– Вы указывали на трех подозреваемых, – сухо сказал Пушкин. – Можете подтвердить подозрения? Ну почему нельзя обращаться по-другому? Агате было важнее, что ее намерены выслушать. – Почти уверена… – Изложите ваши версии. Ну почему он такой сухарь? Агата приказала себе терпеть. – Господин Лабушев… Прибежал на рулетку, будто вырвался из капкана. И у него появились деньги. О чем это говорит? – О чем? – О том, что он начал аккуратно тратить деньги, которые украл у Терновской. Убил ее и украл… – Что мешало ему забрать хоть тысячу рублей из ста двадцати? Агата была готова к такому вопросу. – Это же прожженный жулик… Хитрец. Наверняка в карты шулерит. Я уже не говорю, что вытягивает деньги из доверчивых женщин. – С чего вы взяли? – Да вы его видели? – Агата изобразила выпяченную грудь Лабушева и его усики, подняв губку. – Мерзкий альфонс! Уж я-то знаю… Получилось метко. Пушкин сдержал улыбку. – Факт точный, но недостаточный. – Есть и другой! – заявила Агата. – Назовите его. – Фудель! – торжественно сообщила она. – Он все знает и Лабушева покрывает. – Где доказательство? – На рулетке! Фудель поставил сто рублей… Откуда деньги? Лабушев дал, не иначе. Чтобы помалкивал. А расчет его прост: если проиграет – пустяк. А если выиграет, будет оправдание, откуда у него появились деньги! Она могла гордиться собой. Так много и тщательно она никогда еще не думала. Нельзя было вынуть блокнот и занести в формулу новые факты. Формула сыска не терпит посторонних глаз. Тем более Агата как-то раз ее видела. Ничего хорошего, кроме насмешки, из этого не вышло. Пушкину хотелось взяться за карандаш, но прогнать Агату после тяжких испытаний и отчаянной работы мысли он не мог. И тут ему пришла в голову мысль настолько простая, насколько и блестящая. Как разрубить парочку узлов одним ударом. Он встал с суровым видом. – Собирайтесь, госпожа Керн… Пойдете со мной… Агата вцепилась в сиденье стула. – Опять в участок? За решетку посадите? Ни за что не пойду. – И она завизжала, противным и высоким визгом. Пушкин подождал, пока у Агаты не кончилось дыхание. И дал знак высунувшемуся Эфенбаху, что не следует беспокоиться: никого не режут, не пытают и на дыбе не рвут. Так, будни сыска… – Чудесный звук, – сказал он. – Как у полицейского свистка. В камеру сажать вас поздно, пристав ключи на хранение повесил. Агата еще не была уверена, что согласна оставить такой надежный стул. – Хорошо, я пойду с вами, если честно ответите на один вопрос… – Один вопрос, – сказал Пушкин. – Как узнали, что я залезла в дом Терновской? Она ждала чуда, а чуда не было. Только элементарная логика. – Вас ведут чутье и сердце. Куда еще они могли завести, – ответил он. От обиды, что смеются над самым важным, Агата топнула ножкой. – Не верю! Требую объяснений. Вы же математик, сухарь черствый, вы не можете понимать движения человеческой души. Опять математика считали черствым. Пушкин вздохнул. – Человек – математическая модель, как и весь мир. Его поступки определяются формулой характера. Если знать формулу его характера, можно знать, что будет делать человек. Агата услышала нечто странное. Нет, страшное: разобрали на винтики и собрали, как машину. Вот, значит, кто она для него: кукла на веревочках. За которые можно дергать. Ну, даром ему это не пройдет… Ишь, формулы у него везде. Она решительно встала, как на казнь. – Куда вы хотите меня везти? – Пройдемся… Тут недалеко… 19 Деваться было некуда. Баронесса пошла в отказ, уломать не выйдет. В «Лоскутную» не сунешься. Навара никакого, с пустыми руками к Метку возвращаться нельзя. Не убьет, так побьет. У него разговор короткий. Хоть головой в прорубь прыгай. Но голову свою Катя Гузова пожалела. Еще пригодится. Отчаяние порой бывает лучше кнута. Да что ей терять? Нечего терять. И она решила назло этой стерве-баронессе искать удачу там, где ей запретили. Она побежала к себе на квартирку, которую снимала под самой крышей в Хамовниках, выбрала наряд поярче, брови подвела черным, губы – красным, ресницы густой ваксой. Чтоб глаз не отвести. И тут уж, взяв извозчика, отправилась на Тверскую. Швейцар пропустил за рубль, сунутый ему в кулак. Официант нахмурился ее появлению, но рублик сделал и его ласковым. Только предупредил, чтобы по-тихому, никакого скандала, как в прошлый раз. Катя обещала, что комар носа не подточит. И стала рассматривать зал. Богатых мужчин можно было выбирать. Тут главное – не ошибиться и попасть не на местного, а на гостя из Нижнего, Твери или Саратова. Волжские купцы особенно доходны. Погулять в Москве любят и денег не считают. Не то что ярославские. Те – прижимистые. Но Катя уже научилась отличать купцов по породе. За дальним столиком она приметила двоих. Один был как раз такой, как надо: доходный. Но рядом с ним вовремя заметила худощавого. Видела его, когда приволокли в сыск. И хоть оба были навеселе и чокались фужерами, но держаться от этого стола лучше подальше. Катя стала искать кого попроще. Не может быть такого невезения, чтобы потратила два рубля и ни с чем ушла. Так и до голода недалече… В правой части зала сидел одинокий господин не слишком крепкой комплекции, но одетый во все новое. Лицо его раскраснелось. И ему отчаянно хотелось компании. Катя решила, что если не сейчас, то точно в прорубь. Она видела, что гость не слишком богат, принарядился, может, вчера на Кузнецком Мосту. Дохода вроде немного, но кто знает, что у него в кошельке. Надо браться… Расправив декольте, Катя направилась к столику. Стоило ей, проходя мимо, чуть споткнуться и ухватиться за плечо господина, как он тут же пригласил красотку за стол. Катя, как приличная мадемуазель, отнекивалась, но не слишком долго. И вот уже сидела напротив, а купец из Торжка подливал ей шампанское. Вскоре она узнала, как ему тоскливо и одиноко в Москве. Не хватает развлечений. Такая обида: приехать на Святки в Москву и киснуть в гостинице. А все потому, что приятели и компаньоны его задержались в дороге. Тут Катя, шаловливо подмигнув, сказала, что знает местечко, где можно весело и с толком провести время. За игрой. Если, конечно, картами не брезгует. Купец из Торжка не отказался поставить на карту. Они выпили еще шампанского за приятное знакомство. И вскоре Катя выводила купца на Тверскую, чтобы сесть на извозчика и ехать играть. Недалеко, в Глинищевский переулок, вблизи полицейского дома Тверской части. Ехали весело, с ветерком. Извозчик сделал приличный крюк, но купцу все было в радость. Прорубь Катю сегодня точно не ждала. 20 Разгадывание ребусов научило мадам Львову видеть разные смыслы в простой картинке. Например, в ребусе-шараде картинка: конь встал на дыбы, чтобы перепрыгнуть невысокий загон-заборчик. Что это может означать? Какое слово зашифровал автор? Вариантов масса: прыжок, скачок, свобода, порыв, дрессура, на волю, ярость и так далее. На самом деле ответ прост, зашифровано: «во граде конец». Понимая картинку, раскрываешь смысл ребуса-шарады: Ищи ты перед мой во граде, Конец в усах откроет глаз, Кто много пьет, во всей шараде Нам попадается подчас[35]. Такие игры развили наблюдательность чрезвычайно. Вот только мадам Львова не могла разгадать загадку: для чего Терновская передала состояние Настасье? Не переживая, что получила пятьсот рублей, тетушка пыталась понять логику Анны Васильевны или хотя бы причину, которая могла подтолкнуть к такому решению. И не находила. Последнее время они виделись нечасто, но ведь Настасью Анна Васильевна, кажется, видела один раз – и то ребенком. Если не считать визит вечером 31 декабря. С чего же она воспылала такой любовью? Или решила подобным образом досадить родным? Попытка удалась вполне. Только лучше бы оставила, как хотела, сиротскому приюту. Настасья и так не бедствует. Поступок Терновской не укладывался в сознании. И в логическом, и в человеческом смысле. Жестокость и мстительность были глубоко чужды тетушке. Даже отправить телеграмму отцу-Тимашеву она не решилась. Что уж говорить о большем. Мадам Львова ходила по квартире, не в силах отогнать неприятные размышления. Звонок прервал их. Открыв дверь, тетушка обнаружила племянника. За его спиной оказалась смутно знакомая женщина. – Какой сюрприз, – сказала мадам Львова, пытаясь заглянуть через плечо. – Какое счастье привалило. И дня не проходит, чтоб не навестил старушку-тетку. Так и надоесть может… – Добрый вечер, тетя, – покорно сказал Пушкин. – Привел вам гостью. Позвольте войти… – Не гнать же вас на мороз. – И она предоставила гостиную в распоряжение незваных гостей. Сама же вошла и села на диванчик. Когда племянник готовит сюрприз, лучше сидеть. Чтобы не упасть ненароком. Нечто подобное готовилось. Пушкин встал на пороге гостиной, закрывая даму, которая держалась за ним. – Вы желали, чтобы я навел справки о подозрительной даме, имевшей дурное влияние на барышню Тимашеву. Ваше поручение исполнено… – и отошел в сторону. На его место шагнула мадемуазель, низко опустив лицо. Сердце тетушки тревожно сжалось. Этого просто не могло быть… – Позвольте представить: мадемуазель Бланш… Или баронесса фон Шталь… Или Агата Керн…