Рождества, но никогда не уволилась бы с позиции его дочери. Угроза была высказана, но мы все знали, что она не продлится долго. Так же, как я знал, что Рэй вот-вот сдастся. Он любил Клео больше жизни. Его ответ был приглушенным, но когда её пальцы разжались, а плечи опустились, я понял, что он её услышал. — Да, мы можем обсудить это позже, — сказала она. — Но не завтра. Мы вернёмся домой, а потом я пойду в пекарню, чтобы испечь Остину кексы. После этого мы придём на ужин. Блять, я любил её. — Хорошо. Пока, папа. Счастливого Рождества, — она закончила разговор, отложила телефон в сторону и пожала плечами. — Никому из нас нельзя увольняться. Я откинул голову назад и рассмеялся, затем обогнул кровать и заключил её в объятия. — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — Клео обхватила меня за талию и прижалась ухом к моему сердцу. — Хочешь, я закажу еду в номер? — Пока нет, — я схватил простыню, накинутую на её тело, и стянул её, а затем сделал то же самое со своим полотенцем. — Счастливого Рождества, Клео. Она встала на носочки и улыбнулась мне в губы, проведя рукой по моему бедру. — Счастливого Рождества, Остин. Это было то, что мы никогда не забудем. * * * — Я думаю, что нам стоит сюда вернуться, — сказала Клео, оглядывая холл гостиницы «Элоиза». Улыбка на её лице не сходила с лица всё утро. Когда мы вместе принимали душ. Когда мы собирали вещи. Когда мы выезжали из номера 410. И сейчас, когда мы ждали автобус отеля, чтобы отвезти нас в аэропорт. — Мне нравится Куинси, — она прислонила голову к моему плечу. — Может быть, мы могли бы сделать это ежегодным. Мы могли бы приезжать сюда каждое Рождество. — Каждое третье. — Каждое второе, — возразила она. Я бы приезжал сюда каждую зиму и отмораживал себе задницу, если бы она этого хотела. — Каждое четвёртое. — Компромисс так не работает. Я усмехнулся. — Я буду дарить тебе каждое третье Рождество с летними поездками между ними. Она протянула руку. — Согласна. Я взял её руку и поднёс костяшки пальцев к губам, как раз, когда подъехал автобус. Мы вернёмся в Куинси, в этом я не сомневался. Я был обязан этому городу, этому отелю, своим будущем. Я был обязан Куинси за Клео. ЭПИЛОГ Клео Два года спустя… — Это не то, о чём мы договаривались, Остин. — А вот и то. Он держал руки на бёдрах, стоя напротив меня на кухне пекарни. — А вот и нет. Я покачала нашего сына на своём бедре и сделала успокаивающий вдох. — Ты сказал шоколадный. — Я сказал ванильный.