Тонкие пальчики Персефоны гладили ребра Гадеса в постели, пахнущей цветами и смертью. И Сеф рассказывала, что такое сны, какие они бывают. Гадесу хотелось разделить с ней это – и, хотя одинаковых снов они не видели, свои сниться ему все-таки начали. В них он видел Персефону, когда они не были вместе. В те десятилетия, когда он ожидал ее. Гадес сам не мог сказать, такие сны – благо или проклятие. Магические видения Гипноса всегда оставались глубокими и приятными. Вот и в этот раз Гадес не запомнил, что происходило, но он видел Подземный мир, увитую слабо мерцающим темным плющом беседку. Кажется, там был Цербер, он вилял коротким хвостом, а из всех трех пастей капала слюна. И Персефона, размытое очертание, но ее смертные тела оставались похожими. Рыжие волосы, большие глаза и прикосновения, которых Гадес жаждал всегда – и никогда не путал ни с чьими другими. Он проснулся и тоже увидел Персефону. Моргнул несколько раз, прогоняя последние ошметки сна. Но Сеф не исчезла – она почти тонула в потрепанном кресле, неестественно прямая в корсете, теребящая прядь волос. Перед ней, прямо на столе, сидел Амон и что-то рассказывал. Голос шелестел негромко, как будто они боялись потревожить Гадеса. Хотя от насланного сна вряд ли что-то могло разбудить раньше времени. Ни Амон, ни Персефона пока не заметили, что он проснулся. Софи, поправился Гадес. Она еще не вспомнила истинную себя. Софи. Красивое имя, но отзывалось чем-то глубоким и ноющим. У них и так-то может быть немного времени в этом воплощении, а тут еще потеря памяти. Рядом тихонько заскулил Цербер и ткнулся мокрым носом в лицо Гадеса, тут же начав бесцеремонно его вылизывать. – Отстань, – отмахнулся тот, садясь на диване, который протяжно скрипнул. – Веди себя прилично, Церби. Маленький обрубок хвоста добермана нещадно мотался из стороны в сторону. – О! Как спалось? – поинтересовался Амон. – Сколько я проспал? – Около часа. Может, чуть больше. Гипнос явно не расщедрился на магию. – Я его убью, – мрачно пообещал Гадес. И он имел в виду именно это. От глухих негромких слов температура в комнате, кажется, упала на несколько градусов, а Софи поежилась и невольно обхватила себя руками: – Но у него наверняка были причины? Гадес вспомнил молчаливого Стива, глаза которого загорались, едва он заговаривал о Молли. Впервые за многие сотни лет. И Гадес осознавал, что хоть и злится, но отлично может его понять – что он сам стал бы делать, если бы кто-то угрожал жизни Персефоны? – Были, – неохотно признал Гадес. – Его шантажировали. Поэтому стоит найти Гипноса и выяснить, что он знает. – Позвони? – предложил Амон. Но Стив не возьмет трубку. Даже если Гадес на него не злится, с прощением самого себя у Гипноса точно возникнут проблемы. Он будет чувствовать себя виноватым. Он предал друга. Он предал короля. Но Гадес знал отличный способ найти любого, принадлежащего Подземному миру. А Гипнос ему хоть и не полностью, но принадлежал. Потрепав Цербера по голове, Гадес заглянул в его карие глаза: – Возьмешь след? Цербер мог найти почти кого угодно – и уж точно и без проблем того, кто сам частично Подземный мир. Уши добермана встали торчком, но потом внезапно опали, и Цербер посмотрел на Гадеса виновато. – Кажется, у него проблемы с нюхом, – проворчал Амон. Гадес покачал головой: – Нет, след он возьмет, но позже. Сейчас у Цербера проблемы с воплощением в этом мире. Он провел тут слишком много времени. Что, дружок, ты все время здесь сидел? Когда Гадес разговаривал с Цербером – не важно, в каком обличье тот был, – в голосе бога смерти часто прорезались нотки умиротворенной нежности. Он сам не замечал этого, но с похожими интонациями иногда обращался к Персефоне, нашептывая ей непристойности на ушко. Или забирая жизнь достойного противника, награждая его быстрой и милосердной смертью, кинжалом меж ребер. Цербер еще разок виновато проскулил и растворился в тенях, исчез, оставляя после себя тонкий, едва уловимый запах цветущих асфоделей и тлена. Софи ойкнула. И внезапно сказала: – Я его видела. Последние дни. То там, то здесь… иногда мне казалось, я схожу с ума. – Я просил Цербера присмотреть за тобой, – отвел глаза Гадес. – Да, твои друзья уже рассказали невероятную историю о том, будто бы я и есть Персефона. Гадес метнул на нее быстрый взгляд. На миг ему показалось, она все вспомнила. Потому что это были привычные насмешливые интонации Персефоны, ее твердый взгляд, даже ее манера держаться. Но Софи сказала: – Вы ошиблись. Я обычная девушка. Мир, конечно, не рухнул, но Гадесу показалось, начал трещать по швам. И сквозь них в реальность просачивался фиолетовый туман Подземного мира, видимый только ему. Такое иногда случалось и чем-то походило на безумие, потерю понимания, кто он и где сейчас. Но только при сильных потрясениях. Гадес быстро взял себя в руки, а Софи уже отвернулась, явно не почувствовав ничего необычного – и это больше, чем ее слова, убеждало, что она ничего не вспомнила. Амон нервно переводил взгляд с Персефоны на Гадеса, даже спрыгнул со стола. – Ты проболтался? – спросил Гадес, и его голос мог заморозить вселенную. – Сет. – Где он сейчас? – Пьет в баре, – вместо Амона ответила Софи. – Не буду повторять, что он сказал, когда ушел. Приличной девушке таких слов знать не положено. – Они с Неф поссорились, – поспешил вставить Амон, будто уводя разговор от опасной темы. – И еще он утверждает, что нападавших было несколько. Боги. – Позови Сета. Я хочу знать в деталях, что там произошло. Майки в порядке? – В полном. Я видел, как его сажали в такси, а он заявлял, что больше не пьет. Гадес кивнул, провожая взглядом Амона – тот счел за лучшее как можно быстрее отправиться на поиски Сета. Когда дверь захлопнулась, Гадес огляделся. Он был здесь однажды, когда с администратором клуба искал запасные лампочки для стола в гримерке. И помнил, что пыльная, заставленная комната – что-то вроде служебного помещения. В стены глухо, почти неслышно бились басы играющей в зале музыки. – Майки из группы, да? – спросила Софи. – И он… – Смертный. Человек. Они всегда погибают первыми, когда боги выясняют отношения. В его голосе звучала грусть. Скорбь. Пыль, в которую превратились кости всех людей, которых он знал за свое бессмертное существование и которые теперь стали только воспоминанием на ветру. Гадес не хотел этого. И сейчас как никогда хорошо понял Стива. Тот боялся за Молли, а Гадес боялся за них всех. Они обычные хрупкие люди, их легко сломать, случайно уничтожить. Как в тот раз, когда пьяный Майки вышел подышать свежим воздухом… этих жертв многие боги даже не замечают. Но для Гадеса они отзывались горечью и сожалением. Он должен оберегать не только Персефону, но и тех людей, которые оказались рядом с ним. Чтобы их не зацепило перекрестным огнем. – Я рада, что он в порядке, – сказала Софи. – Амон был уверен, что ты про него сразу спросишь. Гадес улыбнулся: – Амон может казаться мальчишкой, но пусть тебя это не обманывает. Он один из старейших богов, и то, как он себя ведет… это его сознательный выбор. Хотя он и правда постоянно попадает в неприятности. – Амон… – Софи нахмурилась. – Прости, мне все еще сложно принять, что это правда. Пусть я и видела своими глазами. Но Амон… Амон-Ра? – Да. Сияющее солнце и черное сокрытое небо. Он силен при свете дня, но, мне кажется, Амон – один из немногих, кто не очень-то переживает, когда у него нет силы. Он просто наслаждается жизнью, каждым моментом здесь и сейчас. Он полюбил современный мир и вечера в нем… неон заменил ему солнце. Софи покачала головой, то ли недоверчиво, то ли пытаясь сопоставить древнее солнечное божество Египта и горящие неоновыми огнями лондонские улицы. Гадес и сам иногда поражался, но помнил, что и сейчас Амон остановился в отеле, где вся улица утопала в мягких разноцветных огнях. И только сейчас Гадес подумал, что, возможно, потому и атаковали Амона. Он – свет и солнце, он – символ. Как и Бальдр был символом процветания. Но Гадес не знал, за кем пришли в этот раз. Тщательно все спланировали, усыпили его самого и пришли. Что ж, если нападавших несколько, это имело смысл: Нефтида мало что могла сделать, Персефона, пока что, – тем более, а для силы Амона нужно солнце. Сет мог противостоять в одиночку нескольким богам – но не победить. – Когда-то египтяне верили в змея Апопа, – сказал Гадес. – Он олицетворял первозданный мрак, жаждущий поглотить солнце. – Он существовал? – Существует и сейчас, но спит где-то на океанском дне. И египтяне верили, что защитить солнце Ра от Апопа может только Сет, бог-воин. И Сет до сих пор довольно серьезно относится к тому, что он должен оберегать Амона-Ра. – Сет часто ссорится с Нефтидой? – Постоянно. Они оба быстро вспыхивают и так же быстро отходят. Иногда мне кажется, им и повод не нужен. – Сет сказал, она спала с его братом… – О, – Гадес нахмурился. – Плохо. Давняя история, но Сет не любит ее вспоминать даже во время ссор. – Это правда? – Нефтида очень… любвеобильна. Сет спокойно на это реагирует, он любит Неф такой, какая она есть. Но есть вещи, которые ранят и его. Когда-то давно Нефтида действительно переспала с Осирисом. Многие говорят, она хотела стать его королевой в царстве мертвых. Я слухам не верю, но не знаю, что именно там было. Это их дело.