Часть 27 из 31 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Ксения, полноватая, невысокая блондинка семнадцати лет, подбежала к родителям и уткнулась тоже мокрым от слез носом в мамино платье.
– Мама, но у нас все сто раз говорено-переговорено. Это такой шанс – поступить и учиться в одном из самых лучших вузов страны, жить в самом прекрасном городе – Петербурге, да и вообще я обещаю звонить каждый день и приехать домой на первые же каникулы, – сквозь слезы пообещала девушка.
– Это ты сейчас, Ксюха, так говоришь, а потом студенческие вечеринки, гулянки, мальчишки, подружки, о нас, старых, и забудешь, – обиженно протянул папа Иван Васильевич Бегунов.
Ксюша рассмеялась. Она – ботаничка-заучка в огромных круглых очках, ей ли на студенческих гулянках с парнями отдыхать? Тем более что она собиралась в вузе учиться, а не всякими глупостями заниматься, а то и выгонят из учебного заведения.
Она замотала головой.
– Ладно, доча, мы пойдем, а то и нас поезд заберет в Питер, – хихикнул отец.
Прощание проходило в купе скоростного экспресса Тверь – Санкт-Петербург. Ксюша еще раз обняла родителей, пообещала звонить как можно чаще. Но тут ойкнула мама:
– Доча, зебрушка моя, чуть не забыла, голова садовая, – полезла в свою сумочку. Только мама называла ее «зебрушка», об этом есть древняя как мир детская история о Ксюхиной любимой игрушке – подранной плюшевой зебре и ее неудачном взрослом эксперименте с краской для волос в старших классах.
Девушка улыбнулась при этих воспоминаниях, но мама уже выбралась из сумочки и протянула ей носовой платок, в который было что-то завернуто.
Ксюша вся похолодела, она знала, что это фамильная ценность их семьи, оставшаяся от прабабушки.
– Мы с отцом подумали, возьми, Ксюш, эта брошка твоей прабабушки будет тебя защищать от всех бед и поможет тебе в трудную минуту, – снова расплакалась родительница.
– Только, пожалуйста, не потеряй ее, храни как зеницу ока, – кивнул отец.
И в обнимку с мамой они выбежали из поезда и еще долго махали вслед уезжающей во взрослую жизнь дочери.
Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г.
Глафира залетела в комнатку Анфисы Савицкой, но здесь было пусто. Только детские каракули, прочерченные ржавым гвоздем на стене, говорили о том, что здесь жили дети. Верхней одежды Анфисы на вешалке не было.
– Черт! Где они могут быть! – гневно топнула Глафира.
Семен Гаврилович тоже забежал в комнатушку, осмотрел скудную обстановку, а потом ответил девушке:
– Я, наверное, смогу помочь. Вы помните, Глафира Кузьминична, на допросе Мирон Ткачевский говорил, что для свиданий с Анфисой он брал комнатку у вдовы Миловидовой, это здесь, рядом, стоит там проверить. – Теперь Семен Гаврилович тащил Глафиру за собой.
Доходный дом находился в самом конце улицы, вдова Миловидова владела большой комнатой на третьем этаже и частенько сдавала ее любовникам за смешные деньги.
Персона она была довольно известная в полиции, ведь налоги почти не платила и в ее комнате часто бывали драки, вплоть до смертоубийства.
Сейчас же капитан Железнов и Глафира оказались перед закрытой дверью, на стук никто не отзывался.
– Может, их там нет? – с сомнением спросил Железнов.
– Нет, они точно там, – кивнула Глаша на замызганное окно, выходившее на задний двор, во дворе скучала пролетка, принадлежащая лихачу Мирону, его лощеного вороного коня Глафира прекрасно запомнила, еще сегодня утром они добирались на Офицерскую в сыскной корпус на этом красавце.
Семен Гаврилович тоже взглянул в окно.
– Значит, придется ломать дверь, – пожал он плечами. – Подождите меня минуточку здесь.
Он вышел из дома, обогнул за угол и увидел скучающего городового Ипполита Банника.
– День добрый, служилый. Окажи милость сыскному управлению, – представился Железнов.
– День добрый, ваше благородь, чего надобно? – взял под козырек городовой.
– Надобно помочь одну дверцу открыть! Ты жильцов с третьего этажа знаешь?
– У Милорадовой, что ли? Так они меняются каждый час, как всех упомнить? – смутился Банник.
– А сегодня кто пришел, знаешь?
– Сегодня утром две девицы пешком пришли, тут, под лестницей, долго стояли, ждали, а только недавно парень прикатил на повозке с вороным конем. Да вот его пролетка! Так вот, те барышни, парня как увидели, сразу к нему кинулись, принялись шушукаться и наверх, на третий, поднялись, – объяснил городовой.
– Давно как поднялись?
– Да не, вот только зашли! – закачал головой Банник.
– Наш клиент, пойдем дверь выбьем! – приказал Семен Гаврилович.
– А ну, Глафира Кузьминична, посторонись! – Вместе с городовым они кинулись на дубовую дверь и, поднатужившись, сорвали ее с петель.
В маленькой комнате на кровати лежал без движения, широко раскинув руки, Мирон Ткачевский, над ним с остекленелым взглядом и безумными глазами, подняв топор, стояла Анфиса Савицкая. Она двигалась как завороженная, движения были резкими и странными. В углу на кресле с бокалом вина в руках сидела Арина Калашникова, которая громко, истошно хохотала, как будто находила эту ситуацию необычайно смешной.
– Анфиса Семеновна, а ну положите топор! Не делайте глупостей! Положите топор! – громко завопил Железнов.
Савицкая повернулась к нему и медленно, с остолбеневшим взглядом, подняв топор, начала надвигаться на сыщиков.
– Нет, дура! Положи топор, – закричал городовой, но Анфиса его совершенно не слышала, в ее глазах разгорался зеленый огонек, и она как безумная двигалась на незваных гостей.
– Положи топор, стрелять буду! – крикнул Ипполит Банник и достал револьвер.
– Топор! Топор! – громко хохотала Арина Калашникова. – Анфиса! Топор! Держи топор!
– Нет, – кинулась вперед Глаша, но не успела, раздался выстрел, и Анфиса Савицкая упала как подкошенная.
Арина Калашникова дьявольски расхохоталась, допивая красное вино, которое стекало с ее холеных пальцев, как яркие капли крови.
Санкт-Петербург. Август 2022 г.
Питер встретил изумительной погодой, яркое солнышко, совсем не типичное для Северной столицы, слепило глаза, и Ксюша, вступившая на перрон Московского вокзала, даже не поверила своим глазам и ощущениям: здесь было очень жарко, гораздо жарче, чем в родной Твери.
– И зачем только я столько теплой одежды взяла? – ворчала девушка, таща огромный чемодан ко входу в метро.
Колесики чемодана весело стучали по брусчатке. Тук-тук-шмяк, и сердце Ксении также радовалось открывшемуся чувству свободы. Она впервые за семнадцать лет оказалась одна в новом городе, ей предстояло жить одной в комнате в общежитии и грызть гранит науки в санкт-петербургском вузе.
Какое сладкое чувство юности и свободы, когда перед тобой открыты все двери!
Ксюша очень любила своих родителей, но иногда очень хотелось отдохнуть от них.
Только она вспомнила о предках, как услышала трель телефона – ну конечно же мама.
– Ты как доехала? Не растрясло тебя в поезде? Ты позавтракала, а зонтик не забыла? Положи его поближе – в Питере постоянные дожди! – напутствовала мама.
– Сходи на Исакиевский, посмотри, там вид офигенный, – на заднем плане кричал папа. – Светка, скажи ей, пусть не забудет бутерброды достать из сумки, а то испортятся!
– Конечно, конечно, все сделаю, – рассмеялась Ксюша. Вот вам и свобода от родительского ига, десять минут одна в чужом городе, а папа и мама тут как тут!
Но, честно сказать, девушка была рада звонку, она уже немного соскучилась по близким.
– Ты брошку бабулину еще не потеряла? – настороженно спросила мама. – Там, кстати, какой-то секрет есть, но никто в нашей семье его еще не разгадал.
– Помню, мама, помню, про этот секрет все у нас знают, – рассмеялась Ксюха. – Ну ладно, пока, всех целую! Папа, тебе тоже привет! – крикнула абитуриентка, зная, что их разговор проходит на громкой линии.
Отключившись и положив телефон в карман, Ксюша наконец зашла в метро, купила билет в подземку и, пройдя турникет, оказалась на движущемся вниз эскалаторе.
В кармане она сжимала семейную реликвию, оставшуюся от прабабушки Любы, которая была удивительной женщиной. Много невзгод выпало ей на жизненном пути. Сначала скончался жених бабушки, потом пришлось уехать из родного города, затем во время войны она много лет проработала на заводе, получила звание Герой Соцтруда и много наград. С прадедом Николаем она познакомилась уже в достаточно солидном возрасте, с ним они прожили в любви и согласии много лет, родили троих детей, но часто, особенно темными осенними вечерами, баба Люба любила вспоминать свою беззаботную молодость, своего жениха, с которым так и не удалось обменяться кольцами.
Еще у бабы Любы был Секрет, Тайна, которую она унесла в могилу, но она часто намекала, что фамильная брошь с топазами и изумрудами может ответить на многие вопросы прошлого.
У прабабушки еще было много странностей: она терпеть не могла зеленый цвет и боялась купаться в море и в реке, не любила Санкт-Петербург, всегда кривилась, когда по телевизору говорили о Северной столице. Конечно, Ксюша Любовь Николаевну не помнила, та умерла задолго до ее рождения, но о ней много мама рассказывала.
А сейчас Ксюша стискивала в кармане платок с брошкой, она его держала в кулаке, была наслышана о воровстве в подземке.
На всякий случай вытащила его из кармана, развязала, чтобы полюбоваться старинным украшением.
Но это и стало фатальной ошибкой: брошка легко выскользнула из рук и улетела вниз по эскалатору, ударяясь о каждую ступеньку.
Ксюша застыла на месте от ужаса.