– Как высока? – Пятьдесят два процента… Такой ответ Михаила Аркадьевича не устраивал. – Маловато будет… Иного ему не предложили. – Прошу разрешения задействовать чиновников Актаева и Лелюхина сегодня вечером, – сказал Пушкин. – Зачем тебе? – Возможно задержание подозреваемых… – Ищи убийцу! – приказал Эфенбах и больше не задерживал. Именно этим Пушкин собирался заняться. Без лишних напоминаний. 7 Когда блестящая мысль приходит в две головы, они неизбежно сталкиваются. Фудель только вошел в холл «Лоскутной», как увидел другой букет, чуть более роскошный, чем у него. Господин, державший букет, попытался было увильнуть, но Фудель направился прямиком к конкуренту. – Какими судьбами, Петр Ильич? – спросил он. – Неужели Алексей Иванович, собственной персоной? – отвечал Лабушев, на всякий случай держа букет высоко. Чтобы прикрыть лицо от возможного покушения. – Что вы здесь забыли, старый пень? – Вас забыл спросить, мерзкий прощелыга и альфонс! Разговор дальних родственников нельзя было назвать родственным. Хотя со стороны казалось, что джентльмены сердечно рады встрече. – Я вам лицо сейчас исцарапаю, – пригрозил Фудель. – Ничего не выйдет… Лучше бы на букете не экономили. Выбрали старый веник… – Сам ты старый веник! – А ты, гаденыш, не получишь никогда то, что хочешь! – Мы еще посмотрим! – И смотреть нечего! – ласково сообщил Лабушев. – Если только узнаю, что ты протянул свои грязные лапки к ней, расскажу, как ты жил за счет пожилых дам. И не просто расскажу, а предоставлю письма, где просишь денег… Такой обиды юный Фудель снести не мог. Губы мелко затряслись. – А я расскажу, что вы, дядя Петя, все заложили. Последний нищий на Лубянке богаче вас. Так что не советую… Тут словесная дуэль должна была перейти в цветочную фазу, когда противники охаживают друг друга букетами, но в холл вошла мадемуазель Тимашева. Не одна, а в сопровождении какой-то дамы… Оба дуэлянта как по команде замерли с букетами, будто изготовившись к рывку. Заметив их, дама закрыла собой Тимашеву, что-то прошептала и направилась прямиком на господ с цветами. Так, чтобы не могли ее избежать. Фуделю и Лабушеву осталось только наблюдать, как их мечта быстро уходит по лестнице. Нельзя же скандал устроить в публичном месте. Агата встала перед ними, уперев руки в боки. – Чтоб ноги вашей здесь не было. Пошли вон. Манера была столь оскорбительна, что враги невольно объединились. – Да вы кто такая? – спросил Лабушев, разглядывая даму. И находя ее не только симпатичной, но и небедной. Явно не гувернантка. Прислуга в таких шубках не разгуливает. – Это что еще за выходка? Попрошу сменить тон и выйти вон, – храбрился Фудель, от нервов заговорив в рифму. – О, так я знаю ее! – Лабушев обменялся с родственником кивком. – На рулетке все крутилась… – Так точно: воровка или аферистка… – В полицию ее свести! – Верно, Петр Ильич, зовите городового. Сейчас ее в участок… Господа раздухарились, но выходило не слишком убедительно. Мешало ледяное спокойствие Агаты. – Все? Пар выпустили? А теперь вон отсюда, – сказала она, не меняя тона. – Да вы как смеете… – не слишком уверенно начал Лабушев. – Нельзя терпеть… – подхватил Фудель. – Еще слово, и будете иметь дело с господином Пушкиным из сыскной полиции. Вы у него давно на подозрении в убийствах несчастных дам. Повторяю последний раз: Лабушев, Фудель – вон! Имя чиновника сыска подействовало, как дубина. Господа с букетами тихонько обошли страшную мадемуазель и бросились к выходу. Только цветы, никому не нужные, на прощанье махали Агате головками. Цветов ей было жалко. Цветов ей никто не дарил. От чистого сердца. Агата повернулась, чтобы идти к Настасье, но перед ней стоял другой господин. Она его сразу узнала. Тот самый ухажер мадам Львовой, что бросал взывающие взгляды. – Какая приятная встреча! – сообщил он. – Я видел вас, прекрасное создание, вчера на рулетке… Но не мог познакомиться. Имел обязательства… Такая легкая победа над «обязательствами» совсем не радовала. Агате стало противно, что выбирали между ней и старой дамой. Она уже готова была отделаться самым жестким образом. Но тут господин поклонился. – Позвольте представиться: Тимашев Андрей Алексе-евич, тверской помещик… – Так вы отец Настасьи Тимашевой? – спросила она, уже понимая, какую чудовищную ошибку совершила. Как она могла так дурно, мерзко, противно думать про чудесную и милую Агату Кристофоровну! Но как подвели чутье и сердце! Нельзя им больше верить… Тимашев выразил приятное удивление. – Так вы знаете мою дочь? – Да, мы подруги, – сказала Агата. При этом отгоняя тяжкую мысль: «Откуда он взялся в такой неподходящий момент?» А за ней и другую: «У Настасьи жуткий беспорядок, и Прасковья пропала, будет скандал!» Перед ней распахнули объятия. – Позвольте узнать, как зовут вас, чудесная подруга моей дочери? – Аг… – только начала она и поймала язык. – К-хем… Мадемуазель Бланш… – Прекрасно! Чудесно! Обворожительно! – говорил Тимашев с ухватками ловеласа тридцатилетней давности. – Нежный цветок, расцветший в крещенские морозы! Так пошло и грубо ее давно не соблазняли. Если бы он не был отцом Настасьи, уже схлопотал бы пощечину. Агата терпеливо улыбалась. – Предлагаю отметить счастливое знакомство в здешнем ресторане! – Тимашев сиял непреходящим мужским обаянием. – Там, говорят, неплохая кухня. А я страшно голоден… И ей предложили руку. Агата согласилась увести себя. Только чтобы оттянуть неминуемую развязку. Бедной Настасье и так досталось… 8 Экономка всхлипывала, утирая глаза грязным платком. Не сняв пальто, Пушкин стоял в прихожей. – Когда это случилось? – Утром… – Агапа по-деревенски шмыгнула носом. – Хозяйка ведь ночью покоя не дает… То одно подай, то другое… Сама не спит, меня будит… Я уж привыкла… Вчера прилегла, как обычно… А тут просыпаюсь в пятом часу и слышу: в доме тихо… Только маятник бьет… И хозяйка меня не кликала… Думаю, надо пойти проведать… Подхожу к ней, а она… она… уже холодная… Преставилась, бедная, отмучилась… Самый важный свидетель замолчал. У Пушкина был важнейший вопрос. Только задать его некому. – Доктор был уже? – Приходил… Засвидетельствовал… Проститься желаете? – Агапа смотрела заплаканными глазами. – Хозяйка про вас только хорошее говорила… Дескать, такой умный юноша…