Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г. Вместе с капитаном Железновым Глафира вышла из кабинета и лицом к лицу столкнулась с взволнованным дежурным, который, прижимая к груди папку с документами, как раз собирался постучать к Семену Гавриловичу. – Честь имею, Семен Гаврилович. А я к вам с важным донесением, – приложил руку к фуражке дежурный. – Аксенов, что случилось? Докладывай здесь, на месте! – рявкнул на него Железнов. – Слушаюсь, Семен Гаврилович, только это… – Парень покосился на застывшую на месте Глашу. – Что это? – Тут посторонняя! – замялся Аксенов. – Докладывай! – громче рявкнул капитан. – В Обводной Канаве рыбаки выловили фрагмент тела – мужское тело без головы! – отозвался Аксенов. – Что? Еще одно тело? Это что же, серия? – заорал Железнов и уже тише спросил: – Казимиру Евграфьевичу доложили? – Никак нет, я сразу к вам с донесением! – Хорошо, ротмистру я сам сообщу. Что там с этим телом? Куда его дели? – Останки перенесли в прозекторскую Обуховской больницы, переданы эксперту Смородинову для вскрытия, – ответил дежурный. – Так, все ясно, можешь быть свободен, Аксенов. Я сам доложу начальству. Дежурный ушел, а Семен Гаврилович повернулся к Глаше. – Слышали, Глафира Кузьминична? У нас тут серия намечается, неужели все-таки газетчики правы и Джек-потрошитель у нас в городе орудует? Глаша побледнела и про себя неистово перекрестилась. Петроград. Ноябрь 1923 г. Зоя Филимоновна подогрела чай, выложила в вазочку печатные пряники и подвинула угощение покрасневшему с мороза младшему сержанту. – Кушайте, Сашенька, угощайтесь! – Да ну, Зоя Филимоновна, вы меня балуете! – еще больше покраснел парень. – Нет, не балую. Любочка, и ты садись давай, вон как замерзли оба. В такую погоду гулять не стоит, здоровье угробите, – покачала старушка головой. – И так только с больницы выписали. – Мы не гуляли, ба, мы в библиотеке были, тут, в Публичной. Нинель Максимовна нам еще дала несколько материалов по Обводному каналу, – отпивая чай, заявила Люба. – Эх, в наше время на свидание не в библиотеку ходили, – усмехнулась бабушка. Люба в этот момент чуть не подавилась горячим чаем, так рассмешили ее слова бабушки. – Да ты что, нет, какие свидания. Нам некогда. Ты знаешь, ба, что на этом месте скопилась отрицательная энергия, потому считается Обводный канал плохим, проклятым местом. Каким-то образом – каким, я еще не знаю – эта отрицательная энергия действует на сознание людей необъяснимым образом, заставляя совершать суицид. Это так непонятно! Это так интересно! – Глаза Любочки блестели. – Интересно в твоем возрасте на свидания бегать, а не суициды расследовать, – проворчала Зоя Филимоновна. – Ой, не начинай, – махнула рукой девушка. – Знаете, еще до революции по городу разные слухи ходили, легенды рассказывали страшные про Обводный. – Зоя Филимоновна оперлась рукой о стол и пустилась вспоминать молодость. – Что места там проклятые, призраков видели на мосту. Да и весь Петербург на костях стоит: сколько здесь человек умерло, когда город строили, один Петр знает! – Не Петербург, а Петроград, – поправила ее внучка. – А что еще говорили? – Не помню, на Обводном или где, но на дне канала находился красный чемодан с красной отрубленной рукой, и эта рука типа людей в воду утаскивала, – ответила Зоя Филимоновна. Люба прыснула от смеха: – Ну, это точно сказочки! – Возможно. Только в конце девятнадцатого века баба одна своего мужика на части разрезала и в канал сбросила. Может, чемодан с кровавой рукой с той поры история? – спросила бабушка. – Да, я слышал про ту историю – про разрубленные части тела, нам в милиции давно рассказывали, – кивнул Саша. – Много всякого здесь было, отрицательная энергия, или как она там называется, вполне может там быть! – согласилась Зоя Филимоновна. – Должно быть рациональное объяснение. Ты, ба, в церковь ходишь и во все эти глупости веришь, а я не такая! – тряхнула идеально ровной челкой Любочка. – Да, наверное, глупости, я просто рассказываю, что в народе говорили, когда я молодая была, – обиженно протянула бабушка. Люба обняла старушку и поцеловала в щеку. – Извини меня, пожалуйста, я не хотела тебя задеть. Давайте чай пить? – Конечно, милая. Ну так что со свиданиями твоими? – подмигнула бабушка. – Тем более что есть и хорошие кандидаты, – кивнула в сторону молодого милиционера. Теперь подавился и закашлялся Саша. – Ну, баба, ты чего?! – Люба вскочила со стула и принялась стучать по спине Саши. – Извините, спасибо большое, я, наверное, пойду. У меня дела. – Ильин подскочил со стула и кинулся в прихожую одеваться. За ним хлопнула дверь. – Люба, вот помру я, ты совсем одна останешься, что ты женихов перебираешь? – покачала головой старушка. – Баба, да ты что! Саша – мой друг! Мой друг! – самой себе громко повторила девушка. Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г. Вместо запланированной поездки на Канаву искать Степана Коновалова капитан Железнов пригласил Глафиру последовать с ним в Обуховскую больницу, где их уже пару часов дожидался новый «чурбанчик номер два». – Этого просто не может быть, – сетовал по пути в больницу Семен Гаврилович. – Если у нас появилась бандитская серия с отрубленными головами, то, того и гляди, еще какие части тел завтра выловят в Канаве. – Тогда это значит, что Анфиса Савицкая не виновата, не может же хрупкая женщина убить и расчленить уже двух здоровых крепких мужчин. – Насчет здоровых и крепких еще неизвестно, мы новый труп не видали, пусть доктор скажет, могла, не могла! – не согласился Железнов. – Так топор вы не нашли у Анфисы, – не унималась Глаша. – Не нашли, но это ничего не значит. Может, он не у нее дома, а, например, у подруги, у Аринки этой хранится! – У подруги? – Глафира задумалась. – Знаете, Глафира Кузьминична, мы даже проверили всех городских мясников, показывали им труп Остапа и спрашивали, кто и как мог его расчленить. – И что они сказали? – Что убивали и отрезали части инструментом типа топора, но удар неточный, рана рваная. Такой удар вполне могла и женщина сделать, так что Анфису Семеновну из подозреваемых не вычеркиваем. Тут не вес женщины важен, а сила удара, а если мужчина спал или был пьян, не соображал и не оказывал сопротивления, то такого убить можно было запросто. – Но как же… – перебила его горничная. – Это не я, это профессиональные мясники так заявили. Вы на ангельский облик Анфисы не смотрите и ее жалостные истории про малолетних деток не слушайте. Она вполне могла убить, – со злобой процедил Семен Гаврилович. – Почему вы так ее не любите? Вы к Анфисе слишком предвзято относитесь, – сделала вывод Глаша. – Есть причины, – хмуро кивнул капитан сыска. Глафира приготовилась к продолжению истории.