– Да так и есть! Молитва поможет вам от всех бед! – кивнул Федор. – То есть те, на кого духи накинулись, они не молились – поэтому и погибли! – блеснул глазами Ильин. – Тут надо разбираться в каждом конкретном случае. Может, из ваших псевдосамоубийц были и настоящие самоубийцы, вы об этом не думали? – Хорошо, с вами все ясно, я, пожалуй, пойду. – Саша встал со скамейки. – Я вас прошу – будьте осторожны, борьба с бесами начинается с борьбы в своей душе. – Батюшка торопливо перекрестил парня и поклонился. Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г. – Глафира Кузьминична Сумарокова, барышня двадцати трех лет, одна прогуливается по бандитскому району Ямского переулка. Не находите это странным, Глафира Кузьминична? Не потрудитесь ответить, что вы делали у Арины Витальевны Калашниковой? О чем с ней разговаривали? Наши люди сообщили, что ранее утром вы также навещали ее близкую подругу Анфису Савицкую, которая, на минуточку, обвиняется в страшном преступлении! Убить и расчленить собственного мужа – дикость какая, и это в наш прогрессивный век. Конец девятнадцатого века – люди научились паровозы и пароходы строить, а тут мужика на кусочки покрошили и в Обводный канал скинули – и все дела! – напустился на Глафиру капитан Железнов. – Вы, барышня, так на меня глазками не стреляйте, я воробей стреляный. Скажите спасибо, что я вас там от разбойников спас, а то тоже утром ваш труп осматривала бы сыскная полиция! – Спасибо вам огромное, Семен Гаврилович. Действительно спасибо, но я вам уже все объяснила. Ночь на дворе, меня дома хозяин Аристарх Венедиктович заждался, что я ему расскажу, где я ночью пропадаю? – всплеснула руками Глаша. – Ваш Аристарх Венедиктович подождет, не мамзель же малолетняя, ей-богу! – усмехнулся капитан. – А вы, если будете упорствовать и не сотрудничать со следствием, тут в арестантской на неделю задержитесь, а не только на одну ночь! – Вы не имеете права, я ничего не сделала! За что меня задержали? Где это сказано, что нельзя поздно вечером подруг навещать? – с вызовом взглянула в лицо капитану смелая горничная. – Навещать можно подруг, а не подозреваемых в убийствах. А вы, Глафира Кузьминична, значит, такая умная и разумная, все знаете, кого и как задерживать! – кипятился Железнов. – А зачем тогда вы, барышня, от меня убегали? Еле поймал вас! – Потому и убегала, что там, в районе, много лихих людей, а у вас, пардоньте, на ро… на лице не написано, что вы имеете отношение к столичному сыску! – отчеканила девушка. Она безумно устала за этот долгий выматывающий день, полный приключений и злоключений, а тут еще капитан сыска домой не отпускает, ждет каких-то признаний и оправданий. – Утром прибудет ротмистр Казимир Евграфьевич Жилин и с вами разберется! – злобно пообещал капитан. – Ну и замечательно! Сообщите мне, к какому часу мне надлежит явиться в Управление, я подойду! – Глафира встала со стула, решив наконец-то отправиться восвояси. Семен Гаврилович громко расхохотался, так что чуть не свалился со стула, вытирая слезы. – Вот вы, барышня, даете, – еле отдышался от смеха он. – Кто же вас отпускает? Здесь в арестантской ночь пересидите, а утром Казимир Евграфьевич с вами переговорит. – Я должна буду здесь всю ночь сидеть? – Глаза Глаши округлились от удивления. – Да вы что? На каком основании? Вы не имеете права! – Снова здорово! Вы уже повторяетесь, Глафира Кузьминична. Я вас вынужден задержать, так как вы слишком уж близко дружите с Анфисой Савицкой – подозреваемой в жестоком убийстве. – Анфиса Семеновна – клиентка моего хозяина, сыщика Аристарха Свистунова. Неужели вы о нем не слыхали? Самый лучший сыщик всего Санкт-Петербурга и окрестностей, – гордо произнесла Глаша. – Самый лучший сыщик Санкт-Петербурга – наш ротмистр Казимир Евграфьевич Жилин. И какая наглость – прославлять своего хозяина в кабинете капитана сыскных дел, – зло заявил Железнов. – Вы просто завидуете Аристарху Венедиктовичу, ведь вы не можете похвастаться таким же детективным успехом. – Барышня, а вы не считаете, что в вашем положении дерзить не стоит! – с усмешкой произнес Железнов. – И вы думаете, у нас в отделении нет детективных успехов? Никаких? Совсем нет? – Нет, я так совсем не считаю. Успехи у вас, разумеется, есть, потому вы тут и работаете, но, извините, в деле об убийстве Остапа Савицкого вы не правы – Анфиса Семеновна его не убивала! – Да что вы говорите, барышня? А кто же его убил? У вас, наверное, уже и подозреваемые есть? – потешался над девушкой капитан. – Да, у меня есть подозреваемые, но вам я их, в силу понятных причин, не открою! – серьезно сказала Глафира. – У своего хозяина небось глупостей набрались? Жинка Остапа убила, она – ведьма, больше некому! – Ах, некому! А вы проверили полюбовничка Анфисы Семеновны, некого лихача Мирона Ткачевского? У него был и мотив, и возможность! Вы поговорили с близким другом Остапа, Степаном Коноваловым? Он-то должен знать о врагах своего товарища и собутыльника! – с блеском в глазах заявила Глафира. – Ах, меня еще бабы работе не учили! Всех, кого надобно было, всех проверили! А с чего вы взяли, что Мирон – полюбовник Анфисы? Да, он пасется возле Савицкой, но она вроде бы ему еще не благоволит! – Ах, не благоволит! Вы видели детей Анфисы Семеновны? Трое старших – светлые-белобрысые, наверное, в папку, в Остапа, которого я не видала. А младшая дочь, красавица Марфа, – чернявенькая, с темными глазами, уж очень на одного лихача похожа! Вы не обратили внимание? – Глафира довольно расхохоталась. – Я права, вы не знали, что младший ребенок Анфисы от Мирона Ткачевского, и ее супруг Остап тоже, скорее всего, обратил на это внимание – еще один мотив для убийства. Остап Савицкий вполне мог заподозрить жену в измене и пойти разобраться с ее полюбовником, но Мирон сильнее и крепче его, вполне мог и убить в драке. – Хорошо, он мог убить, но кто тогда Остапа на куски разрезал и зачем? – Я тоже много об этом думала, есть кое-какие идейки! – улыбнулась Глаша. – Глафира Кузьминична, вы меня приятно удивляете, но зачем огород городить, если есть подозреваемая, у которой был и мотив, и возможность, и топор она покупала, и юбка ее собственная. Что вы на это скажете? – Топор она якобы покупала, вы этот топор нашли? Нет, не нашли! А юбки у всех женщин есть! Так что нечего напраслину возводить на Анфису Семеновну! – Глафира уже начала злиться. – Вам нужно не горничной, а адвокатом работать! – уже вовсю потешался над ней капитан Железнов. – Меня моя работа вполне устраивает! – Вот и не мешайте мне делать мою работу! – Отправлять на каторгу невиновных? – Барышня, вы не зарывайтесь особо! Вам ваш хозяин здесь не поможет! – Железнов подскочил с места. – Вы собираетесь оставить сиротами четырех маленьких детей, безвинно арестовав их мать! – А она ни в чем не виновата? – оскалился Семен Гаврилович. – Ну, в измене она, может, и виновата, я ее в этом ничуть не оправдываю, но с таким супругом, как Остап, от которого она никогда не видела ни любви, ни ласки, чему тут удивляться! – А вы, Глафира Кузьминична, еще и психологией увлекаетесь, человеческие страсти и чувства анализируете?! Какие у вас, однако, таланты! И это у простой горничной! Значит, ваш хозяин господин Свистунов – действительно уникальный человек, если его прислуга настолько образованна, – посмеивался над девушкой капитан Железнов. – А вы не иронизируйте, вы меня выслушайте, негоже это – деток малолетних сиротить! – насупилась Глаша. – Их осиротил тот, кто убил их батю, и, скорее всего, это их же матушка. С такой родительницей-убивцей детишкам лучше в сиротском доме будет. Ничего страшного, вырастут приличными людьми, подальше от этого проклятого места. Вы, Глафира Кузьминична, даже не знаете, сколько всяких бандитов и разбойников обитает вдоль Канавы, там преступников можно каждого ловить – и не ошибешься. – А почему вы тогда Лешая и Якоря отпустили? Их на свободе оставили, бандитов, а меня, честную девушку, в арестантскую посадили?! Семен Гаврилович, как так можно? – Якорь и Лешай – это вы про тех молодчиков, что на вас напали? Вы не опасайтесь, больше вас не тронут, и простреленная рука еще долго не даст разбойничать этой парочке! – ответил капитан сыска. – Надо было их задержать, но я столько времени за вами гонялся, что, если честно, уже не осталось сил их догонять! – покачал головой Железнов. – Произвол у вас тут! Я жаловаться буду! – отвернулась к стене Глафира. – Да, конечно, жалуйтесь, вот завтра с утречка вас вызовет Казимир Евграфьевич, и жалуйтесь на здоровье! А сейчас, не серчайте, барышня, вас проводят! Спокойной ночи, если вам удастся поспать! – с желчной улыбкой ухмылялся Семен Гаврилович. – Сатрап! – не осталась в долгу Глаша. Петроград. Октябрь 1923 г. – Зоя Филимоновна, вы представляете, отец Федор приказал только молиться и верить, что бесы и черти зеленые сами сгинут! А я не могу столько времени ждать, пока люди каждый день там на Обводном умирают! – сообщил Александр Ильин с раздражением, вгрызаясь зубами в кусок мясного пирога. Пироги у Зои Филимоновны были наивкуснейшими, просто тающими во рту, и Александр не поленился взять с блюда еще один кусок. – Понимаете, этих зеленых чертей ни одна молитва не возьмет, я их собственными глазами видел, – поежился на месте младший сержант. – Ах, Сашенька, какой ужас вы рассказываете! – всплеснула руками Зоя Филимоновна. – Может, вам еще чайку подлить? – Да нет, не стоит, я просто чуток Любу подожду, а то на работе я ее не застал, – покачал головой младший сержант, но все-таки взял с тарелки еще один пирожок. – Конечно-конечно, Сашенька, ждите сколько нужно, внучка скоро подойти должна. – Пожилая дама тоже присела за стол, сложила руки на груди и принялась перебирать бахрому на скатерти. – Сашенька, вы кушайте-кушайте, не стесняйтесь! Ильин шумно прихлебнул из чашки горячий чай и заметил: – Зоя Филимоновна, вы что-то сказать хотели? Мне кажется, вы нервничаете? Это из-за Любы? Не из-за пирогов же? – ухмыльнулся он. – Извините, Саша, мою прямолинейность. Но нам, старикам, сложно угодить, – сконфузилась старушка. – Просто… Я бы хотела узнать о ваших планах по отношению к моей внучке. Любочка у меня девочка хорошая, и мне бы хотелось, чтобы рядом с ней был достойный человек, – продолжая изучать узор на старой скатерти, сказала бабушка. Ильин удивленно поднял брови и почесал подбородок. – Зоя Филимовна, вы, наверное, меня не так поняли. Мы с вашей внучкой просто расследуем одно дело… странное дело… Она мне помогает… – сам запутался во взаимоотношениях с медсестричкой Ильин. – Там дело сложное, и ее консультация как медработника требуется, она действительно очень хорошая… девушка… и хороший товарищ! – Саша незаметно для себя покраснел. – Я это прекрасно понимаю, но в наше время, когда молодые люди проводили вместе время и дружили, то… ну как бы… родителям стоило про это знать, – снова сконфузилась старушка. – Еще раз извините меня за прямоту. Александр весело рассмеялся. – Не волнуйтесь, я вашу внучку не обижу и имею самые серьезные намерения в отношении нее, – прижал он руку к сердцу.