Софи едва заметно вскинула брови, склонила голову… она как будто уловила в словах Гадеса то, что он вроде и не имел в виду, но о чем думал. – Ты не одобряешь этого, – поняла Софи. – Нет. Но Сет как-то сказал, что если он простил Нефтиду, то и я смогу. Хотя, когда в последний раз он припоминал ей это… они потом лет пятьдесят не разговаривали. Нефтида успела выйти замуж за какого-то смертного. – А Сет? – Устроил пару локальных бурь в разных частях света и надолго пропал в пустыне. – Пустыне? – Мы принадлежим Подземному миру. А Сет принадлежит пустыне. Неважно, какой век на дворе и сколько тел мы сменили. – Подземный мир похож на пустыню? Взгляд Софи оставался прямым и бесхитростным, она спрашивала, потому что ей было интересно и потому что она совершенно не помнила, как в действительности выглядит Подземное царство. Ее царство. Гадесу хотелось сказать, что вовсе нет. Там покой и умиротворение, тени и цветы, вечные мягкие сумерки и журчание рек. Их дом, ставший маленьким городом, переплетение виноградных лоз с темными, налитыми ягодами и изящными коваными элементами. Серебро и бархат, запах цветов и густого, бальзамического спокойствия. – Подземный мир прекрасен, – тихо сказал Гадес. И в его словах слышались обещание и тайна. Софи ничего не ответила, даже если собиралась: дверь распахнулась, впуская Амона и мрачного Сета. Они не стали тянуть и рассказали, что произошло наверху, полностью отвлекая Гадеса от мыслей о сумрачном Подземном мире и Персефоне, забывшей, как фиолетовые искры путались в ее волосах. – Ты уверен, что нападавших было несколько? – А ты уверен, что у Цербера три головы? – в тон Гадесу ответил Сет. – Я умею читать следы. – Жаль, от этого не становится понятным, кто за всем стоит. – Давай найдем этого говнюка Гипноса и вытрясем из него все, что ему известно. – Найдем. Гадес перехватил взгляд Софи. Она сидела в том же продавленном кресле, смотрела на Сета и хмурилась. Но когда все замолчали, выпалила: – И что, ты не собираешься им сказать? – Уже все, – равнодушно пожал плечами Сет. Но Гадес насторожился: – О чем рассказать? – Его ранили! Гадес и Амон одновременно посмотрели на Сета, но тот только закатил глаза: – Не драматизируй. Но Гадес уже не слушал. Он лучше многих знал: Сет искренне полагает, что каждая царапина не стоит внимания – и чаще всего так оно и было, их тела быстро восстанавливались и многое могли пережить. Но Гадес доверял интуиции Персефоны. И он привык командовать. Поэтому сказал тоном, не терпящим возражений: – Показывай. Порез выглядел так, будто его нанесли только что. И хотя не кровоточил, но и заживать не торопился. А вот темные края Гадесу совсем не понравились. И ему показалось, он что-то ощутил… но чувство тут же пропало, он не смог за него зацепиться, как ни пытался. – Почему не заживает? – Амон тут же начал ходить из стороны в сторону. – Это ненормально, да? – Потому что ее нанес бог, – огрызнулся Сет. – Не думаешь, что тут свои правила? Он опустил футболку, но Гадес спокойно поинтересовался: – И что, ты хотел умолчать об этом? – Как видишь, я не собираюсь прямо сейчас ложиться и подыхать. А позже спросил бы у кого-то из богов, кто лечит. – У меня есть вода из Стикса. Гадес оставил Амона рассказывать Софи, как ранение влияет на богов, а сам быстренько вернулся в гримерку, сейчас пустую и покинутую. Там валялись только его собственные вещи и Стива. Вряд ли тот собирался за ними возвращаться. Небольшой пластиковый пузырек мало походил на сосуд, используемый богами. Но вода с глубоким фиолетовым подтоном, плещущаяся в нем, действительно была набрана в Стиксе. Человека она могла убить, а вот на богов действовала совершенно иначе: хоть и не вылечивала до конца, но придавала сил, энергии и в то же время успокаивала. Сета усадили на стул посреди комнаты, и, судя по мрачному выражению лица, он решил, что проще сдаться и сделать, как просят. Поэтому он выпил воду, и Амон тут же засуетился в поисках мусорки. «Никто не должен найти эту бутылку… эй, Гадес, может, просто ее развеешь?» Софи наблюдала молча, Гадес, рассматривая спину Амона и всерьез размышляя, стоит ли и правда применить свои силы, услышал негромкий голос Сета: – Аид… не хочу мешать, но что-то мне нехорошо. Он едва не повалился на пол, но Гадес успел вовремя поддержать и усадить Сета на диван, где тот откинулся на спинку, тяжело дыша. – Вот это точно ненормально! – Побледневший Амон остановился за диваном и, кажется, был близок к панике. – Успокойся, – бросил Гадес. – Сет? На висках Сета поблескивали бисеринки пота, но, кажется, он уже не собирался отключиться прямо здесь и сейчас. – Если Стикс так действует… это Оружие Трех Богов, Аид. Древние боги не умерли и никогда не могут быть мертвы. Если только их не убьет другой бог. Такого не случалось… до недавнего времени. Но многие знали об Оружии Трех Богов: боги, объединившись, могут создать кинжал, способный убивать других богов. Не обязательно наносить смертельную рану – достаточно царапины, которая будет постепенно разъедать даже не тело, саму божественную сущность. Трупный яд, постепенно отравляющий бога, пока не убьет его. Такого тоже никогда не случалось. И Гадесу оставалось надеяться, не случится и на этот раз. Он видел недоумевающий взгляд Софи – но даже она понимала, что здесь что-то не так. А перепуганный Амон, кажется, сам был готов свалиться в обморок. Вся картина вечера внезапно четко встала перед глазами Гадеса. Нападающие не хотели убить, как тогда, с Амоном. Им было достаточно всего лишь ранить. Возможно, они сразу целились в Сета. Или хотели оцарапать всех, но не успели. И вот что ощущал Гадес от этой раны – смерть. – Можно ведь что-то сделать? – тихо спросил Амон. – Конечно, можно, – с раздражением ответил Сет. – Не настолько глубокая рана. Я свяжусь с парочкой богов-врачевателей. Они привыкли к моим звонкам. Гадес не разделял уверенности Сета. И, поймав его взгляд, понял, что и сам Сет говорит, только чтобы успокоить Амона. Согласно легендам, Оружие Трех Богов создается непросто и требует чуть ли не божественной жертвы – яд действует медленно, но и противоядие подобрать сложно. Хотя нет ничего невозможного – это Гадес тоже знал. Необратима только смерть. Заиграла негромкая музыка, в которой Гадес с удивлением узнал одну из своих песен. А покрасневшая Софи вытащила из кармана телефон. Она посмотрела на экран и решительно нажала отбой: – Извините… это мама. Опять нудеть станет, где я в такое время. Гадес, Амон и Сет переглянулись: меньше всего им сейчас нужны проблемы с Деметрой. Поднявшись, Гадес решительно заявил: – Я отвезу тебя. – Что? – Софи растерялась. – Сейчас? Опять выгоняешь? – Нет. Но тебе уже пора к себе домой, а Сету – к себе. – Да, – согласился тот. – Мне надо выспаться после водички из Стикса, а завтра озадачим лекарей. Амон вызвался поехать с ним, и Гадес видел, что Софи обеспокоенно за ними наблюдает – но Сет и правда выглядел гораздо лучше. Оставив их в клубе, Гадес с Софи вышли первыми. Прохлада отрезвляла, ласкала кожу. И казалось, все произошло не сегодня, а столетия назад. Хотя, прикрыв глаза, Гадес мог вспомнить другие века и иные ветра. Только голос Персефоны не менялся. Хотя сейчас в нем звучало беспокойство: – Он просил не говорить Нефтиде. Она не может вылечить? Гадес достал сигареты и закурил. – Неф не умеет лечить. Не богов. И начнет беспокоиться. Но Сет не прав, я напишу ей. Он не стал звонить – объяснять все произошедшее не хотелось, да и неизвестно, где сейчас Нефтида и в чьей компании. Поэтому Гадес просто написал сообщение, прося срочно приехать домой. Неф тут же перезвонила, но Гадес сбросил вызов, отключил на телефоне звук и убрал в карман. Ветерок холодил, но привычный вкус табака успокаивал. Гадес хотел выглядеть спокойно, к тому же уравновешенность позволяла хорошенько обдумывать все. Но Персефона видела и знала.