– В чем дело? – забеспокоилась Рубин. – Не знаю, – сдавленно произнесла Хейди. Испуг скрыть она даже не пыталась. Ее лицо мгновенно стало белее простыни. – Хейди, что с тобой? – Рубин обеспокоенно смотрела на нее. Внезапно принцесса пошатнулась и выронила из рук лампу. Стекло разбилось вдребезги, и горящее масло брызнуло по сторонам. Пламя чудом не перекинулось на платья обеих принцесс, заставив их отскочить в стороны. Хейди схватилась за живот и истошно закричала, падая на колени. Рубин подлетела к ней, подхватила за плечи и оттянула подальше от огня. – А-а-а-а! – голосила Хейди, пока Рубин пыталась дозваться ее, но та не отвечала. – Только не это, – прошептала Рубин, которая роды на своем веку видела всего однажды. Она подняла черную юбку платья Хейди и увидела, как по белому белью принцессы расползается огромное красное пятно. Рубин не знала, что ей делать. Не могла понять, чем может сейчас помочь. Хейди теряла ребенка… В муках. В боли. В бессилии. Лежа на каменном полу в склепе, где их с Рубин кто-то запер. – Помогите! – закричала Рубин изо всех сил. – Кто-нибудь, прошу, помогите! Ордерион!!! – заголосила она, пытаясь докричаться до него, но кроме эха, ей никто не отвечал. Хейди корчилась на полу несколько минут, пока не закрыла глаза и не провалилась в забытье. Ее губы посинели, а лицо странным образом изменилось, превращалось в застывшую восковую маску, принадлежавшую уже не Хейди. – Открой глаза! – просила Рубин, склоняясь к лицу принцессы и стирая с него холодные капли пота. – Проснись, прошу тебя! По гладким каменным плитам стало расползаться красное пятно. – Нет… Нет-нет-нет, – Рубин затормошила принцессу, пытаясь привести в чувства. – Открой глаза! Умоляю, взгляни на меня! Ужас происходящего охватил Рубин. Хейди умерла? Вот она была жива, они разговаривали, и принцесса периодически касалась рукой живота. А вот она уже лежит на полу в луже собственной крови и… выглядит иначе… Рубин поднесла собственные руки к лицу и уставилась на ладони. У нее же есть дар. Где-то внутри, неподвластный воле, но все же есть. Так как его использовать сейчас, когда он столь необходим?! Рубин прижала ладони к груди Хейди и закричала: – Действуй! Давай! Ничего не происходило. – Прошу тебя, работай! Ничего. Слезы брызнули из глаз от беспомощности. У нее же есть дар… Есть дар… – Хейди, заклинаю богами, живи! – прокричала Рубин что есть силы, и вспышка света ослепила ее. Тело мгновенно сомлело. Стало очень хорошо. Легко. Как будто Рубин выпила слишком много успокаивающей настойки и готова была провалиться в сон. А затем пришла боль. Она пронзила сердце тысячью осколков и подожгла его, словно масло из разбитой лампы. Ладони Рубин покрылись черными и сияющими золотым метками силы. Воздух перехватило на вдохе. Рубин вцепилась пальцами в шею, открывая рот, словно рыба, выброшенная на берег. Она согнулась, продолжая раздирать ногтями шею. Несколько мгновений – и боль отступила, позволяя телу вздохнуть. Рубин втянула в себя воздух и вся засветилась. Снова стало хорошо. Спокойно и легко. Пальцы на руках покрылись чернью, а светящие метки силы вспыхнули, испещряя кисти знаками молний. Рубин рухнула на пол возле тела Хейди и бессмысленно уставилась в темнеющий потолок. – Ордерион… – прохрипела она, зазывая его с собой в темноту, укрывающую взор. – Почему ты оставил меня… одну… Мрак. Глава 14 Ордерион Они с Галлахером ходили по полю, усыпанному изувеченными трупами простолюдинов, воинов и деров, и старались держаться от отца и его помощников подальше. Когда после завтрака он вызвал обоих братьев к себе, Ордерион и предположить не мог, что им предстоит отправиться в путь и, преодолев горный перевал, оказаться на этом поле… – Они по-разному одеты: на ком-то даже шубы накинуты, а на других – летние наряды… – Галлахер морщился, глядя на останки. Брат кривил лицо крайне редко, но здесь, вне сомнений, повод был не только поморщиться, но и опорожнить желудок. – И некоторые почти разложились, – добавил Ордерион, останавливаясь возле обезглавленного туремца. – Я насчитал минимум двадцать зальтийцев и еще с десяток ошони. Этот туремец первый, но боюсь, не последний. – И что это все значит? – спросил его Галлахер. – Что они пропали далеко отсюда и в разное время, но появились здесь одномоментно. – Это я и без тебя понял, Орде! – зарычал Галлахер. – Ты объясни мне, почему все это происходит? Сказки о нечисти можешь отцу рассказать: он посмеется. Что ваш орден повелителей силы натворил? – Я не знаю, – покачал головой Ордерион. – И вообще не уверен, что орден имеет к этому отношение. – А кто тогда? – напирал брат. – Только ваши с отцом собратья занимаются экспериментами с маной. Все остальные смертные живут своей жизнью и на последние седоулы покупают юни, которые вы создаете. Мне, конечно, знать все ваши секреты не положено, но я не дурак, Ордерион. Глаза и уши имею. Все это – он обвел рукой поле – из-за маны. Ей принадлежат все чудеса и загадки на Великом континенте. И орден точно имеет к этому отношение. Ордерион промолчал, не желая развивать тему. Ни одно из королевств не станет обвинять в происходящем орден и повелителей силы маны. Инайей и Туремом правят члены ордена. У Ошони и Зальтии в королевской семье по отпрыску из ордена. Четыре королевства делят власть на большой земле, а орден потакает правителям, оберегая их покой друг от друга и собственных подданных. Безусловно, за седоулы и преференции, но все же каждый из королей и придворных знает, что ордену перечить не стоит: все равно проиграешь. К ним подошел отец и со злобой взглянул на обоих. – Я отдал воинам приказ всех собрать и закопать, – произнес он, зажимая нос рукой. – А жители из других королевств? – вторил Галлахер. – Необходимо собрать тела и вернуть их… – Много они нам тел вернули? – перебил его отец. – А теперь головой подумай! Что будет, когда мы трупы подданных чужих королевств развозить начнем? Нас обвинят в их смерти. А мне разбирательства со всем миром не нужны. – Разбирательств не избежать. – Галлахер упрямо смотрел на отца. – И лучше сейчас заручиться общей поддержкой, чтобы потом… Отец поднял руку, останавливая тираду Галлахера: – Не тебе, щенок, ордену вопросы задавать… – Так задай их вместо меня! – Галлахер со злобой смотрел на отца. – Тысячу раз тебе говорил: бери пример с брата. – Луар указал на Ордериона. – Потому что, если не научишься вовремя замолкать, будешь гнить в могиле, даже не успев занять трон. – А я и так его не займу! – бросил Галлахер в лицо отцу. – Ты переживешь всех нас! Тот вспыхнул. – Отец, – прошипел Ордерион, ограждая брата щитом, – ты слишком часто стал выходить из себя. – Не я один. – Отец указал на искрящиеся руки Ордериона. – Не стоит проверять на прочность мою выдержку. Можешь сломаться! – рявкнул он и пошел дальше, бросив на ходу: – Здесь нам больше нечего делать. Возвращаемся в замок. Галлахер внимательно посмотрел на Ордериона и опустил глаза на его руки. – Отец прав. Раньше ты терял самообладание намного реже. – Значит, что-то изменилось, – ответил Ордерион и пошел следом за отцом. * * * Они вернулись в замок, и Ордерион направился в свою комнату, чтобы принять ванну и сменить одежду, пропитавшуюся зловонием. Галлахер был прав. Странные и непонятные происшествия на Великом континенте начались с год назад. И довольно быстро все поняли, что ночевать в лесах и полях слишком опасно, а в деревни и города напасть не суется. И все это время Верховный повелитель силы заверял остальных, что мана не имеет к этому отношения, а орден делает все возможное, чтобы найти причину проблем и избавиться от нее. Теперь Ордерион точно знал, что такие игры с мирами способны сотворить только мана и знания, хранящиеся в Небесном замке ордена. Но неудобные вопросы Верховному повелителю так просто не задашь. Говорить с Верховным должен отец. Только вот что-то стремлений к этому Ордерион пока не наблюдал. Принц лежал в ванне, закрыв глаза, когда его руку запекло. Метка связи на коже заалела и стала болеть. Ордерион провел рукой и увидел в потоках маны Рубин. Она сидела в склепе, задрав голову к потолку, а рядом с ней лежало чье-то тело. – Рубин! – в ужасе закричал Ордерион.