Ордерион ничего не сказал. Открыл дверь и вручил грязную обувь инайке прямо в руки. Поели они быстро и молча. Девица вернулась спустя минут двадцать и забрала посуду. – Вещи для деры уже привезли, – сообщила она. – Могу я их занести сюда? – Конечно, – кивнул Ордерион и улыбнулся ей в ответ. Рубин облокотилась о стол и подперла голову руками. – Они знают, что ты мне не жена, – подсказал Ордерион. – На нас нет брачных амулетов. – Может, мы их не носим, – хмыкнула Рубин. – В Инайе принято их носить постоянно. – А в Туреме нет. – В Туреме много чего можно делать из того, чего нельзя позволить себе в Инайе. – Блудить, например? – Рубин скривилась. – Блудить можно везде, – усмехнулся Ордерион. – Но в Инайе это более тщательно скрывают, чем в Туреме. В гостевых домах Турема девушек для развлечений присылают, даже если заселяется пара с брачными амулетами на запястьях. Здесь такие вольности непозволительны. Будь у нас амулеты, эту девушку бы сюда не отправили. Странно, что мошенница, которая явно повидала мир, об этом не знает. – Он пристально смотрел на нее. – Предпочитаю останавливаться у своих знакомых, а не в гостевых домах, – нашлась Рубин. – У любовников, например? – произнес он. Рубин откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. – У тебя тоже есть свое прошлое, – ответила она. – Так что мы квиты, принц. – Я не позволю тебе иметь любовников, – серьезным тоном озвучил он. – В твоей постели никого, кроме меня, больше не будет. Точно так же, как и в моей больше никого не будет, кроме тебя. – Считаешь, что если я туремка, то такого понятия как «верность» для меня не существует? – Это не вопрос понятия. – Он отрицательно покачал головой. – В культуре твоего народа измены – это нечто само собой разумеющееся. Особенно среди знати. Брови Рубин поползли вверх. – То есть когда двое женатых людей терпеть друг друга не могут, то им всю жизнь свою в несчастье влачить? Извини, но я другого мнения на этот счет. В Туреме распространены договорные браки. Это инайский принц может позволить себе сделать предложение простолюдинке, заверив ее, что король дарует ей титул деры, дабы сделать все официально нейтральным. В Туреме подобный неравный брак невозможен. Отсюда и измены. Тем не менее не стоит думать, что к женщинам, изменяющим мужьям, или вдовам, которые заводят любовников, там какое-то снисходительное отношение. Их все называют «гулящими», точно так же, как и в Инайе. – Рубин потерла знак на своем запястье, изучая рисунок. – Слушай, а эту юни вообще можно снять? – Зачем тебе ее снимать? – Ордерион пристально смотрел на Рубин. – Но это же не пожизненная метка! – засмеялась она. – Ну, руку можешь себе отрубить, – как-то подозрительно тихо произнес он. – Ты шутишь? – Она поморщилась. – Нет. – Шутишь, – улыбнулась ему Рубин, стараясь выдать самую очаровательную из своих улыбок. Принц среагировал. Взгляд стал мягче, голос перестал звенеть металлом: – Я ее наложил – и только я смогу снять. Или она исчезнет сама, когда я умру. – А если умру я? – Рубин склонила голову набок. – Моя метка останется. Я наложил юни, снять ее может только моя смерть. Рубин опустила глаза, не в силах больше смотреть на Ордериона. – А как отличить амулет от юни? – спросила она. – Отметки на коже ведь похожи? – У юни всегда более сложный рисунок. На юни можно найти символы «заговора» маны, а на амулете их не бывает. – И как они выглядят, эти символы? – Рубин протянула Ордериону запястье. Он нежно провел пальцами по метке и погладил странную закорючку, похожую на изогнутую «м». Рубин присмотрелась внимательнее и смогла различить букву «о». И когда нашла завуалированную «я», написанную как будто поверх «м» и «о», резко одернула руку. – Что это за собственническое клеймо такое? – Ее голос кипел негодованием и злостью. Ордерион молчал, глядя на нее. – Это не юни сделки! – воскликнула она и подорвалась с места. – Ты пометил меня! Как скот! Как кобылу в загоне! Принц продолжал предательски молчать. – Убери это! – Она сунула ему свое запястье. – Немедленно. – Ты моя, – наконец произнес он, без тени сомнений глядя на нее. – Моя дева. Та, за которую я несу ответственность. – И многих ты за свою жизнь таким клеймом одарил? – не унималась Рубин. Он виновато опустил глаза. – Многих, – сделала вывод Рубин. – Кроме тебя, была еще одна дева, – его голос буквально заскрипел. – Особенная для меня. И та дева меня предала. После чего я разорвал метку связи с ней. – Убери это клеймо с моего запястья, – громко и четко повторила Рубин. Ордерион коснулся ее руки и снова провел пальцами. Рисунок на коже вспыхнул кармином и тут же исчез. – Если я захочу носить на себе твое клеймо – я об этом скажу. – Она развернулась на каблуках и направилась к себе в смежную комнату, хлопнув дверью так громко, что стены едва не затряслись. Ордерион Больше из своей комнаты Рубин не выходила. Дождавшись наступления ночи, принц тихо приоткрыл дверь и подошел к кровати, на которой спала Рубин. Долго смотрел на ее прекрасное умиротворенное лицо и жалел… Сильно жалел о том, что открыл ей один из секретов метки. Подняв с пола грязные сапоги, Ордерион вернулся к себе и заглянул на внутреннюю сторону голенища. На печать королевского герба Турема были нанесены инициалы «Р. Д. Т.». «Рубин. Дочь Дарроу из рода Турем». Вне всяких сомнений, эти сапоги принадлежали принцессе. Каков шанс, что мошенница нашла тело принцессы в лесу и сняла с нее сапоги? Что размер этих сапог точно подошел размеру ее ноги? Каков шанс, что мошенница сумела бы расшифровать послание, оставленное ее копией? Сомнений не осталось: на кровати в соседней комнате спала настоящая принцесса Рубин. Вдова его покойного брата Атана. Ордерион тихо вернулся к ней в комнату и поставил сапоги на место. А затем вышел и закрыл за собой дверь. Рубин Она ненадолго сомкнула веки. Казалось, будто проспала всего несколько минут. Села. Вокруг все еще было темно. Босиком прошмыгнула в комнату принца. Он опять спал на боку. Его одежда вместе с нижней рубашкой и кальсонами висели на спинке одного из стульев. «Голый?» – промелькнула мысль, но Рубин тут же ее прогнала. Хотя в груди предательски потеплело. Она решила не задерживаться и поспешила обшарить карманы кожаного костюма принца. Нашла заветный мешочек с седоулами и вернулась к себе. Быстро надела костюм для верховой езды, который ей принесли накануне, и обула грязные сапоги. Запасное исподнее белье сложила в холщовый мешок, в котором принесли наряд для деры. Осмотрелась напоследок и с первыми лучами восходящего солнца покинула комнату. Рубин спустилась вниз. Заглянула на кухню. Стащила буханку хлеба и пару яблок. Нашла старую флягу и наполнила ее водой. Услышав шаги в коридоре, спряталась за дверью. Прошли мимо. Наверное, хозяин или хозяйка уже проснулись, а значит, ей пора спешить. Рубин прошмыгнула в коридор, попала в холл и вышла на улицу. Людей вокруг не было. Принцесса обошла дом и оказалась на заднем дворе, где на привязи под навесом стояли лошади. Их было четыре. Выбрав себе белогривую кобылку, Рубин угостила ее яблоком и отвязала. Оставалось только понять, в какую сторону ехать. Выведя лошадь на дорогу, она начала искать взглядом хоть кого-то из местных, кто бы мог подсказать путь. И нашла! Из одного из домов на улицу вышла дева в вызывающем узком платье. Сразу стало ясно, в чем ее ремесло. Рубин поравнялась с ней и приветливо улыбнулась. – Доброе утро, уважаемая дера, – начала с лести, ибо ее любили все.