– Стой! – воскликнула я, опомнившись, когда Солярис уже раскрыл крылья и потянулся вверх, пока Борей не оправился после удара. – Дайре! «Дайре?!» Солярис повернул морду, и челюсть его многозначительно клацнула, проглатывая тот огонь, что, судя по трескучему звуку, уже подкатывал к горлу. Несмотря на то что Дайре тоже наверняка узнал этот звук, держался он степенно. Даже по дурости улыбнулся мне, имея наглость стоять прямо перед Солом, но не смотреть на него. – Ох, принцесса, мы наконец-то подружились? Не переживай, я прибуду следом. В отличие от тебя, я здесь никому не нужен. Я кивнула. Проявить любезность в ответ на неожиданную, но столь ценную для меня помощь – это было более чем достаточно после всего, что Дайре сделал. Поэтому, вполне удовлетворённая его отказом, я похлопала Соляриса по боку и с замиранием сердца обернулась, чтобы увидеть, как он взлетает. Сердце начало медленно отдаляться, превращаясь в крошечное скопление сверкающих крыш и зелёно-голубых огней. Когда же Солярис проскочил через прорези в вершине горы – недостаточно большие для взрослых драконов, но вполне просторные для молодых, – я почувствовала одновременно и радость и печаль. Сердце было прекрасным городом, и, несмотря на то, во что превратил его Сенджу, я собиралась сделать всё, чтобы этот город по крайней мере никуда не исчез. – Гектор… Братик… В отличие от меня, Маттиола всегда давала волю эмоциям. Смеялась, когда было смешно, и плакала, когда было грустно. Я завидовала живости её нрава и той свободе, которой, вопреки мнению окружающих, были лишены представители высокородных домов. Вот и в этот раз Маттиола держалась хоть и стойко, но недолго. – Мы вернём Гектора, – пообещала я ей, чувствуя, как ткань платья пропитывают слёзы Матти: та вжалась лицом мне в спину, и даже свист ветра в ушах не заглушал её надрывного рыдания. – Клянусь тебе, Маттиола! С Гектором всё будет хорошо. Матти не ответила. Никто не знал, что такое Красный туман на самом деле и есть ли что-то внутри него, за гранью тьмы и света. Однако я продолжала надеяться и потому одной рукой крепко сжимала склянку, в которой плескалась частичка вечно голодного чудища. Обещаю, Матти, я заставлю его выплюнуть всех, кого он проглотил! Кипящее море вокруг острова казалось удивительно спокойным на фоне хаоса, оставшегося позади. Оно напоминало о том, что мир продолжает жить независимо от того, жив ли кто-то ещё. Тёмно-сапфировые волны раскачивали обломки давно сгинувших кораблей, собираясь возле утёсов, как складки на шёлковом платье. Ажурная пена шипела, и брызги её окропили мне ноги, когда Солярис опустился к морю низко-низко, почти касаясь его животом, чтобы хотя бы немного отмыться в этих брызгах от крови. От этого нас с Матти слегка тряхнуло, и мы обе съехали вбок. – Ох, прости! – встрепенулась я, пододвигаясь обратно, когда случайно соскользнула прямо на то место, где Борей оставил длинные полосы от когтей. «Всё в порядке, – утешил меня Солярис и быстро добавил, пока я не успела напомнить ему, чем закончился прошлый раз, когда он так говорил: – Это не чёрное серебро. Уже заживает». Я скептично сощурилась и осторожно провела рукой, проверяя: да, действительно, чешуя начала срастаться, образовав неровные швы из перепончатой кожи между жёсткими пластинами. Судя по гудению Соляриса, то, как я гладила их пальцами, было приятно. От этого я улыбнулась и, опустившись ему на спину грудью, снова провела по чешуе ладонью; так же нежно, как провела бы ею по его лицу, будь мы на земле, в безопасности, зарытые в одеялах гнезда. Сол никогда не показывал, что нуждается в утешении, но после предательства покровителя, ненависти отца и беспомощности перед своей ширен утешение понадобилось бы любому. В этот раз он, торопясь, летел на пределе своей скорости, из-за чего лицо ныло от ветра, а волосы лезли в глаза и рот. Прижимаясь к Солу так, чтобы он чувствовал мою любовь даже сквозь твёрдую щетинистую чешую, я не сомневалась, что рано или поздно он скажет это: «Я мог догадаться…» – Нет, не мог, – тут же прервала его я. – Сенджу шесть тысяч лет, Солярис. Едва ли мы могли выиграть в игре, которую он сам же и придумал. Зато теперь ясно, почему все нити вели в Сердце и там же обрывались – это он их перерезал. Но, знаешь, кое-что по-прежнему не даёт мне покоя… Солярис взмахнул крыльями, набирая высоту. До шторма в центре моря было далеко, но, прекрасно помня о подступающем Красном тумане, который мог возникнуть в любую секунду и в любом месте, Сол сразу достиг облаков и поднялся над ними к солнцу. Оно только-только возвысилось над небосклоном, и облака, разрезанные крыльями, ещё горели розовым в его лучах, пухлые и клубящиеся, как овечья шерсть до осеннего сострига. «О чём ты?» – спросил Сол, когда мы набрали нужную высоту, а Матти за моей спиной сдавленно пискнула, едва не сломав мне пару рёбер от страха. Её цепкие пальцы оставляли синяки под одеждой, но я стойко терпела, понимая, каково ей приходится сейчас. – В тот день, когда мы с тобой… поссорились, я встретила Дайре у таверны. Он снова напал на меня. – То, с каким угрожающим скрежетом щёлкнула челюсть Сола, заставило меня порадоваться, что я не рассказала ему об этом раньше. – Кочевник вмешался, а потом вмешался и Сенджу. Он спровадил Дайре, сказав, что тому нельзя проливать в Сердце кровь. Но почему? Почему он сразу не дал Дайре убить меня, если моя смерть в любом случае призывает Рок Солнца? «Возможно, нужен полноценный ритуал, как то принято в сейде…» – Нет. – Я покачала головой и упёрлась в спину Соляриса лбом, размышляя. – Он ведь приказал Дайре утопить меня в озере, помнишь? Значит, ритуал и участие Сенджу необязательны. Но в Сердце я зачем-то нужна была ему именно живой. «Он хотел показать сородичам опасность Красного тумана. Убей он тебя просто так, его бы осудили». – Но почему он отпустил меня? «Отпустил?..» – Ты правда думаешь, что старейший дракон на земле не смог бы сразу расправиться с Мелихор и Альтой, а затем догнать нас? У меня чувство, будто своим побегом я сделала Сенджу какое-то одолжение. Солярис замолчал, видимо, задумавшись о том же самом. Несмотря на то что все тайны были разгаданы, Сенджу оставался для меня запертой шкатулкой. Что она хранит, я могла подсмотреть лишь в крохотную замочную скважину, ключа для которой не существовало вовсе. Отец учил меня стратегии, учил политике и войне, учил заключать союзы и быть жёсткой тогда, когда быть мягкой не имело смысла… Но рассчитывать, что мне удастся обхитрить дракона, который древнее всего моего рода, было как минимум самонадеянно. Принимать факты как должное и смотреть на них непредвзято – вот что мне оставалось. «Доберёмся до Сильтана с Кочевником в Луге, а там будет видно. Мы обязательно придумаем что-нибудь, – произнёс Солярис. – Что-то другое. Что-то, где никому не придётся умирать». Я промолчала, прекрасно понимая: нам не одолеть Сенджу. Впрочем, нам и не нужно его побеждать – нужно лишь уничтожить Красный туман и предотвратить Рок Солнца. Но легче сказать, чем сделать. Умру, и всё человечество сгорит дотла. Останусь жить, и весь мир сгинет, безымянный. «Ты, Рубин из рода Дейрдре, ведь была к этому готова?» Откуда это в моей голове? Эти слова… Где я их слышала? Весь остаток пути мы трое молчали, и каждый думал о своём: Матти – о том, как вернуть брата, Сол – о том, как не потерять меня, а я – о том, как совместить первое со вторым. В этот раз я даже не заметила, как мы достигли шторма, и, увидев внизу юркие вспышки, режущие полотно сбитых чернильных туч, только устало прикрыла глаза. Треск, с которым молнии прыгали туда-сюда, напоминал о зале, что показал мне Сенджу: его башенки из железа, приручившие грозу, издавали точно такой же звук. Из-за него, как и из-за страха, скребущего в грудине после осознания превосходства Сенджу, я не смогла задремать в пути так, как задремала Матти, сгорбившись над моей спиной. Однако именно благодаря этому я вовремя почувствовала, что что-то идёт не так. – Солярис, тебе не кажется, что ты летишь слишком низко? По мере того как мы приближались к границе туата Дану, где начинались владения людей, море темнело, гранитно-синее, и всё больше начинало покрываться вуалью пены. Вскоре впереди показалась земля – вязовые леса, прибрежные скалы и размазанный по горизонту город Луг, из которого нам пришлось бежать. Тем не менее было ещё слишком рано снижаться и вдобавок слишком опасно. Я допускала, что Солу на ум пришёл какой-то план, о котором он, как всегда, не соизволил сообщить, но затем… Резкий поворот влево. Матти вскрикнула, тут же проснувшись. «Это не я. Крылья не слушаются!» – Что ты имеешь в виду? «Сейд!» – Ллеу, – раздалось шёпотом за моей спиной. Хоть Маттиола и не знала драконьей речи, но она легко узнала оковы братской силы, накинутые на Соляриса, как рыболовная сеть. – Ты можешь сделать что-нибудь? – спросила я у неё, обернувшись. Маттиола робко кивнула и, невзирая на боязнь высоты, аккуратно свесилась вниз. Под нами уже тянулся ряд деревьев, и где-то там же, среди обступающего Луг леса, что на первый взгляд казался безлюдным, горело несколько ярких костров. Образовывая треугольник, они затягивали Соляриса прямо в его центр. Закрыв глаза, Матти глубоко вздохнула и завела тихую песнь, звучащую как первые капли дождя по крыше – звонко, но тоскливо. Песнь эта была о дурманящем сне, о пересмешниках, пародирующих детский плач и заманивающих в далёкие степи, о рыжих лисах с волчьей душою и о прирученном вёльвами ветре. Я рефлекторно постаралась запомнить услышанное, однако не успела уловить суть до конца, потому как Матти вдруг осеклась и закашлялась, давясь собственным языком. – Не могу, – выдавила она, и несколько капель крови из её рта упали мне на плечо. – Прости. Ллеу сильнее. Вам нельзя встречаться с ним! Если он поймает Соляриса, то ради истинного господина… «Рубин! Прыгайте!» Крик Соляриса зазвенел у меня в ушах. Я уставилась на него в изумлении, но быстро поняла, что идея его вовсе не безрассудная, а единственно верная: Солярис больше не летел и не снижался – он падал, накренившись головой так, что должен был прорыть носом почву. Его подогнутые лапы коснулись макушек деревьев, и те разлетелись в щепки. Либо мы прыгнем, либо разлетимся на куски точно так же, раздавленные им. Не дожидаясь, пока я приму наше безвыходное положение, Сол крутанулся и буквально скинул меня и Матти вниз. Я даже не успела закричать. Закрыла лицо руками, избегая колючих веток, и, проломив их, рухнула в гущу леса. В туате Дану весна всегда расцветала раньше, чем в Дейрдре, и уже проклюнувшаяся трава смягчила падение, как и жухлые листья, сохранившиеся под слоем снега с прошлого года. Или же его смягчили обрывки песни Маттиолы, которые она взвизгнула напоследок?.. От страха я даже не почувствовала боли, поэтому, кубарем прокатившись по зарослям лавреи и очутившись под кроной вязов, не сразу додумалась посмотреть на свои ноги. Те были изодраны в кровь: лодыжки, колени, голени, даже бёдра. Повезло, что голова уцелела – только клок волос остался на какой-то из сломанных веток. Из-за того, что Сол всегда источал нечеловеческий жар, в небе я не успела подмёрзнуть, однако теперь чувствовала себя совсем голой в своём шёлковом платье. Зубы застучали и заныли от холода, мурашки облепили спину, но ни это, ни то, что из моей левой руки торчала огромная ветка, не пугало так сильно, как то, что я была в лесу совершенно одна. Где Солярис? Где Маттиола?! Каждый раз, когда мы с Солом разлучались, происходило нечто ужасное. Поэтому я быстро поднялась на ноги и, обнаружив, что костяная рука даже не кровоточит, осмелилась быстро выдернуть из неё «занозу». Может, просвечивающиеся кости и выглядели жутко, но по крайней мере это уродство приносило пользу. Пробираясь между деревьями, я бесшумно двинулась в ту сторону, где они, сломанные, сгибались больше всего и где дрожали вязовые макушки – Солярис наверняка упал где-то там. Если за его целостность я почти не беспокоилась – драконья регенерация спасала и не от такого, – то исчезновение Матти заставляло нервничать. Что, если она, взывая к сейду, дабы я не поранилась при падении, пострадала при этом сама? Как далеко от меня она приземлилась? И почему… Почему я слышу её голос там, где горит один из ритуальных костров? – Гектор. Я спрашиваю, где Гектор? – Твой хозяин Дикий забрал его. С неба падал пепел. Дым, густой и тёмно-сливовый, что вился от костров и стелился по траве, нёс с собой запах бузины и миндаля. Так пах один из ядов, который добавляли в маковое молоко, дабы окончить страдания неизлечимо больных и стариков, потерявших разум или семью. От этого запаха першило в горле, в то время как Ллеу и Матти были окутаны его шлейфом с головы до ног: они стояли прямо у самого кострища. В том, кроме трав, животных костей и ядов, горел чёрный ястреб со сломанной шеей. Я подобралась поближе, прячась за лавровыми рощами, но остановилась и притихла, увидев, как рука Ллеу, замахнувшись, зависла в нескольких дюймах от лица Матти. Её, сжатую в кулак, обтягивала перчатка из тёмно-лилового бархата. Таким же бархатом была обшита и его рубашка, наглухо застёгнутая на золотые пуговицы под самое горло. Из какой бы плотной ткани она ни была, в таком наряде должно было быть ненамного теплее, чем в моём платье. Но Ллеу совсем не дрожал. Дрожала только Матти, крепко зажмурившись перед ударом, которого, к счастью, не последовало. – Я был не прав. Брату негоже бить сестру, – сказал Ллеу, медленно отводя руку назад, чтобы провести ею по собственным волосам и вытряхнуть из них пепел. В чёрных косах тот был совсем незаметен, но зато выделялся на выбритой части головы, исписанной рунами и сигилами. – Я люблю тебя, Маттиола. Только тебя и Гектора. Но ты такая… такая… порочная! Только и способна что лицом своим торговать. Глупая несносная девка. Как ты только додумалась тащить с собой младшего брата, страдающего от сахарной болезни, через весь Круг?! Как ты могла потерять его?! – Я не порочная! На Матти не было ни царапины, словно она слезла с Соляриса, а не упала, однако эти царапины появились после того, как Маттиола отбросила Ллеу через костёр, а он, тут же поднявшись, ответил ей тем же. В отличие от него, она перелетела буквально через всю поляну и ударилась о вьющиеся корни деревьев, возвышающихся над землёй. Следом поднялся колючий ветер, и я обхватила себя руками, чтобы не околеть от холода, пока Матти захлёбывалась в крови, ручьём бегущей из носа. – Ты не вёльва! – гаркнул Ллеу, отряхнувшись от жухлых листьев и нависнув над ней, побеждённой меньше чем за минуту. – Ты моя сестра! Не смей применять против меня сейд, или его против тебя применю я. Где драгоценная госпожа? – Я не знаю, – проблеяла она, даже не пытаясь встать. Нежные, женственные черты лица Ллеу ожесточились. – Не ври мне, Маттиола. Она всегда рядом с Солярисом. Ты знаешь, что будет, если Рубин не вернётся в Дейрдре? Её отец одной ногой в могиле! Я более не могу удерживать его на этом свете, но, покуда он жив, я и Гвидион обязаны исполнять его волю. – Что это значит? – Солярис будет казнён сразу после того, как мы доставим его в Дейрдре, если Рубин не явится в замок раньше и не переубедит истинного господина. Несмотря на то что мы стояли посреди леса, средь дикой природы и пробуждённой от спячки весны, воздуха мне стало катастрофически не хватать. Я знала, что нужно держаться от Столицы подальше, если я всё ещё намерена уничтожить Красный туман, а не оказаться в замке под стражей отца до визита в мои покои Сенджу. Но как быть теперь? Как быть тогда, когда приходится выбирать между спасением мира и спасением своей любви? Без Соляриса мне не справиться. Без Соляриса и справляться в принципе не имеет смысла. Без Соляриса и меня, такой, какая я есть сейчас, не существует. Так к Дикому всё! Я впилась пальцами в древесную кору, раздирая уцелевшие ногти, и, оттолкнувшись от ствола, решительно перешагнула кромку леса.