Ворочаясь перед сном, я не раз представляла себе, какой она будет – моя встреча с тем, кто изменил ход истории и пустил под откос всё, ради чего жили и умирали мои предки. Я хотела посмотреть этому человеку в глаза и, прежде чем приговорить его к казни, спросить, за что и почему он так возненавидел наш мир. Но, оказавшись лицом к лицу со старейшим существом на земле, я поняла, что реальность была слишком далека от моих фантазий. Свечи, раскачивающиеся под потолком на тонких цепочках и источающие благовонный фимиам, никогда не таяли раньше, но вдруг зашипели и потекли, стоило Сенджу войти в усыпальницу. Одна из их жирных раскалённых капель приземлилась прямо на мои голые колени, но я даже не почувствовала боли: Маттиола, сидящая на полу рядом и мёртвой хваткой вцепившаяся мне в плечо, сжимала куда больнее. Ритуальное зеркало, случайно отброшенное ею, покатилось к ногам Сенджу и замерло там, проложив к нему дорожку из битого стекла. – Маттиола, – прошептала я, с трудом разжав её побелевшие пальцы, – уходи отсюда. Мне пришлось повторить трижды, чтобы она послушалась. Вряд ли Матти в полной мере понимала происходящее, но при взгляде на Сенджу можно было и не думать – достаточно было слушать свои инстинкты. Не изменяющий своей обманчиво ласковой улыбке, он медленно продвигался в глубь усыпальницы, и чем ближе подходил, тем больше мурашек бежало по телу. Его красное одеяние обрело для меня новый смысл. Сколько же крови Сенджу пролил, чтобы осуществить свою мечту – принести своему народу Тысячелетний Рассвет? Вопреки моим ожиданиям, он не стал загораживать проход и пытаться остановить Маттиолу. Лишь мельком взглянул на неё и кивнул, будто приветствуя, когда она прошмыгнула мимо. Цокот её каблуков, эхом донёсшийся из коридора, замедлил моё сердцебиение – больше всего я боялась не умереть, а того, что мои близкие умрут вслед за мной. – Прошу, госпожа, – произнёс Сенджу нараспев, остановившись в шаге от подола моего платья, распростёршегося на земле. – Полы здесь очень холодные. Его раскрытая ладонь с длинными худыми пальцами, усеянными драгоценными перстнями, опустилась на уровень моего лица. Поколебавшись несколько секунд, я неуверенно накрыла её своей. Сенджу улыбнулся и осторожно поставил меня на ноги. – Пора в путь, госпожа. Нас уже ждут. Сенджу привлёк меня к себе и взял под локоть. Я хотела ударить его, оттолкнуть и убежать, но вместо этого покорно двинулась следом, будто моё тело подчинялось кому угодно, но только не мне самой. Ради эксперимента я попробовала хотя бы ускорить тот прогулочный шаг, который задал Сенджу, уводя нас прочь от усыпальницы, но ноги не слушались тоже. Это можно было списать на последствия ритуала, если бы только не птичья косточка в когтях Сенджу, которую он до этого переломил пополам под рукавом своей рубахи и выкинул за спину. Сейд. Он управляет мной? Как? Улыбнувшись, словно он и мысли читать умел, Сенджу придержал меня на крутых ступеньках, помогая спуститься вниз. Из-за дрожащих коленей я то и дело оступалась, хоть и старалась сохранять благородное спокойствие. Сердце ныло, будто собиралось разорваться от страха, а голова кружилась, свинцовая, как после дурмана, отчего меня и саму покачивало из стороны в сторону. Последствия сейда. В таком состоянии я едва ли смогла бы дать отпор человеку, не то что дракону. – Так, значит, если я умру, настанет вечный Рок Солнца? – спросила я хрипло, снова опираясь на Сенджу, чтобы преодолеть последнюю пару ступенек. Петроглифы и погребальный монолит, окутанный травяным дымом, остались позади вместе со всеми тайнами. Я наконец-то разгадала их все. – Поэтому ты велел Дайре убить меня? Сказал ему, что так можно покончить с Красным туманом, но на деле хотел призвать Рок Солнца его руками? – Ты очень смышлёная, госпожа! – воскликнул Сенджу так искренне, что при других обстоятельствах мне бы это польстило. – А если я не умру? Что, если оставить меня в живых и позволить дожить до глубокой старости? – Едва ли ты захочешь доживать свой век в полном одиночестве, ибо к тому моменту, как ты состаришься, Красный туман заберёт нас всех до единого, – ответил Сенджу снисходительным тоном. Колечки на его рогах слегка позвякивали, когда он наклонял голову, и я постаралась сосредоточиться на этом звуке, чтобы отгородиться от подступающей истерики. – Красного тумана не должно существовать. Это ошибка. Видишь ли, сейд не терпит пренебрежительного отношения к договорённостям… Нельзя просто бросить ритуал на полпути, когда половина жертв уже принесена. Сейду обещали ребёнка – обещали тебя, – но ребёнок вырос. Теперь он пытается завершить начатое сам. Туман ест, но никак не может наесться, ведь главный ингредиент по-прежнему отсутствует. – Но Оберон говорил, что вторая часть ритуала – это принести в жертву тысячу человеческих детей, как принесли тысячу драконьих, – вспомнила я, с неохотой ныряя в то ужасное, болезненное видение, после которого до сих пор пульсировало горло. – Как я стала заменой этой тысяче? – Заменой… Хорошее слово, – снова похвалил Сенджу. К этому времени мы уже достигли зала науки, где искрились железные башни и возвышался телескоп, устремлённый к недосягаемым звёздам. Незаметно оглядевшись, я снова испустила облегчённый вздох: Гектора здесь не было. Очевидно, Матти увела его. – Да, это действительно была замена. Я не врал, когда говорил Оберону, что не так хорош в сейде, как он. Сейд противоестественен для драконов точно так же, как для вас, людей, противоестественно парить в небесах. Всё живое вынуждено томиться в границах своего естества, как в темнице, но я смог сломать свою решётку. Ты, драгоценная госпожа, дитя Молочного Мора, рождённое тогда, когда погибла жертвенная тысяча. А всё, что у меня было тогда, – это немного сейда и кровь Оберона. Он выбрал весьма удачное место для ножа, так что этой крови было много, очень много… – Ты связал его и ритуал, чтобы облегчить себе задачу? – Именно так. Убить одну девочку, пусть и принцессу, всяко проще, чем целую тысячу детей, не правда ли? Я уговорил Старших послать кого-нибудь из драконов отомстить королю людей, но кто знал, что они выберут юнца из выводка Борея, Соляриса? Тот оказался слишком малодушным, а королевская вёльва предвидела его приход, и всё снова пошло не по плану. Не гневайся, госпожа. На моём месте ты бы поступила так же. – На твоём – это на месте дракона, потерявшего смысл существования? – сказала я и даже удивилась той смелости, с которой съязвила в лицо не только старейшему, но и хитрейшему существу на свете, не ведающему жалости. Однако мои слова явно попали в точку: Сенджу резко остановился на полушаге. – Ты врёшь. Стремясь к Року Солнца, ты защищаешь вовсе не своих сородичей. Ты просто не хочешь умирать. Скажи, какие эмоции ты сейчас испытываешь? Достаточно сильные, чтобы не окаменеть? Сенджу расслабил пальцы на моей руке, позволив ей выскользнуть, а мне – остаться стоять за его спиной. Из-за этого я не увидела его лица, но всё равно почувствовала, как искрится вокруг Сенджу воздух, словно то электричество, что плясало на остриях башен. Отсюда, из центра зала, было видно город. Вдалеке блестели нефритовые, соляные и алмазные крыши, пока город спал непробудным сном, который грозил длиться вечно. Я не знала, куда подевались драконы, но догадывалась, что они не прячутся в гнёздах, как я предполагала прежде, – недаром Сенджу сказал, что нас ждут. Неужели он любезно пригласил всех на мою казнь? Неужели весь мир наконец-то узнает правду? Хоть это утешало. – Я испытываю… воодушевление, – заговорил Сенджу тихо после минутной паузы. Он развернулся и подался ко мне так стремительно, что если бы не оковы сейда, я бы испуганно отшатнулась. – Восторг. Предвкушение. А ещё я, кажется, волнуюсь. Хочешь знать, когда я испытывал подобные эмоции в последний раз? Когда был с Королевой Бродяжкой. Иронично, что сейчас испытывать их снова меня заставляешь именно ты. – Это великая честь для меня, – хмыкнула я в ответ, и в этот раз мой голос был лишён всяких эмоций. Они вдруг покинули меня, оставив после себя странное чувство опустошения. Я снова взглянула на город внизу, глубоко вздохнула и мысленно повторила слова Сола, которые он твердил мне без устали на протяжении многих лет: «Шанс есть всегда». – У меня есть ещё один вопрос. Последний. Сенджу сложил руки за спиной и вопросительно наклонился ко мне, раскачиваясь взад и вперёд на пятках. Со своим невзрачным ростом, щуплой комплекцией и вечной улыбкой он выглядел таким безобидным, что мне до сих пор не верилось, что всё происходит на самом деле. – Почему ты ненавидишь людей? – произнесла я, вскинув подбородок. Головокружение наконец-то прошло. Сенджу выдержал многозначительную паузу, а затем вдруг рассыпался в звонком смехе: – С чего ты взяла, что я вас ненавижу? Это вы, люди, принимаете решения, руководствуясь ненавистью или любовью. Мой же долг как Старшего – принимать их, исходя из блага моего народа. За шесть тысяч лет я повидал всякое – и войны, и болезни… И даже то, как ваши боги снизошли к вам из сида, своего безупречного Надлунного мира, чтобы спасти вас и от того и от другого. Но знаешь, что ещё я видел? Как мой народ страдал. Мы не так плодовиты, как люди, но мы живём на этом острове многие поколения. Молочный Мор и убиение нового выводка, а также самоубийство некоторых их родителей отсрочили голод и нехватку места, но ты видела, что творится на улицах днём. Человеческий облик не решил всей проблемы – нам уже приходится прибегать к помощи туата Дану, чтобы прокормиться. Совсем скоро мы снова скатимся до жалких набегов на Большую Землю, охоты и воровства… Я не могу этого допустить. Уж лучше пусть сгинут люди, чем драконы. Но не волнуйся. – Сенджу вдруг накрыл когтистой рукой мой затылок и погладил меня по волосам, как несговорчивого и запальчивого ребёнка, с которым хотел найти общий язык. – Несколько тысяч людей мы сбережём. Они будут жить на острове, а мы – на Большой Земле, которую вы почему-то так нелепо зовёте Кругом. Сердце выдержит любой жар, здесь можно будет укрыться. Так места хватит всем. – Это ты сказал Оберону? – с вызовом спросила я, заставляя Сенджу отдёрнуть руку с оскорблённым видом. – Если ты намекаешь на то, что я обманул его, то нет. Я не лжец, госпожа. Оберон любил твою мать больше жизни, но, увы, он совсем не любил ни брата, ни тебя, ни человечество. Никого, кроме неё. Ничего, кроме любви. Потому он сам согласился на жертвоприношение и ритуал. Даже придумал его… За это я и распорядился похоронить его там же, где хоронят Старших, ибо он был величайшим из людей. Ну что, я достаточно удовлетворил твоё любопытство, душа моя? – Сенджу бегло взглянул на часы, брошенные Гектором на столе у печи с голубым пламенем, а затем улыбнулся и снова протянул мне раскрытую ладонь. – Теперь мы можем идти? – Да, – кивнула я, сглотнув сухость во рту, и неохотно протянула в ответ едва слушающуюся руку. – Можем. Моё любопытство и впрямь было удовлетворено с лихвой. Больше не осталось никаких сомнений: отец говорил правду. Он не травил детёнышей, не нарушал гейс по доброй воле и не развязывал войну. Вина за всё это лежала исключительно на моём дяде. Тот даже не подозревал, что, предприняв попытку спасти Нере жизнь, он же её и погубил: не будь согласия Оберона на ритуал, не было бы и Рока Солнца. А не было бы Рока Солнца, не было бы и жертвоприношения Неры во имя моего рождения и спасения мира. Круг бы не замкнулся. Вот что на самом деле иронично – судьба. Рука об руку мы с Сенджу спустились на лифте вниз, и скрип вращающихся колёс, тянущих железные цепи, был единственным звуком во всём Сердце. В угнетающей тишине мы прошли через город той же тропой, какой я пришла к усыпальнице, но на полпути, прямо возле рыночного перекрёстка с закрытыми торговыми лавками, Сенджу свернул на незнакомую мне улицу. Она была невероятно широкой, лишённая всяких изысков вроде мозаики из драгоценных камней или тех самых механизмов, которые так любили в Сердце, но именно поэтому и производила столь сильное впечатление. Из белого мрамора, безлюдная и ведущая к двум костяным колоннам, меж которыми нас встретила отворённая дверь высотой с целую гору, улица определённо вела в священные чертоги. Здесь пахло огнём, смолой и солью, а стены покрывал полупрозрачный горный хрусталь, похожий на лёд. Солярис говорил, что Шеннбрунн переводится как «Владения тех, кто знает», но Старшие драконы, оказывается, жили весьма аскетично: зал не имел никакого архитектурного изящества, кроме семи углов и того, что потолок его представлял собой множество куполов, поддерживаемых паутиной из серебряных балок. Эти же балки обнимали и защищали то, что висело в центре, напоминая сдвоенный колокол из камня, увитого дендритом. Если приглядеться к кристаллическим прожилкам, можно было увидеть, как те пульсируют. Сердца Бела и Дагды? – Старший Сенджу! Это Старший Сенджу! Он не соврал: нас действительно ждали. В стенах Шеннбрунна собрались все жители города от детей до юноликих, но неповоротливых стариков, из-за чего в зале было так тесно, что драконам приходилось бодаться друг с другом, дабы не быть припечатанными к стенке. Даже Сенджу толкнули несколько раз, пока не узнали и не расступились. – Старший Сенджу! Что происходит?.. – Почему мы здесь? Нам ведь нужно прятаться в гнёздах! – Нет, нужно бежать в Дикие Земли! Отовсюду слышались вопросы, причитания и мольбы, и лишь я молчала, хотя изо всех сил пыталась кричать тоже. Рот даже не приоткрылся, словно губы слиплись, и я бросила на Сенджу сердитый взгляд: стоило нам переступить порог Шеннбрунна, как он лишил меня не только контроля над телом, но и дара речи. Продравшись через толпу, Сенджу, соблюдая этикет, подсадил меня первой на платформу между колоннами. Та иронично напоминала жертвенный алтарь, плоская и гранитная, с закруглёнными краями. С неё открывался поистине ужасающий вид: спрятавшись у самых стен, женщины прижимали к себе детей и укачивали на руках младенцев, таких маленьких, что они до сих пор не обрели человеческого обличья и выглядели как тощие ящерки размером с руку, сосущие свой собственный хвост. Мужчины же стояли ближе к центру, сменив пёстрые и лёгкие ткани на собственную чешую, покрывшую кожу до шеи вместо одежды. Я судорожно искала в толпе Соляриса. Столько разноцветных макушек от розовых до зелёных, столько горящих глаз и хлопающих крыльев, но нигде не было ни одного знакомого лица. Знают ли Сол, Мелихор, Альта и другие, что здесь вообще происходит? Знают ли, где я и что вот-вот случится? Сенджу забрался ко мне на платформу и поднял одну руку вверх. Этого жеста хватило, чтобы погрузить весь зал в тишину. – Спасибо, что вняли мне в столь тёмный час, но, прошу, успокойтесь. Ничего страшного ещё не происходит. – Старшие! – выкрикнул кто-то с задних рядов. – Что случилось со Старшими?! Почему они… такие? Я обернулась туда, куда драконы указывали когтистыми пальцами, и лишь тогда поняла, что Шеннбрунн насчитывает семь углов не просто так – в каждом из них возвышалось по пьедесталу, и все они, покрытые толстым слоем пыли, были заняты неподвижными статуями. Скованные мертвенно-серой коркой, они уже не имели ни лиц, ни очертаний тел, из-за чего в них даже было сложно признать живых существ. Впрочем, живы они и не были… как не были и мертвы. – Дело в том, что Старшие, которых вы знали, полностью окаменели и утратили признаки жизни ещё десять лет назад, – ответил Сенджу невозмутимо, сложив пальцы замком на уровне живота. – Теперь их волю изъявляю я – Сказитель, Коронованный Солью и Предвестник Зари. Ни разу за всё время, проведённое на острове, я не видела и не слышала, чтобы кто-то из Старших хоть раз составлял Сенджу компанию в его скитаниях по городу. «Сенджу является глашатаем остальных Старших – они ленятся сами покидать чертог и отправляют его озвучить народу решения», – говорил мне Солярис. Неудивительно, что Сенджу удавалось скрывать окаменение совета целых десять лет. Никто и не догадывался, что он давно принимает все решения единолично. Когда это дошло и до остальных, тишина в зале лопнула как пузырь. Всё началось с негодующего перешёптывания, напоминающего шипение морской волны, но по мере того, как присутствующие драконы осознавали предательство, их голоса становились громче. Уже спустя минуту весь зал кричал, ругался и плакал. Некоторые женщины бросились прочь вместе с детьми, а мужчины, поддавшись эмоциям, начали превращаться, давя других. Я невольно качнулась назад, пытаясь отступить, но ноги приросли к месту. – Старшие – наш оплот! – снова вскричали в толпе. – Что нам делать теперь?! – Как ты мог не рассказать сразу?! Как мог наплевать на скрижали и не похоронить их согласно ва шени?! – Нужно избрать новых Старших! Их должно быть семь! – Да, должно быть, и мы обязательно изберём новых, старейших и мудрейших из вас, – кивнул Сенджу, и от его напускной уступчивости толпа несколько притихла. – Но не сейчас. Сейчас у нас просто нет на это времени. Как вы не понимаете? Я никому не сообщил об окаменении Старших, потому что они не хотели спасать наш народ! Им были дороже мир и увядание в покорном безмолвии, нежели будущее нашего потомства и его процветание. Они никогда бы не пошли на то, на что пошёл ради вас я! На то, что позволило мне разгадать природу Красного тумана и узнать способ его победить. Сенджу сделал шаг в сторону, и моё лицо ошпарили тысячи испуганных, озлобленных и отчаянных взглядов. Во рту стало сухо, как в Золотой Пустоши, и я невольно прикусила внутреннюю сторону щеки, когда Сенджу продолжил: – Молочный Мор был не просто актом жестокости со стороны людей – это было одно из жертвоприношений, устроенное их сейдманом, принцем Обероном, прибывшим вместе с торговыми караванами. Он отравил молоко, которое пили наши детёныши, и, воззвав к своим богам, хотел проклясть весь наш род! Ради того, чтобы предотвратить это, мне пришлось пойти против собственной природы и тоже освоить сейд. Я убил принца Оберона и непосильным трудом обернул кровавый ритуал вспять. Однако ничто не длится вечно – печать пала, выпустив Красный туман, призванный закончить начатое. Толпа снова загомонила, ахая и бранясь сразу на двух языках – на драконьем и общем. Повсюду мелькали узкие вертикальные зрачки, хищные оскалы и когти. Мне же пришлось стиснуть зубы, чтобы хоть как-то справиться с гневом, который я не могла ни высказать, ни показать. Сенджу научился до того искусно подражать человеческим эмоциям, что, не зная всей правды, его было невозможно раскусить. А драконы, наивные и доверчивые, и вовсе не допускали мысли, что можно сомневаться в том, кого весь город воспевает каждое утро на протяжении вот уже шести тысяч лет. Ложь Сенджу была слишком хороша, как и его репутация. Даже сохранись у меня дар речи, моё слово в Сердце весило меньше голубиного клюва – слово человеческой принцессы и дочери детоубийцы против слова драконьего бога. – Но ты сказал, что знаешь, как победить туман! – рассвирепел рослый дракон с вьющимися рогами, похожими на оленьи, раздвинув руками толпу, чтобы Сенджу обратил на него внимание. Коренастый, крепкий и черноволосый, он не сразу пробудил мои воспоминания. Шэрай… Учёный, что едва не задавил меня при приземлении. – Знаю, но не всё так просто. Проклятие нельзя остановить, но можно отразить его, направить против врагов наших. Для этого нужно принести собственную жертву. – Сенджу говорил медленно, растягивая гласные, будто никак не решался сообщить сородичам страшную весть. Из-за этого они вновь начали перешёптываться и перетаптываться с ноги на ногу в беспокойстве. Их, совсем не сведущих ни в сейде, ни в хитрости, было так легко обвести вокруг пальца. – Тогда не будет ни Красного тумана, ни гибели рода драконьего, но будут вечный Рок Солнца и гибель людская. Я знаю, это жестоко, но какой у нас выбор? Полностью отменить ритуал нельзя, а встречать смерть вместе с людьми не имеет смысла… – Вечный Рок Солнца?.. И какая жертва для этого требуется? Говори конкретнее, Коронованный Солью! – вконец потерял терпение Шэрай. – Проклятие началось с принца Оберона. – Сенджу медленно закружился по залу, пока, сделав полный круг, не остановился за моей спиной. Его пальцы, тяжёлые, как свинец, опустились на мои плечи. – Поэтому нам нужна его кровь. Придётся убить принцессу Рубин. – Эту девочку?! – Судя по тому, как вытянулось скуластое, с квадратным подбородком лицо Шэрая, эта идея пришлась ему не по нраву. – СЕНДЖУ! Голос Соляриса прокатился по залу вместе с тем рыком, что он издавал, когда терял контроль над человеческой сущностью и уступал звериной. Я не видела его, судорожно шаря взглядом по толпе, но слышала, как следом за рыком нарастает гул торопливых шагов. Первым, что я разглядела, были когти – похожие на наконечники стрел, они тянулись вперёд и ранили всех, кто стоял у Сола на пути, мешая вырваться в центр зала. Фарфоровое лицо стало совсем пепельным, сравнявшись по цвету с той рубашкой, в которой Солярис ужинал и которую до сих пор не сменил. Несмотря на то что он кричал, глаза его выглядели тусклыми и потухшими, а губы, поджатые, как у животных, обнажали зубы. Мне становилось ещё больнее от мысли, насколько же больно сейчас должно быть ему, ведь нет ничего хуже ситуации, когда тебя предаёт тот, кому ты поклонялся. Я инстинктивно дёрнулась вперёд, силясь порвать поводок сейда, но ничего не получилось. Между мной и Солом будто разверзлась пропасть. Прежде чем он успел вскочить на платформу и броситься на Сенджу, у его шеи очутился гребень чужого крыла, блестящего, как сталь. То был Борей. Я ничуть не удивилась этому: верный хускарл, пусть и драконий, всегда остаётся хускарлом. Крепко удерживая Соляриса на месте – одной рукой за шею, а другой за оба запястья, которые, судя по хрусту, ему пришлось сломать, – он не сдвинулся ни на шаг, как бы сын ни бился в его хватке. Более старый дракон всегда был сильнее, пусть и менее вынослив. «Отпусти меня! Я убью тебя, если не отпустишь!» – продолжал рычать Сол, пока вокруг снова не поднялся шум. – Сенджу! Ещё один голос выкрикнул ненавистное имя. Я узнала Альту, протиснувшуюся с другой стороны зала. Рот её был изогнут серпом от ярости, а хвост, ощетинившись, метался из стороны в сторону и рассекал воздух с таким свистом, что остальные драконы попятились, боясь угодить под раздачу.