– Сигнала, чтобы все, включая городовых, направились в особняк. – Какой именно сигнал? – Тот, что найдется под рукой… – Господин Пушкин, кого вы там хотите поймать? – По возможности – убийцу, – ответил Пушкин. – Убийцу – кого? – не унимался пристав. Ответа он не получил. В окно Нефедьев увидел фигуру чиновника сыска, который перебрался на другую сторону улицы. …Пушкин забарабанил в дверь. Чтобы не осталось сомнений. Скрипнул замок. Выглянула Агапа. Голову второпях прикрыла платком. – Что вам угодно? – спросила она, озираясь, нет ли кого еще. – Мне угодно получить свою долю, – сказал Пушкин. – Какую долю? – С тех денег, что хранятся у вас в доме. Много не возьму, сто тысяч будет достаточно… Смогу выйти в отставку. – Идите вон, вы пьяны. – Агапа хотела захлопнуть дверь, но подставленный ботинок не пустил. – Что вы себе позволяете… Я позову городового… – Зовите, мадемуазель Агапа. Только тогда все будет кончено. Я возьму убийцу. – Вы точно с ума сошли… – А вы забыли, что надо говорить простонародным говором… Агапа закусила губу. – Так мне свистеть городового? – спросил Пушкин. – А то стоять холодно… Дверь чуть приоткрылась, он вошел в прихожую. Затворил за собой и придержал щеколду. Свет шел от подсвечника в две свечи, который стоял на полу. – Сколько вы сегодня выиграли на рулетке? Уверен, обошли рекорд мадам Живокини. Агапа промолчала, но сдернула платок. – Опоздали, – сказал Пушкин. – Розовые бутоны на белом хорошо заметны. В этот платок Вера Васильевна собрала деньги. Вам стало жаль выбросить красивую вещь… Отступив к темнеющему проему гостиной, Агапа прижалась к стене. Свет, шедший снизу, делал из ее лица маску. – Что вы хотите? – громко спросила она. В пустом доме звук был сильный. – Могу повторить: сто тысяч, – громко и отчетливо сказал Пушкин. – Моя цена. Без торговли. С рулетки снято не меньше полумиллиона. Двадцать процентов – вполне разумная цена свободы. – Подождите здесь, – сказала Агапа, подняла подсвечник и пошла через гостиную. Лелюхин выставил руку. – Глядите, господа, огонек мимо окон движется… Как отсюда хорошо наблюдать… Пристав пригляделся и ничего не заметил. – Это сигнал? – спросил он. – Еще рано, ждем… Ждать Пушкин не стал, вошел в гостиную. У окна кресла-коляски не было. Не было столика с лекарством. Шкура медведя расплеталась у противоположной стены. Зато появился новый запах. Резкий и химический. Агапа вышла из дальнего конца гостиной, оставив дверь отрытой. Подсвечник держала при себе. – У каждого товара своя цена, – сказала она. – Вы правы, госпожа Завадская… Агапа была спокойна. – Покажите свой товар, господин Пушкин. Платок – ничто. Его уже нет. – Это разумно. Тогда к делу… Анна Терновская узнает секрет, как предсказать четыре ставки на рулетке. И выигрывает 120 000 рублей. Перед этим пишет завещание, в котором оставляет все, что имеет, мадемуазель Тимашевой. В ночь выигрыша у нее в доме оказывается убийца, которому Анна Васильевна доверяет, как себе. Ведь убийца рассказал способ выиграть. Она прогоняет Фуделя, прибежавшего просить денег, и секретаршу Рузо. После чего за чаем хочет обсудить с убийцей, как еще больше выиграть на рулетке, но получает пулю в сердце из крохотного пистоля. Третьего января история повторяется. Только теперь мадам Живокини, лишенная наследства сестры и потому готовая на все, узнает секрет рулетки. Она слишком доверяет убийце. Так что прячет убийцу в комнатах, когда я появляюсь и чуть не разрушаю все планы. После чего Живокини ждет, пока я замерзну на улице и уйду. Она едет на рулетку и снимает со стола 238 000 рублей. Убийца ждет в ее доме. Ему привычно ждать в темноте. Живокини возвращается. Она так верит гостю, что не замечает ствол у виска. И получает шарик в голову. К несчастью, в дом стучится Фудель. Живокини уже мертва. Убийца просовывает ему новые купюры, мятые из узелка не пролезут в дверную щель, просит прийти завтра утром. Счастливый Фудель убегает. За ним появляется Рузо. Барышня на грани отчаяния, ей обещают рассказать секрет завтра. Ни Рузо, ни Фудель не замечают подлог: голос женский, похож на голос Веры Васильевны. В тот же вечер надо избавиться от ненужного свидетеля: в номере гостиницы «Лоскутная» задушена Прасковья… Более того: в руке Живокини оставлен пистоль, точно такой же, какой она когда-то давно покупала. Под матрац засунут ридикюль Терновской, в котором она принесла выигрыш. Чтобы казалось, будто Вера Васильевна убила сестру, а потом пустила пулю в висок. Для пристава Нефедьева очень убедительно. Остается нанести последний удар: максимальный выигрыш на рулетке. Который может быть только раз. Больше удачливого игрока не подпустят к столу… Вам все удалось, госпожа Завадская? Агапа отошла от проема, будто пропуская кого-то. Из темной глубины послушался скрип колес. В гостиную выехало кресло-каталка. Сиденье было достаточно просторным, чтобы тетушка и Агата уместились в нем безвольными мешками. Их головы соприкасались лбами, будто заснули дружно. Рука Агаты свисала у колеса. Каталка остановилась около медвежьей шкуры. Ее прикатила дама не слишком высокого роста. Черты лица в полутьме было трудно различить. Но Пушкин постарался. – Вы слишком умны, Алексей Сергеевич. – Не могу принять комплимент, Полина Васильевна, – ответил он. – Почему же? Вы его вполне заслужили… – От убийцы похвалу не принимаю. – Ох, суровый молодой человек… Потому что много не видите… – Я не вижу четко вашего лица, но уверен, что вы достаточно похожи на Веру Васильевну, чтобы вас спутали приказчик в оружейном магазине и телеграфист в конторе, когда отправили Тимашеву телеграмму от имени Терновской. Голоса у вас тоже похожи, особенно если слушать через закрытую дверь. За тридцать прошедших лет сходство между двойняшками стерлось немного. – Нет, не видите, – сказала она. – Вижу, как сильно вам повезло: не пришлось убивать Тимашева. За вас постарался вздорный купец… Или это ваших рук дело? Дама покачала головой. – Мне не нужны купцы… Удача приходит к тому, кто долго ждет… Его смерть – подарок за усердие… – Принес вам еще подарок, – сказал Пушкин, стараясь понять, что с тетушкой и Агатой. Кажется, они спят… – Моя цена от этого не увеличится. – Подарок? Мне? – Еще не знаете, были заняты незваными гостями. – Он кивнул на каталку. – Мадемуазель Тимашева собиралась к вам, чтобы получить в качестве награды секрет выигрыша на рулетке. Надела черное платье. Она так спешила, что наступила на подол и упала с лестницы. В «Лоскутной», как вы знаете, ступени широкие, но поднимаются круто. Она умерла на месте… Подсвечник освещал даму со спины, было видно, как она расправила плечи. – Чудесная новость. С родом Тимашева покончено… Теперь наследство получит тот, кто заслужил его страданиями… – Ваша дочь осталась единственной наследницей особняка Терновской и поместья Тимашева. – Пушкин указал на Агапу. Светлое платье было хорошо заметно в темноте. – А это вас не касается! – возвысила голос Завадская. – У меня гипотеза: она – дочь Тимашева… – Молчать! – крик был такой, что дрогнули стекла. – Довольно разговоров, господин Пушкин. Вы назвали свою цену, я предлагаю свою. Вот эти две милые дамы пока еще спят. Но могут не проснуться… Если их не разбудит доктор. Времени у вас очень мало, Алексей Сергеевич. Сейчас Агапа свяжет вам руки и засунет кляп в рот. Как только мы исчезнем, обещаю вызвать доктора, чтобы он спас ваших женщин… – Исчезнете вместе с медвежьей шкурой? – спросил Пушкин. – В ее подкладке удобно хранить пачки ассигнаций, ее удобно перевозить, закрываясь в санях от мороза. Никто не подумает… – Хватит! – оборвала Завадская. – С каждой минутой утекает жизнь моей подруги Агаты и этой вашей… Бланш… Пушкин подошел к окну. – В таком случае, Полина Васильевна, предлагаю повысить ставку. – Это как же? – Раз не хотите платить, тогда предлагаю вам сдаться. Дом окружен полицией. Даже если я вас выпущу, возьмут городовые… Завадская засмеялась. – Такой глупый блеф, Алексей Сергеевич… На улице пусто… Пушкин протянул руку. – Будьте добры, свет. – Дай ему, пусть поиграет, – сказала Полина Васильевна. Агапа подошла и сунула подсвечник. – Глядите, вот оно! – Лелюхин показывал на особняк.