Его спокойствию можно было только поражаться, но в этом кабинете Иван Данилович и не такие сцены наблюдал. – Это несчастные духи девушек, которых прокляли, и теперь они ожесточились по отношению к живым, – ответил он. – Все это, судя по легендам и рассказам очевидцев, как-то связано с нашим Обводным каналом. – Но как такое может быть? Русалки! Утопленники! Злые духи! Что же делать? Как с этим бороться?! – У Любочки сильно разболелась голова, она уже ничего не хотела, ни чая, ни печенья. Она в слезах отпросилась у доктора Ефимова и поспешила домой к бабушке. Может, та посоветует, что делать в таком случае? Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г. – Глафира Кузьминична, вы свободны! Можете выходить! – хмуро открыл дверь камеры капитан Железнов. – И вам доброе утро, Семен Гаврилович. Свободна? Какая прелесть! А я так отлично у вас выспалась на арестантской перине под пуховым одеялом, – язвительно заметила Глаша. В камере царил адский холод, и единственная дубовая скамья совсем не годилась для приятных сновидений. Глаша куталась в шаль, пытаясь согреться, и подслеповато смотрела на своего мучителя, выйдя из темноты камеры в светлый коридор. – Извините, Глафира Кузьминична. – Капитан взглянул на озябшую девушку, и ему действительно стало стыдно: что это вчера на него нашло? Ему совсем не понравилось, что дамочка начала учить его сыскной деятельности, а потому решил ей насолить, но сейчас, увидев, какой холод царит в арестантской, пересмотрел свои методы воспитания женщин. Еще заболеет чахоткой, напишет жалобу Жилину, и тот с него три шкуры спустит или еще хуже – отправит городовым на Сенной рынок, падать ниже некуда. – Вы извиняетесь? Это что-то новое! – улыбнулась барышня. – Я могу идти? – Вы совсем замерзли, пойдемте, я горячего чайку налью, а то заболеете, – сконфуженно сказал капитан. – Да, чай не помешает, – спокойно ответила Глаша, упираться сейчас было некстати. – Пройдемте, и еще раз простите мне мою оплошность, – снова покаялся Семен Гаврилович. Глафира кивнула и вцепилась ледяными руками в шаль, которая не особо спасала ее этой ночью, когда она совсем не сомкнула глаз. В кабинете Семен Гаврилович принес кипятка, налил крепкий травяной чай, достал из своих запасов горшочек меда и заставил Глафиру съесть пару ложек этого лечебного снадобья. – Вы не волнуйтесь, Глафира Кузьминична, мне моя тетка из Орловской губернии привозит со своей пасеки мед, он творит чудеса, от любых хворей помогает. Глаша пила огненно-обжигающий чай и чувствовала себя почти хорошо. Почти – потому что еще свежи были в памяти часы, проведенные в холодной камере арестантской. Ей еще повезло, что, кроме нее, там никого не было, не хватало еще познакомиться с преступными элементами города. Немного согревшись, Глафира принялась украдкой разглядывать капитана Семена Железнова. Тот тоже пил чай и настороженно смотрел на девушку – было видно, что он что-то хочет ей сказать, но отчего-то робеет, не смеет сообщить нечто важное. Глафира решила помочь капитану сыскных дел. – Семен Гаврилович, у вас что-то произошло? За эту ночь вы пересмотрели свои взгляды на жизнь? – с улыбкой спросила она. – Нет, с чего вы взяли?! – вяло ответил Железнов, но по этой реплике Глафира поняла, что она на правильном пути. – Мне так показалось. Можно еще один вопросик? – Да, конечно! – Я могу идти домой или мне все-таки надо увидеться с вашим начальником, как там его? Ротмистр Жорин? – Жилин, – поправил капитан. – Ну, так я пойду? – Глафира поднялась с кресла. – Извините, Глафира Кузьминична, но до обеда я вас отпустить не могу, а в двенадцать часов я с вами под ручку отправлюсь к ротмистру Жилину. – В двенадцать часов? Семен Гаврилович, вы шутите? Мне снова более четырех часов просидеть в арестантской? Нет, нет-нет, ни за что, я только что пришла в себя, – в ужасе затрясла головой девушка. – Не хотите в арестантской, можете здесь посидеть пару часов, в моем кабинете. Только это… – замялся Железнов. – Мне придется вас закрыть на ключ, Глафира Кузьминична, чтобы вы снова не сбежали… – Но я не понимаю… Зачем мне здесь сидеть? Что через пару часов изменится? – Глафира Кузьминична, у меня будет к вам огромная просьба… – снова замялся Железнов. – Пожалуйста, не говорите Казимиру Евграфьевичу, что провели эту ночь здесь, в участке… Глаша удивленно уставилась на капитана. – Снова не поняла… Как это? Почему? – Да потому! Ваш хозяин господин Свистунов нашел подход к начальнику сыскной полиции, они сейчас пьют чай и завтракают в его кабинете. А мне дали важное задание – найти горничную гениального сыщика Санкт-Петербурга живой или мертвой в окрестностях Обводной Канавы. И сроку мне – до обеда, до двенадцати часов, а если нет – нужно пенять на себя! – грустно ответил Железнов. Осознав услышанное, Глаша громко расхохоталась и смеялась так весело и заразительно, что у нее чуть живот не заболел от такого хохота. – Вам приказали – найти меня?! Ха-ха-ха! Вы меня сейчас якобы ищете! Ха-ха-ха! Я потерялась в вашей арестантской камере! – смеялась во весь голос Глафира. Семен Гаврилович хмуро смотрел на веселящуюся девушку. – Ничего смешного здесь не вижу! Нечего потешаться! – Как это нечего? Вам нужно меня найти, идите и ищите на Канаву, а я вас здесь подожду! Ха-ха-ха! – веселилась Глаша. Семен Гаврилович снова надулся: – Я могу рассчитывать на ваше благоразумие, Глафира Кузьминична? Но я все-таки вас здесь запру, не серчайте, – встал с кресла Железнов. Теперь нахмурилась Глафира. – Семен Гаврилович, я вам предлагаю другое. Я не скажу ни слова о вашей оплошности ни своему хозяину, ни вашему начальнику. Вы меня найдете и спасете в районе Обводного канала, спасете от хулиганов, приведете живой и невредимой к вашему Казимиру Евграфьевичу, он вам благодарность или орден какой выпишет. – А что вы взамен хотите? Денег? – скривился капитан. Денег у него отродясь не было. – Нет, не денег, – лукаво улыбнулась девушка. – Деньги мне не нужны, я хочу иное. Капитан Железнов удивленно поднял брови. – Чего же? – До двенадцати часов времени предостаточно – я хочу с вами опросить свидетелей по убийству Остапа Савицкого. Хочу поучаствовать в расследовании, – твердо кивнула Глаша. – Зачем вам это нужно, Глафира Кузьминична? – еще больше удивился капитан. – Я хочу найти настоящего преступника, а без вас я не смогу опросить Мирона Ткачевского и Степана Коновалова. Предлагаю к ним и отправиться. Надо проверить Ткачевского, ведь он вполне мог убить Остапа. – Глафира Кузьминична, хорошо, поедем. Только вы мне даете самое честное благородное слово, что не обмолвитесь о вашем пребывании здесь этой ночью? – пристально глядя в глаза, спросил капитан сыска. – Я вам это обещаю, – кивнула Глаша. – А как же вы свое отсутствие дома объясните? – Что-нибудь придумаю, об этом не беспокойтесь! – лукаво улыбнулась Глафира. Петроград. Ноябрь 1923 г. Люба чувствовала себя ужасно, она не могла ни спать, ни есть, без толку слонялась по комнате, натыкаясь на стены и мебель. Перед глазами висел зеленый туман, голова раскалывалась от боли, в забытьи она металась, выкрикивая бессвязные слова. Высокие красивые девушки с длинными зелеными волосами плясали прямо посреди комнаты, водили хороводы и шутя приглашали в танец и Любочку. Девушка отказывалась, она с ужасом смотрела на смеющихся русалок, голова болела нестерпимо. Она не могла понять – на самом деле духи Обводного играют и расчесывают волосы посреди ее комнаты или это бред ее помутненного сознания. – Раз-два-три-четыре-пять! Русалка заберет опять! – Люба присела на кровать и принялась на все лады повторять детскую считалку. В ответ зеленовласая красавица громко расхохоталась и, достав из воздуха белое перышко, принялась щекотать застывшую на месте Любочку. – Раз-два-три-четыре! Русалки снова в нашем мире! – Девушка закрыла глаза от страха. Но злых духов это не остановило. Вся комната плыла перед глазами, а по полу клубился зеленый туман и пахло тиной болотной. – Три-четыре-пять! Русалка тебя найдет опять! – явно услышала Люба громкий голос и противное хихиканье. Люба зажмурилась изо всех сил, замотала головой и тут вспомнила слова отца Федора, которые недавно сообщил ей Саша.