Туман? Всё внутри оборвалось, и, если бы не загомонивший народ, в панике хлынувший через улицу, я бы ещё долго стояла в ступоре. Круглое зеркало выпало из сумки, случайно порванной чьими-то когтями, и покатилось по дороге вниз. Прежде чем я успела догнать его, продираясь сквозь гудящий поток драконов, то уже пошло сколами, встретившись с колёсами брошенной телеги. Несколько тонких линий, похожих на паутинку, раскололи мир и моё побледневшее лицо, отразившееся в нём, на части. В этих же осколках я видела бегущих драконов, хватающих своих детей и спешащих к той самой мраморной площади, где, повиснув на одной из костяных колонн, ревел сапфировый дракон. «Сейд вернулся! Война вернулась! Неизвестный туман идёт к нам через море. Он красный… Красный, как кровь!» Уже через десять минут я бежала к гнезду со всех ног, едва таща на плече доверху набитую сумку, в которой теперь позвякивало не только разбитое зеркало, но и пучки диких трав, минералы и камни, бронзовые изделия, шкатулки и даже лоскуты ажурной ткани, из которой местные женщины шили праздничные сарафаны. Это было всё, что лежало на ближайшем ко мне прилавке, оставленном в суете продавцом, и что только могло пригодиться для ритуала Хагалаз. Чем бы ни закончилось расследование Соляриса, ждать не имело смысла. У нас более не было ни дня в запасе – Красный туман надвигался на Сердце. – Я уже слышал, – первое, что произнёс Солярис, когда я ворвалась в обеденный зал вместе с Маттиолой и Вельгаром, перехватившими меня по дороге. Сол сидел на стуле, придвинутом к голубой шторе, и смотрел в пол с отрешённым видом. – Почему этот туман идёт именно сюда?! – воскликнула Альта, не переставая порхать над полунакрытым столом, на котором уже остывали свежеиспечённый хлеб, чугунные сковороды с бараниной и душистый чай из бергамота в глиняном кувшине. Лишь этот маленький островок домашнего уюта не позволял гнезду погрязнуть в хаосе, который уже охватил весь город снаружи. – Неужели правду говорят, что это очередная попытка человеческого короля изжить наш род? В этот раз он натравил на нас сейд?! – Нет. – Солярис устало прикрыл глаза и покачал головой: – Туман создал не король Оникс. И идёт он сюда вовсе не ради драконов. – Ради чего же тогда?! – взвился Вельгар, стоя между мной и Маттиолой, которая, держась за ноющий бок, всё ещё пыталась перевести дух после бега. Её юбка покрылась толстым слоем земляной пыли, лоб блестел, а щёки раскраснелись, словно их натёрли малиной. Когда Вельгар крикнул, она и сама вздрогнула, покосившись на него так, будто только сейчас заметила, какой он вспыльчивый. Однако затем взгляд Маттиолы встретился с моим, и я почувствовала, что на меня смотрит не только она, но и все остальные. Солярис рассказал им о Красном тумане. Но рассказал ли он обо мне? – Сильтан и Кочевник до сих пор в Луге, – прошептала Мелихор, рухнув на плетёный стул рядом с Солом. Тот незаметно выдохнул: ей удалось очень вовремя сменить тему. – Вдруг они угодят в туман, когда будут возвращаться? Вдруг тоже исчезнут?.. Те, кто вернулся, сказали, что в последний раз туман висел там же, где зарождается шторм. – Сильтан самый шустрый из нашей семьи, а о Кочевнике и подавно не стоит беспокоиться после того, как он умял целую кастрюлю моего жаркого с перцем аджи и даже не запил его водой. Вот увидите, они будут в полном порядке! – заверила Альта с такой оптимистичностью, что я почти поверила ей, глядя на то, как бодро она разливает по чашам рыбную похлёбку. И только хвост, выглядывающий из прорези в платье и дёргающийся туда-сюда, как мельница, выдавал её беспокойство. – Старшие позаботятся о нас, а вы заботьтесь о себе. Садитесь за стол. От шторма до Сердца дни пути, если ты не дракон, так что в ближайшее время туман ждать точно не стоит. Не сидеть же нам всё это время голодными в своих переживаниях? Никакого голода я, однако, не испытывала. Каждый кусочек трески застревал в горле, как камень, и мне приходилось постоянно запивать еду чаем, чтобы хоть как-то прожевать её и не расстраивать Альту ещё сильнее. Так делали все, кто был за столом – я, Вельгар, Мелихор, Матти, – и только Солярис ничего не ел вовсе, украдкой бросая на меня взгляды, которые я понимала лучше слов. Один из них говорил: «Ты не виновата», а другой вопрошал: «Ты же не откажешься от нашего уговора? У нас ещё есть время. Есть шанс!» Но я знала, что всё это ложь – Красный туман угрожал драконам из-за меня. И никакого шанса без сейда у нас не было. Именно поэтому, покончив с ужином, я спрятала в сумке с чистой одеждой ингредиенты и сказала Солярису, что хочу искупаться перед сном, дабы отмыться от той грязи, в которой меня изваляла толпа на рынке. Горячая вода купальни быстро очистила не только тело, но и разум: в голове прояснилось, стоило мне окунуться, и я поняла, что мимо Соляриса без чужой помощи мне не проскочить. Он наверняка ждёт меня где-то на выходе, не переставая закатывать глаза от столь примитивных хитростей, а другого выхода из купален, кроме как в чужое гнездо, не существует. Соврать, что мне хочется прогуляться по ночному Сердцу, когда в нём такой переполох, тоже не выйдет. Согласится ли Мелихор отвлечь Сола, если я покаюсь ей в задуманном? Или это лучше получится у Матти? – Так ты ещё и вёльва, значит. Удивительно, но, когда я вышла из купален, Соляриса нигде не было – ни на ступеньках, спускающихся к источникам, ни на пороге спальни, ни даже у круглой двери, ведущей на улицу, где он иногда растягивался на горячих камнях и слушал, как поёт море. Коридоры гнезда не подавали признаков жизни, хотя было ещё не настолько поздно, чтобы неугомонная Мелихор легла спать. Большая часть стеклянных огней потухла, а тени, отбрасываемые оставшимися, клубились на гладких стенах пещеры. Они делали Борея, стоящего в проходе между жилой частью гнезда и столовой, ещё более жутким, полосуя его вытянутое лицо. – Будто мало того, что ты человек. Ещё и осквернённая! – выплюнул он. Это были первые слова, сказанные мне отцом Сола за всё это время, и удостоилась я их лишь потому, что держала в руках сумку, из которой случайно выглянуло несколько травяных пучков и подсвечник. – Я не вёльва, – возразила я, и Борей фыркнул. Потолок над ним, тёмно-красный с тонкими узорчатыми прожилками, дрожал сильнее, чем раньше, словно сам остров боялся того, что грядёт сюда. Золотистый пузырящийся дым почти затянул его: Борей даже сейчас перебирал в когтях свою курительную трубку. – Это просто барахло, которое я купила на рынке на память… – Не утруждай себя оправданиями. Я знаю об уговоре, что ты заключила с моим сыном, – перебил меня Борей. Когда он сделал шаг вперёд, я почувствовала, как пол содрогается под его босыми ногами. Гребни на извивающемся хвосте, металлические, позвякивали о камни. Таким хвостом Борей мог убить меня, даже не перевоплощаясь. – И я знаю о том, что это из-за тебя Красный туман идёт сюда. – Я… – Делай, что должно, человек. Я хочу, чтобы ты и Солярис как можно скорее убрались прочь от моей семьи. Борей прошёл мимо, погрузив меня в пелену древесного золотого дыма, и я прижала сумку к груди, уткнувшись в кожаные складки носом. Его длинные пепельные волосы развевались за спиной и цеплялись за хвост, который чиркнул меня по щеке, едва не оставив ссадину. Именно этот неосторожный и вряд ли случайный жест удержал меня от того, чтобы спрашивать, как именно он отвлёк Сола – неспроста того не было поблизости. Однако перед тем, чтобы сказать следующее, я всё же не устояла: – Мелихор говорила, что драконы, рождённые в Рок Солнца, считаются избранными, как и те, кто носит жемчужную чешую – чешую одного из древнейших кланов. – Борей остановился, без интереса, но с терпением внимая мне через плечо. – Вы не думали, что боги настолько благосклонны к Солярису не просто так? Что он и впрямь избранный? Столь юн по вашим меркам, но уже точно знает, ради чего живёт. Он обладает силой, которую человеческие отцы лишь мечтают однажды обнаружить в своих сыновьях. Именно о таких сыновьях слагают легенды. Однажды её сложат и о Солярисе, в то время как вы будете продолжать курить свою дурацкую трубку, пока не окаменеете. И тогда вас забудут. Забудут точно так же, как вы забыли о своей плоти и крови. Борей резко развернулся ко мне всем корпусом, и янтарный дым, который прежде валил у него изо рта, пошёл из ноздрей. – Как ты смеешь, человек… – Солярис не заслужил такого отца, а вы не заслуживаете такого сына. – Прочь! Пошла прочь отсюда! Чтобы я больше никогда тебя не видел! Рык Борея догнал меня гулким эхом, когда я, покрепче перехватив сумку, вылетела из гнезда на улицу. Где-то там же, позади, сломалась пополам курительная трубка, выстрелив щепками во все стороны. После такого мне теперь точно не вернуться в гнездо живой. Значит, выбора нет – сейд должен сработать. Вопреки ожиданиям, в городе оказалось подозрительно спокойно. Пользуясь этим, я беспрепятственно спустилась к торговым кварталам. Средь усыпанных драгоценностями построек, где ещё несколько часов назад кипела жизнь, не было ни души, хотя всегда находился кто-то пьяный или кто-кто слишком весёлый, чтобы дойти до дома, не уснув прямо на земле. Впервые механические колёса не двигались, и даже из самой пещеры с тавернами не звучало тальхарпы – повсюду царствовал один только страх. Не теряя времени, я быстро прошла по давно усвоенному пути и поднялась на лифте к залу под звёздами в вершине горы, где драконы приручали молнии и где до луны можно было достать рукой. В такое время, позднее и беспокойное, он должен был пустовать, потому я и не стала красться, не боясь быть пойманной. И меня действительно никто не поймал. Зато впервые поймала я. – Ах, так вот где ты постоянно пропадаешь и почему у тебя вечно волосы стоят торчком! Неужели тебя всё-таки взяли в подмастерья? От неожиданности Гектор выронил медные щипцы, которыми вытягивал что-то из костровой чаши с голубым пламенем. На столах громоздились пустые склянки и детали тех гигантских колёс, что стояли почти на каждой улице и которые, как втихаря поведал мне Сенджу, заставляли стеклянные огоньки по всему городу светиться. Теперь на поясе у Гектора вместо кузнечных инструментов висели толстые иглы и пружины, а на носу сидела пара круглых стекляшек, сквозь призму которых его зелёные глаза казались непропорционально большими и нелепыми. – Рубин! Что ты делаешь здесь одна? Ещё и… мокрая? – спросил Гектор, и я ойкнула, совсем забыв о том, что даже не успела высохнуть после купален: с кончиков волос до сих пор капало. Впрочем, с кудрей Гектора капало тоже, только это была не вода, а пот от близости открытой печи. – Маттиола тебя за мной послала? – Нет-нет, я здесь просто так. Мне не спалось. – Я незаметно отодвинула сумку за спину так, чтобы Гектор не заметил, сколь плотно она набита. – Это из-за того, что случилось днём. Паника – заразная вещь. Вот решила развеяться. Так что насчёт тебя? – Ты угадала. Сенджу взял меня в ученики, – расцвёл Гектор от гордости, и я не сдержала улыбки. Даже когда мир выворачивало наизнанку, Гектор радовался возможности повозиться с инструментами, как малый ребёнок радовался сладостям. – Сказал, что я могу приходить сюда, когда захочу, и что он научит меня тому, что не умеет никто из ныне живущих людей. Например, готовить такую сыворотку от сахарной болезни, которая исцеляет не на день, а на месяц. Или делать стеклянные фонари, чтобы не расходовать свечи. Или часы! Их я, кстати, уже почти освоил, посмотри. Я наклонилась над краем железного стола и, отгораживаясь от пламени рукой, взглянула на лежащие пластины, крючки и петли, среди которых стояло нечто, похожее на весы с блюдцами и круглой бляшкой по центру. К той крепились стрелки, мерно двигаясь друг за другом с монотонными щелчками, и я вспомнила, что уже видела такое прежде… – Часы – самое первое изобретение Сенджу. Он плохо понимал время по песочным, потому и решил придумать что-то более удобное. Теперь у него их целая коллекция! Каких там только нет! Одни он даже подарил мне. – Сенджу очень добр. – Уж с чем с чем, но с этим точно было невозможно спорить. – Теперь мы обязаны ответить ему тем же. – Как же? – Постарайся удивить его. Пусть знает, что не только драконы могут быть гениальны! Веснушчатое лицо Гектора озарила улыбка. Он склонился передо мной в поклоне, как склонялись при закреплении гейса, и прижал перепачканную в масле руку к груди. Судя по специфическому запаху, это был рыбий жир, которым смазывались колёса. Мы распрощались, однако Гектор снова окликнул меня, когда я проходила мимо электрических вышек, рефлекторно съёжившись от их треска. – Руби, подожди! Можно спросить тебя ещё кое о чём? – Он порозовел в тон моему платью, и я тут же поняла, о чём именно он хочет спросить. Точно так же я поняла и то, что ему не хватит на это смелости. – Ты и Сол… г-хм… – Что «я и Сол»? – Вы же не… Он дракон, а ты… С детства… Нет, извини, забудь. Просто хотел сказать, что если Солярис ещё раз обидит тебя, то ты не убегай из дома, ладно? Просто подойди ко мне и скажи. Я сам с ним разберусь. Я хихикнула и кивнула, почтительно склонив голову, после чего Гектор вернулся к своей печи. От встречи с ним у меня на душе немного полегчало, и я продолжила путь наверх, к звёздному небу, под коим проводили свою безмолвную вечность предыдущие Старшие. На костяных ступеньках я снова мельком оглянулась, чтобы убедиться: Гектор уже вовсю работает на наковальне. Он даже не спросил, куда я направляюсь, и за это я была ему безмерно благодарна. Тихий, трудолюбивый и очень послушный. Гектор ещё в детстве разительно отличался от Матти и Ллеу. Когда мы были помладше, я нередко дразнила его за то, что он вечно подглядывал за мной из-за угла, но при этом постоянно молчал и убегал, стоило мне его окликнуть. Кое-что изменилось с тех пор, а кое-что нет. Я улыбнулась ему напоследок, зная, что Гектор всё так же подглядывает за мной, но уже не из-за угла, а через отражение в отполированной поверхности телескопа. В этот раз подъём в усыпальницу занял у меня чуть больше времени, чем обычно. Я решила не торопиться, перебирая в голове всё, что привело меня сюда и что должно было отвести обратно домой. Красный лес, истекающий кровью; хижина Хагалаз с очагом, в котором пляшет хрустальное пламя; ритмичное пение, как нить, тянущаяся от мира людей к миру богов; слова, пропитанные силой Матери холодов и древнего сейда… – Великанов я помню, рождённых из неба, – повторяла тихо я, взбираясь по ступенькам. – Я помню плоды на ветвях волчьего древа. Я помню… как боги взрастили из гнили цветок. Я помню, как плавились звёзды, когда пришёл Солнца… Что? Рок? Да, наверняка «Рок». В усыпальнице, как всегда, висел фимиам тисовых деревьев и полевых трав. Несмотря на то что я выучила это место наизусть, мне всё равно было неуютно: душный полумрак, тесное пространство, стены из костей и навеки уснувшие драконы в их основании. Не желая долго задерживаться здесь, я без церемоний опустилась на колени подле монолитного камня, за которым возвышалась статуя Дейрдре. Мне казалось, она внимательно следит за тем, как я расстилаю на полу тёмно-красный бархат. Поставив на него треснутое зеркало на толстой ножке, я повернулась к монолиту полубоком, чтобы видеть в отражении и его, и себя, как учила Хагалаз, а затем достала из сумки дары, с которыми определилась в последнюю минуту. Рубиновая шкатулка и маленькая серебряная брошка, похожая на ключ. Тайна, которую хочу раскрыть, и её разгадка. Должно подойти. – Великанов я помню, рождённых из неба. Я помню плоды на ветвях волчьего древа. Когда Хагалаз пела, её устами будто выли божественные волки Госпожи – то была зычная, первобытная песнь, не умаляющая своей дикости, даже когда она опускалась до шёпота. Однажды мне удалось стать свидетельницей пения Ллеу в Безмолвном павильоне, и тогда я покрылась мурашками от животного ужаса: он пел, как поют глашатаи смерти анку на похоронах, провожая погребальный драккар вниз по реке, и от этого пения хотелось бежать сломя голову. Моё же пение не шло ни в какое сравнение ни с тем, ни с другим, но я надеялась, что оно всё равно сработает. Периодически голос дрожал и срывался, потому я пела негромко, слегка раскачиваясь на одном месте перед зеркалом, дабы поймать ритм своего сейда. Вправо-влево. Вправо-влево. – Я помню, как боги взрастили из гнили цветок. Принц Оберон, павший в Молочный Мор, освоивший сейд, что считался запретным для высокородных мужчин, и влюбившийся в мою мать. Всё ли правильно я делаю? Не ошибаюсь ли? Не наврежу ли и себе, и другим? Красный туман, пожинающий людей целыми деревнями, крадущийся за мной по пятам и… Дикий! – Я помню, как плавились звёзды, когда пришёл Солнца Рок! Одни мысли предательски перебивали другие, и я тряхнула головой, сосредоточиваясь. Но, судя по тому, что ничего так и не произошло, сосредоточивалась я недостаточно. Или дело было в чём-то другом? – Великанов я помню, рождённых из неба, – завела я по новой, глубоко вдохнув и схватившись плохо сгибающейся рукой, скованной гелиосом, за раму зеркала, чтобы придвинуть его поближе. Между мной и саркофагом, к которому я почти прислонялась спиной, вились тени. Я старательно вглядывалась в них, дожидаясь, когда же они приобретут образы прошлого. – Я помню плоды на ветвях волчьего древа… И снова ничего не произошло. Ни в первый раз, ни во второй, ни даже в третий и четвёртый. В конце концов горло у меня заныло, надорванное от сухости и стараний, а терпение иссякло. – Да что же не так?! Зеркало полетело на покрывало, и трещин на нём прибавилось. Я уткнулась в колени, обтянутые шёлком, и часто-часто заморгала, пытаясь остановить щипание в глазах. Будущая королева Круга. Дочь Оникса Завоевателя и потомок Великой Королевы. Я должна справиться, спасти свой народ и войти в историю, как в неё вошли мои предки. Должна! – Ты принесла не те дары. Единственным звуком в усыпальнице Дейрдре было моё собственное дыхание, сбитое подступающими рыданиями. Прежде плакать мне было не по титулу – отец говорил, что лучше прогуляться до плахи, чем так уничижать своё королевское достоинство. Однако сейчас мне не перед кем было держать лицо.