Он злился, и его темная ярость клубилась под креслами и столами, резвясь с псами Сета. Он тоже был здесь, но бо́льшую часть времени хмуро молчал, не принимая участия в обсуждении как новостей, так и сплетен. Софи сделала чай. Конечно, не такой, как у Нефтиды, но та честно призналась, что ей откровенно лень вставать. Сквозь панорамные окна проникали оранжевые закатные лучи, Софи расставляла на низком столике чашки, когда завибрировал телефон Гадеса. Тот прочитал сообщение с непроницаемым лицом, выругался и набрал номер. – Совсем охренели? – мрачно спросил он в трубку. – В порядке? Где вы? Оставайтесь там. Он положил телефон и посмотрел на Нефтиду и Сета: – Эти придурки напились и попали в аварию на мотоцикле. Поехали за ними. Нефтида охнула и тут же подскочила, торопливо засовывая ноги в туфли. Даже холодность Сета дала трещину: он выругался так заковыристо и, похоже, не на одном языке, что Софи удивленно захлопала глазами. – Я этому засранцу уши надеру, – бушевал Сет, направляясь к двери. Софи осталась дома, где сразу же стало пусто и одиноко – но без того ощущения покинутости, которое царило в клубе. Софи знала, что скоро все вернутся. И помнила о том, что способности богов к регенерации велики, так что вряд ли случилось что-то серьезное, но все равно волновалась. Пока богов убивали, Амон с Анубисом умудрились вляпаться во что-то очень земное и понятное. Уже стемнело, когда дверь наконец-то распахнулась. Впереди шел Гадес с непроницаемым выражением лица. Он уселся рядом с Софи на диван и налил себе холодного чая. Амон плюхнулся напротив – помятый и явно не протрезвевший до конца. Анубис казался скорее испуганным, а на скуле у него красовалась добротная ссадина, кровь из которой стекала к подбородку. Усадив его на стул, Нефтида принесла аптечку и начала обрабатывать ранку. Сет ходил за их спинами из стороны в сторону и периодически начинал ругаться. Он явно не мог усидеть на месте. – Как же мне плохо! – стонал Амон, явно имея в виду, что выпил слишком много. – Наблюешь здесь – убью, – пригрозил Сет, и в его голосе снова слышалась буря. – Какого хрена вы вообще поперлись кататься? Пили бы и пили. Взяли такси. – Я не был настолько пьян, – пробормотал Анубис. Но глаз не поднимал. Хотя Софи не думала, что он чувствовал себя виноватым, слишком уж спокойное выражение лица было у бога – и на миг она даже подумала, что Анубис мог и нарочно все подстроить, зная, что это расшевелит Сета. Который продолжал бушевать. – Да? И правда. Если бы мы отскребали вас от асфальта, ты бы тоже так говорил? Вздохнув, Нефтида негромко спросила у Анубиса: – Сейчас ты как? – Голова немного кружится. – Останешься здесь, – резко заявил Сет. – К утру придете в норму. Софи и себе налила чаю, раздумывая, не сходить ли за кипятком. Наклонившись к ней, Гадес шепнул: – Не хочешь завтра погулять? Проведем немного времени вдали от этого дурдома. – Хочу. В Подземном мире. Гадес вскинул брови, явно удивленный, но потом улыбнулся. – Как пожелаешь. Амон снова застонал, и, вздохнув, Гадес поднялся, чтобы помочь ему дойти до ванной. 18 Асфодели льнут к ногам Персефоны. Воды Стикса покорны воле Аида. Они – муж и жена. Они – король и королева. Они – Подземный мир. – Посмотри на мою лошадку – моя лошадка потрясающа! По пению, доносившемуся из кухни, Гадес понял, что как минимум Анубис уже не спит. Он действительно был там, уютно чувствуя себя между хромированными поверхностями и специями Нефтиды. Сделав себе бутерброд, уселся за стол, где стояла чашка с кофе. Растворимый. Значит, Амон спит. – Гадес! Доброе утро. Кивнув, Гадес тоже достал кофе. – Амон обычно встает в такое время. – Ага, – кивнул Анубис. – Я заглянул к нему. Он не спит, но вставать не пожелал. Гадес залил кофе кипятком и добавил молока. Есть ему не хотелось, и он уселся напротив Анубиса. Ссадина прошла, не оставив и следа, молодой бог даже выглядел не слишком помятым и снова начал напевать про лошадку. – Надо зайти к Амону, – улыбнулся Гадес. – Не помню, когда он в последний раз так напивался. Анубис опустил глаза: – Это я виноват. Забыл, что Амон не умеет пить. И мне казалось, ему это надо. Он хоть и не показывает, но вся ситуация на него давит. – Знаю. Гадес действительно знал, что, пусть Амон и оставался солнечным мальчишкой, он наверняка задумывался, что сам может сделать, чтобы обезопасить свой пантеон. Да и Сет уже чуть не умер на его глазах. – Ты останешься? – спросил Гадес. – Если никто не против. Может, получится помочь Сету с этим ощущением смерти. – У тебя уже неплохо выходит. Анубис хитро улыбнулся и откусил большой кусок от бутерброда. Запив его кофе, сказал: – Только съезжу к Фенриру. Меня не пускали, но сегодня Зевс разрешил. Хочу поговорить с Ри. Они не были такими уж друзьями, но всегда оставались хорошими знакомыми, и Гадес не представлял, что думал сейчас Анубис о поступке Фенрира. – Загляни к Тоту, – посоветовал Гадес. – Ему иногда стоит напоминать о еде, питье и о том, что неплохо бы отчитываться. Зевса он пошлет или проигнорирует, а с тобой поговорит. Анубис поморщился: – Да он опять начнет рассказывать заумные вещи… почему-то считает, они могут меня интересовать. – Видимо, когда-то они интересовали твоего отца. – Но я – не он. Анубис пожал плечами, и в этой фразе было что-то очень простое и понятное, как будто Анубис говорил сами собой разумеющиеся вещи. Гадес знал, что он никогда не был близок с Осирисом, пусть и проводил с ним бо́льшую часть времени. – Чаще всего даже я не знаю, что на уме у Осириса, – вздохнул Анубис. – Исида – его жена, но тоже не знает. Хотя делает вид, что это не так! Она и меня пыталась воспитывать, пока я не стал посылать ее куда подальше. – Как грубо. – Она рассказывала гадости про Нефтиду и Сета. Гадес улыбнулся: – Про обоих сразу или по отдельности? – Когда как, – рассмеялся Анубис, но тут же посерьезнел. – Иногда я думаю, только Сет может понять Осириса. Гадес не стал отвечать, только плечами пожал. Он полагал, что неуместно обсуждать с Анубисом его родителей или их отношения с родственниками. Но когда-то Сет говорил ему, что действительно понимает Осириса – даже спустя все эти годы и тысячелетия. Чаще всего не одобрял, почти никогда не соглашался, но понимал. Только разводил руками: «Он же мой брат». Сет никогда не говорил ничего плохого об Осирисе. И даже Анубис стал не столько напоминанием о неверности Нефтиды, сколько действительно тем, кто оказался близок и Нефтиде, и Сету. Иногда Гадесу казалось, Анубис их сын куда больше, чем Осириса и его царства мертвецов. Но потом он видел Анубиса таким, как сейчас. Замолчавшим, тихо пьющим кофе и смотрящим куда-то в окно. И в его глазах плескались отблески той бездны, что заполняла Осириса целиком. Телефон завопил энергичной музыкой, и Гадес узнал одну из композиций Элиса Купера. Вытащив телефон, Анубис нажал несколько кнопок, прочитал сообщение и нахмурился.